— Я дам тебе последний шанс, — сказал он. — Пакор умрет? Ромул скорчил гримасу, напрягся, но его враг был сильнее. Медленно, неотвратимо зазубренный наконечник приближался к незащищенной шее юноши. Вот тут-то Тарквиния оставили последние силы, и он повис на привязанных к кольцу руках. Кончено. Все его предсказания были ложными. Ромул не вернется в Рим. Скудный запас терпения Вахрама полностью иссяк. Он поднес кинжал к горлу гаруспика и подался всем телом вперед. Их лица разделяло два-три пальца, не больше. Как ни странно, Тарквиний улыбнулся. Олиний тоже ошибался. Странствию Тарквиния предстоит закончиться здесь, в Маргиане. Примпил вопросительно поднял бровь. Тарквиний в ответ плюнул остатками слюны ему в лицо. — Ну так сдохни! — взревел Вахрам и занес кинжал. Глава X РАЗГРОМ Маргиана, зима 53/52 г. до н. э. — Мерзавец! — злобно шипел сквозь стиснутые зубы Оптат. — Как ты посмел сунуться в армию? Ромул не мог оторвать взгляд от наконечника стрелы. Если даже враг всего лишь оцарапает ему кожу — это будет означать смерть в страшных мучениях. — Умереть для тебя, подонка, и то слишком хорошо, — шептал Оптат. — Но хоть помучаешься, перед тем как сдохнуть. Могучий ветеран правой рукой яростно толкал стрелу к горлу Ромула, а тот мог отбиваться только левой, которая была у него слабее. Другой рукой Оптат зажимал Ромулу рот, не давая ему позвать на помощь. Даже правой Ромул не мог бы разжать этот железный захват. Повинуясь громадной силе ветерана, зазубренный наконечник стрелы медленно, но со зловещей неотвратимостью приближался к горлу Ромула. Юноша внутренне напрягся, чтобы не поддаться надвигающейся панике. Стоит растеряться — и он наверняка погибнет. Сейчас, оказавшись лицом к лицу с угрозой смерти, он еще больше захотел жить. Ромул извернулся и попытался коленом левой ноги пнуть Оптата в пах. Искушенный в боях ветеран ловко подставил бедро, и удар не достиг цели. — Мог бы придумать чего получше, щенок, — услышал юноша глумливый шепот. Ромул отчаянно крутил головой. До меча было не дотянуться. Как и до огня. Оптат злобно ухмыльнулся и еще сильнее надавил на стрелу. Ромул почувствовал, что все его существо переполняет отчаяние. Ему ничего не приходило в голову, разве что попытаться дотянуться ногой до костра и толкнуть горящие дрова. Вдруг Бренн проснется от шума. Наверняка при этом он сильно обожжет ногу, но лучше временно охрометь, чем погибнуть, мрачно думал Ромул. Главное сейчас — дожить до рассвета. Напряжением всех сил он удержал страшное острие на расстоянии нескольких пальцев от шеи и дернул левой ногой. Не достал и понял, что погибает. Оптат, как опытный боец, почувствовал его настроение и, скорчив гримасу от напряжения, со всей силы надавил на смертоносную железку. Но вдруг на его лице появилось удивление, тут же сменившееся странным спокойствием, и он безжизненно обмяк, навалившись всем весом на Ромула. Острие стрелы вонзилось в землю менее чем в ладони от левого уха молодого воина. Ромул выпученными от ужаса глазами уставился на древко. Смерть прошла совсем рядом. Потом Оптат взлетел вверх и отвалился в сторону. Ромул увидел усмехающееся лицо Бренна. — Мне показалось, что ты не против помощи, — прошептал галл, вытирая кровь с рукояти своего меча. — Ты его что, просто оглушил? — тоже шепотом ответил Ромул, пораженный тем, насколько мягко Бренн поступил с врагом. — Это же скифская стрела! Негодяй пытался убить меня. — Знаю, — сказал Бренн, философски пожав плечами. — Но для того чтобы вырваться отсюда, нам понадобятся все, кто есть. — Он пнул Оптата ногой. — Даже эта мразь. Конечно, откуда это знать ветеранам… Но Бренн совершенно прав, с горечью подумал Ромул. Осмотревшись по сторонам и увидев, что Дарий и прочие офицеры еще спят, они вдвоем оттащили тушу Оптата туда, где тот ночевал вместе с Новием и прочими дружками. Когда они свалили Оптата возле костра, коротышка испуганно вскочил на ноги и громким шепотом позвал Аммия и Примитива: — Просыпайтесь! Плохо соображая со сна, его товарищи сели и принялись недоуменно оглядываться. Ромул и Бренн пригрозили им мечами. Новий настороженно смотрел на пришедших — сейчас