Видимо, он не обратил внимания на кольца подруги. Эвелин помрачнела. – П-поэтому я и приехала. Стеллан пропал. Затаив дыхание, Уинифред взглянула на Дарлинга. В мгновение ока его лицо окаменело, уголки рта озадаченно опустились, но он ничего не сказал. Предательство Стеллана ударило по нему гораздо сильнее, чем он показывал. Как Эвелин вообще посмела приехать в его дом с такими словами? – И что? – резко сказала Уинифред. – Какое нам до этого дело? Подбери его в ближайшем кабаке по дороге домой. – Винни… – пробормотал побледневший Дарлинг. – Не нужно. Краска поднялась по шее Эвелин, но лицо оставалось спокойным. Она уставилась на Уинифред, не моргая – похоже, изо все сил пыталась сдержать слезы. – Нет, Уинифред п-права. Ссутулившись, она опустилась на диван. Теодор, сев напротив, потянул Уинифред за собой. – Он и раньше п-пропадал, но я хотя бы п-получала от него письма. А сейчас – ничего. Уже около т-трех недель. Он п-правда исчез. – Напиши его родителям. Они ведь живут в Лондоне, – пожала плечами Уинифред. – Повторюсь: какое нам до этого дело? Какое тебе дело? Чем дольше Теодор подавленно молчал, тем сильнее в ней разгоралась злость. Эвелин отвернулась и коротко провела ладонью под глазом. Кончик ее кукольного носа покраснел. – Они тоже не отвечают на мои письма. К т-тому же… это ведь Стеллан. Она беспомощно пожала плечами, будто удивляясь собственной глупости, и Дарлинг едва слышно выдохнул. – Я думала, ты его ненавидишь, – заметила Уинифред. – А ты что, желаешь смерти всем, к-кого ненавидишь? – сощурилась Эвелин. – Разумеется. – Мне страшно было бы стать т-твоим врагом. Но я приехала к вам не п-поэтому. – Бросив пристыженный взгляд на поникшего Теодора, она вновь посмотрела на Уинифред. – Я знаю, он нас п-предал. У вас нет п-причин приходить ему на п-помощь, а у меня нет права о ней просить. Но если д-допустить мысль, что это не б-безумное турне по столичным п-пабам и притонам… вы представляете, что с ним могло п-произойти? Ладони Уинифред взмокли. Изображая безразличие, она сложила руки на груди и откинулась на спинку дивана. Она намекает на то, что Стеллана настигло его прошлое? В Лондоне наверняка остались люди, заинтересованные в том, чтобы растащить по кускам владения покойного мистера Уоррена. Стеллан им без надобности, но вот слухи о Дарлинге к ним наверняка уже просочились, несмотря на все угрозы Уинифред. Теодор мог им помешать, и, что еще важнее, они могли им воспользоваться. И, как показывает опыт, Стеллан без особой охоты хранит секреты. – И почему мы должны допустить эту мысль? – спокойно спросила Уинифред. – Конечно, я знакома с ним поменьше твоего, но не вижу в этом ничего особенного. Просто кутеж. – Он п-перестал мне писать, я же сказала! – сердито повторила Эвелин. – Когда Стеллан раньше уезжал в Лондон, он п-писал мне каждый д-день. – О чем он писал? – П-понятия не имею, – отрезала она. – Все его п-письма я сразу же сжигала. И п-последнее-то уцелело чудом – потерялось на п-почте. – И что там было? – Похоже, он остановился в к-клубе, а не у родителей. И у него снова закончились д-деньги. Так что кутить ему б-было бы попросту не на что, если, конечно, ему не крупно п-повезло в карты. – «Снова закончились»? – поразилась Уинифред. – Почему, черт возьми, ты позволяешь ему растрачивать собственные деньги? Став еще угрюмее, Эвелин принялась тревожно крутить на пальцах свои кольца. – Как б-будто бы меня кто-то спрашивает! – огрызнулась она. – П-полагаешь, женщина в браке имеет право хоть на что-то? Да он может хоть д-дом заложить – я и слова не смогу сказать п-поперек! Теодор тихо переспросил: – В браке? Эвелин сухо улыбнулась и приподняла левую ладонь. – Мы обвенчались еще в июле. На этом в‑все – ни намека на супружескую жизнь. Мы п-просто живем вместе в поместье моих родителей, в‑вместе трапезничаем, вместе принимаем гостей. Я не разговариваю с ним. Может, это и ж-жестоко, но в сложившихся обстоятельствах я имею п-право быть жестокой. Я не