Все молчали, но хватка тех, кто держал ее за руки, слегка ослабла. Покосившись в сторону, Фабиола увидела на лицах ветеранов страх и благоговение. Она не знала, что думать. Если они поверили в ее видение, значит ли это, что оно истинно? Спустя несколько мгновений Секунд отдал божеству поясной поклон и поднялся. Все напряглись, желая знать, что сказал бог. — Ей нельзя причинять вред, — произнес Секунд, обводя взглядом собравшихся. — Каждый, кто пьет хому, а потом видит себя вороном, избран Митрой. На лицах стоявших рядом отразились недоверие, потрясение и гнев. — Даже женщина? — спросил страж, первым впустивший их в храм. — Но это запрещено! Раздалось несколько возмущенных выкриков. Секунд снова поднял руки, однако шум стал еще сильнее. — Это святотатство! — крикнул кто-то из стоявших сзади. — Убить ее! Живот Фабиолы свело судорогой. Бывшие легионеры были ничуть не милосерднее фугитивариев Сцеволы. — Я Патер! — решительно объявил Секунд. — Да или нет? — (Люди кивнули. Злобные выкрики прекратились, наступила мертвая тишина.) — Я когда-нибудь вас обманывал? Никто не ответил. — Если так, то верьте мне, — продолжил Секунд. — Отпустите ее. К удивлению Фабиолы, ветераны разжали руки и неловко отошли в сторону, избегая ее взгляда. — Подойди сюда, — жестом поманил ее Секунд. Чувствуя облегчение, но еще не избавившись от страха, Фабиола подошла и встала рядом. — Идите спать, — велел Секунд. — Я сам присмотрю за ней. Недовольные ветераны послушались и пошли к выходу, то и дело оглядываясь. Через минуту Фабиола и Секунд остались в подземном помещении одни. Фабиола удивленно подняла брови. — Патер? — В глазах Митры я Патер — их отец, — пояснил он. — Как большинство главных жрецов, я отвечаю за безопасность храма. — Когда они остались наедине, Секунд стал еще более грозным и суровым. — Ты злоупотребила нашим доверием и вошла сюда без разрешения. Считай, что тебе повезло. На глаза Фабиолы набежали слезы. — Я прошу прощения, — тихо сказала она. — Ты уже прощена, — смягчившись, ответил Секунд. — Пути Митры неисповедимы. — Ты веришь мне? — дрожащим голосом спросил Фабиола. — Я чувствую, что в тебе нет обмана. И ты видела себя вороном. — Значит, мое видение было верным? — не могла не спросить Фабиола. — Оно было послано тебе богом, — уклончиво ответил Секунд. — Но хома может увести человека далеко. Иногда слишком далеко. — Я видела римских солдат. И друзей моего брата, — возразила она. — Готовых вступить в безнадежную битву, в которой не выживет никто. Никто! — По щекам Фабиолы побежали слезы. — Того, что ты видела, могло и не произойти, — спокойно ответил Секунд. — Или оно уже произошло, — с горечью возразила она. — Это верно, — признал Секунд. — Видения показывают все возможности. Фабиола ссутулилась, пытаясь победить скорбь. — Странно, что видение было столь сильным после первого же приема хомы, — заметил Секунд. — Конечно, это божье знамение. — Кажется, твои товарищи в этом не убеждены. — Они не осмелятся возражать мне, — нахмурившись, ответил Секунд. — По крайней мере, пока. После этих слов у Фабиолы немного полегчало на душе. Но его следующие слова встревожили ее. — Коракс… Превращение в ворона — это первая ступень митраизма. Но большинство инициируемых никогда его не видит. — Секунд посмотрел на нее в упор. — Твое видение означает, что наша встреча не была случайной. — Откуда ты знаешь? — Митра открывает мне многое. — (Улыбка Секунда разозлила Фабиолу, решившую, что ей морочат голову.) — Каковы твои дальнейшие планы? Фабиола на мгновение задумалась. Вернуться в латифундию? Но теперь это было невозможно. Остаться в Риме? Но неопределенная политическая ситуация становилась все опаснее, к тому же в городе скрывался Сцевола. Дважды