преимущество было на их стороне. Пусть их двое против троих, но немедленно вступить в бой мог лишь он один. — Живой, — холодно сказал Бренн. Было видно, что Новий не просто удивлен, а потрясен до глубины души. Он опустился на колени, приложил пальцы к артерии на шее Оптата, отыскал пульс и кивнул Аммию и Примитиву. Те просияли, хотя и попытались скрыть испытанное ими облегчение. — Хотя стоило прибить гада, — добавил Ромул, кинув наземь скифскую стрелу. — Вот с чем он пришел. Аммий вздрогнул, и Ромулу стало ясно, что о намерении Оптата знали все четверо. Новий что-то прикидывал в уме. — Почему же вы его не убили? Ромул и Бренн ничего не ответили. — Ну, шкуры свои вы этим не спасете, — бросил Новий, к которому вернулась его обычная наглость. — Прощения вам все равно не заслужить. — Грязные рабы, — подхватил Примитив. Бренн, уже пожалев о том, что ударил Оптата не в полную силу, глухо зарычал. Ромул сдержался и промолчал. Пока что у них обоих было преимущество перед всеми остальными — они знали о неизбежном нападении скифов. О котором следовало молчать. — Пойдем отдохнем, пока можно, — сказал он галлу. Друзья повернулись и отправились к своему костру. — Глупцы, — с довольной ухмылкой сказал им вслед низкорослый легионер. — Все равно до форта они живыми не доберутся. * * * Дарий поднял своих людей задолго до рассвета. Высоко в небе стояла луна, окруженная бесчисленными яркими звездами. В стылом воздухе нельзя было уловить ни звука со стороны вражеского лагеря. Прежде всего центурион отправил несколько человек за ворота собирать копья. Хотя римские пилумы частенько гнулись или ломались, но многие, особенно те, что пролетали мимо цели, оставались валяться на земле невредимыми. Скифские часовые или спали, или были невнимательны, так что вылазка закончилась полным успехом. У тридцати легионеров снова было по два пилума. Радуясь окончанию ночи, показавшейся римлянам очень длинной, две центурии ждали приказов Дария. Бренн и Ромул не пожалели времени на то, чтобы как следует размять застывшие мышцы. Кое-кто, увидев, как они упражняются, последовал их примеру. Благодаря этому можно было рассчитывать на успех в бою. Судя по тому, как Дарий обратился к своим солдатам, настроение у него за ночь немного улучшилось. — Бросайте рогульки и груз здесь. Без них все будет просто, — полушепотом сказал он, собрав вокруг себя легионеров. — Выстроимся клином и пробьемся к западной дороге. Не забывайте о своих товарищах, которые погибли здесь. — Он указал на казарму. — Убивайте всех скифов, которые попадутся на дороге, и ни в коем случае не останавливайтесь. Толпившиеся вокруг командира люди ответили на эти слова волчьими усмешками, лишь зубы сверкнули в темноте. Легионеры нетерпеливо переминались с ноги на ногу. — Как только прорвемся через окружение, побежим со всех ног, пока я не прикажу остановиться. — Значит, бежать придется недолго, — прогудел из строя Гордиан. Несколько человек вполголоса засмеялись его шутке. В отличие от худощавых в большинстве своем легионеров Дарий был весьма грузен. Но старший центурион беззлобно улыбнулся. — Если нужно, я смогу убежать быстро и далеко. Ромул с радостью выслушал его реплику. Нынче Дарий был куда больше похож на того командира, какого он привык видеть. — Ждать никого не будем, — решительно произнес Дарий. — Любого, кто упадет, бросать не раздумывая. Даже меня. Ясно? Легионеры закивали. — Вот и хорошо. — Дарий шагнул вперед, его телохранитель — рядом с ним. — Строиться перед воротами. Стараясь двигаться как можно тише, легионеры вышли из форта и без суеты выстроились клином. Место на острие досталось Ромулу и Бренну. Даже Новий не стал возражать, когда друзья заняли эту почетную позицию. До него не дошло: они сделали это для того, чтобы никто не мог упрекнуть их в недостатке смелости. Клин был наилучшим наступательным боевым порядком, а если на острие атаки находились такие могучие бойцы, шансы на успех многократно повышались. Остановить двинувшийся вперед клин врагам удавалось редко. Для участников же атаки самым опасным местом в строю считалось как раз острие. Там легче всего было расстаться с жизнью.