стала его удерживать, когда он впервые с-сказал, что на недельку заглянет в Лондон. В тот день, когда Стеллан их предал, он рассказал Уинифред о помолвке с той же мрачной бравадой и с той же горечью, и его лицо столь же мало выражало безоговорочное счастье близкой женитьбы. – Поздравляю, миссис Акли, – едко сказала Уинифред. Эвелин смерила ее яростным взглядом. Теодор поднялся с дивана. Уинифред с тревогой отметила, что у него дрожат ноги. – Тедди? – Я пойду… Он сглотнул и посмотрел сквозь Уинифред. Ее пробрало от того, каким пустым был его взгляд. – Что? А. Я пойду… заварю нам чай. Он торопливо ушел, и грудь Уинифред сдавило от жалости. Юноша изо всех сил пытался сдержать слезы. Одно то, что он воспользовался уловкой, чтобы улизнуть и привести свои чувства в порядок, говорило о многом. Где та улыбка, которую он носил каких-то десять минут назад? Где ее беззаботный, дурашливый, счастливый жених? Стоило ему скрыться, Уинифред набросилась на Эвелин: – Что ты натворила? Зачем ты наговорила ему всей этой чуши о Стеллане? Ты хоть представляешь себе, как больно ему вспоминать о нем? Знаешь, как он винит себя в твоем чертовом замужестве? Эвелин чуть побледнела, но продолжала решительно глядеть на Уинифред. Пальцы ее вновь принялись крутить ободки колец. – П-послушай, мне самой очень стыдно, – созналась она. – Я даже не могла найти в себе силы отвечать на его п-письма. Но т-ты ведь прекрасно понимаешь, что проблема б-больше твоей или моей неприязни к Стеллану! Если его п-правда похитили… – Или убили, – услужливо подсказала Уинифред. Лицо Эвелин вытянулось. – Или убили, – согласилась она. – Это ведь б-будет означать, что кто-то из вас двоих может оказаться следующим. Уинифред с изумлением признала, что Эвелин права. Сама она совсем забыла о том, что у людей Уоррена столько же причин преследовать ее и Теодора, сколько и Стеллана. Наверное, некоторые видят в ней преемницу мистера Уоррена – а значит, угрозу. Избавиться от Уинифред и Дарлинга – означает проложить себе быстрый путь к вершине. Но как бы Эвелин ни ценила Теодора, Уинифред чувствовала: здесь скрывается что-то еще. Эвелин, которая всей душой ненавидит своего супруга, так рьяно рвется ему помочь? Необходимо вытащить из нее что-нибудь еще, если не признание, то хоть намек на него. – И что? – равнодушно возразила Уинифред. – Снова заляжем на дно. Нам удавалось неплохо скрываться в Брайтоне. – П-правда? – съязвила Эвелин. – Если ты считаешь, что ежедневная рассылка к-корреспонденции – недостаточно очевидные сигналы о местоположении, то, п-пожалуй, ты права. Хотя эффективнее б-было бы только забраться на маяк. Они сердито уставились друг на друга. – Велю ему какое-то время не писать матери, – парировала Уинифред. – И уж точно не писать тебе. – Так и б-будешь прятаться всю жизнь? И Т-теодора зароешь в свою нору? Не лучше ли выяснить, что п-происходит, и разобраться с этим раз и навсегда? На миг сердце Уинифред сладко защемило – Эвелин знала, на что следует надавить. Поиски Стеллана могли послужить великолепным предлогом для того, чтобы вернуться в Лондон. – У меня есть один вопрос, – помедлив, произнесла Уинифред. – Скажи, почему ты так рвешься помочь Стеллану? Тебе представился замечательный шанс овдоветь, а ты от него отказываешься? – Я… – начала Эвелин. Но тут же осеклась и повела плечами, как будто от холода, а на лице ее появилось загнанное выражение – своим вопросом Уинифред застала ее врасплох. – О чем ты? – Почему? Почему он все еще дорог тебе? – тихо спросила Уинифред. Эвелин бессильно прикрыла глаза. – Я его ненавижу, – прошептала она. – Но… я не могу его оставить. Я перед ним в неоплатном долгу. – В каком долгу, Эвелин? – Это не… – А вот и чай, – послышался голос Дарлинга из коридора, и Эвелин закрыла рот. Значит, у нее и правда есть какая-то причина защищать Стеллана. Неудивительно – они ведь знакомы с самого детства. Но что это за причина такая, ради которой она поставила крест на собственной жизни?