получив отпор, фугитиварии не перестанет ее преследовать. В этом Фабиола не сомневалась. Но куда она может уехать без защиты? — Не знаю, — ответила Фабиола, с надеждой глядя на статую Митры. — Здесь тебе оставаться нельзя, — сказал Секунд. — Мои люди этого не потерпят. Фабиолу это не удивило. Она нарушила одно из самых священных правил ветеранов. Их угрозы не были пустым звуком. — После того, что случилось нынешней ночью, многие хотят твоей смерти. Она зависела от милости Секунда. Его и Митры. Фабиола закрыла глаза и стала ждать продолжения. — Твой возлюбленный в Галлии с Цезарем? — спросил он. — Пытается подавить восстание Верцингеторикса? У нее гулко забилось сердце. — Да. — Брут сможет тебя защитить. — До границы сотни миль, — дрогнувшим голосом сказала Фабиола. — А потом — еще больше. — Я провожу тебя, — заявил Секунд. Она не подала виду, что потрясена. — Почему? — По двум причинам, — усмехнулся Секунд и кивком показал на тавроктонию. — Одна из них заключается в том, что этого хочет бог. — А вторая? — Цезарю нужна помощь тех, кто находится в Риме, — хитро подмигнув, продолжил он. — Посмотрим, откажется ли он от пятидесяти с лишним ветеранских мечей. Если он согласится, мы получим признание и заслуженную пенсию. Мудрый план, подумала Фабиола. За годы отсутствия в Риме Юлий Цезарь сумел создать себе громкое имя: завоевание Галлии принесло Республике несметное богатство. Затем последовали вторжения в Германию и Британию — короткие, но победоносные кампании, доказавшие местным жителям военную мощь Рима. С каждым гонцом, сообщавшим о новой победе, плебеи любили Цезаря все больше. Но этого оказалось недостаточно. Цезаря не было в городе, он не показывался на публике и не обхаживал влиятельных вельмож и сенаторов, ища их поддержки, которой можно было добиться только взятками и подкупом. Цезарь все еще нуждался в помощи своего уцелевшего союзника по триумвирату — Помпея Великого. Но тот, довольный смертью Красса в Парфии, поддерживал бывшего товарища только на словах, а тем временем пытался подружиться со всеми мелкими фракциями в Сенате. Мало кто из них любил Цезаря, самого блестящего из римских полководцев. Этот человек, всегда презиравший закон, представлял реальную угрозу для Республики. Но сейчас, в условиях политической нестабильности и перед лицом грозящей анархии, Цезарь застрял в Галлии, и никто не знал, когда он оттуда выберется. Иметь надежных людей в столице было заманчиво. — Спасибо тебе, — от души сказала Фабиола. — Но по дороге нам встретятся бандиты. Кроме того, нас будет преследовать Сцевола со своими фугитивариями. Заметив, что она невольно покосилась на его культю, ветеран рассмеялся. — Я отправлюсь не один. Со мной пойдут все товарищи, которых я смогу убедить. Фабиоле хватило секунды, чтобы принять решение. Дорога на север будет опасной, а в Галлии станет еще опаснее. Но есть ли у нее выбор? Она по-мужски протянула руку. Секунд улыбнулся и пожал ее. * * * Решение оставить город оказалось мудрым. Едва забрезжил рассвет, как в небо потянулись струи дыма. Новые и новые дома охватывало пламя. Толпа вовсю пользовалась тем, что Сенат был парализован продажностью, нерешительностью и склоками. Сугубо гражданские политики, сенаторы не подготовились к столь дерзкому вооруженному восстанию и боялись его. В самой Италии вмешательства армии никогда не требовалось; чтобы избежать попыток переворота, легионы находились в гарнизонах, удаленных от Рима на много миль. Это правило нарушалось только тогда, когда городу грозил мятеж. Люди Клодия, поджигавшие самые важные здания столицы, были чересчур уверены в себе. А перегруппировавшиеся легионеры Милона жаждали только одного. Мести. В Риме воцарился хаос.