* * * Тарквиний, сидя на своем муле, смотрел на стремительно несущуюся воду. Рядом с ним находились Пакор и несколько старших центурионов — на лошадях. А за их спинами полукругом стояли покрытые с ног до головы пылью легионеры, втайне радовавшиеся передышке. Чтобы лучше видеть, командиры подошли к самому краю холма. Внизу вплотную к воде подходил густой кустарник, мешавший как следует разглядеть противоположный берег. — Гидасп, — возвестил Пакор, энергично взмахнув рукой. — Восточный предел Парфянской империи. — Неподалеку отсюда сделала последнюю остановку армия Александра, — сказал Тарквиний. — Его войска отказались идти дальше. — Умно поступили, — заметил командующий. — У индийских царей еще в глубокой древности были огромные армии. Намного больше, чем мог собрать тот проклятый грек. У того проклятого грека военного таланта в одном мизинце было больше, чем во всем твоем гнилом теле, подумал гаруспик. — С тех пор ничего не изменилось, — сухо добавил Вахрам. — Ну где же они? — спросил Ишкан. Все вновь повернулись к Тарквинию, с разным успехом скрывая нервозность. — Если мы попусту проделали этот поход, то никто тебя не спасет, разве что боги, — проворчал Пакор. Вахрам, всегда готовый кого-нибудь прикончить, стиснул рукоять меча. Тарквиний ответил не сразу. С трудом выжив после пыток, которым подверг его примпил, он еще лучше научился не делать ничего впопыхах. Гаруспик запрокинул голову и принюхался к воздуху. Его глаза безостановочно и цепко обшаривали небо. За минувшую неделю установилась хорошая погода. Весна была в самом разгаре. На полях близ поселений пробились бледно-зеленые ростки пшеницы и ячменя. В долинах, там, где потеплее, распускалась листва, зацветали полевые цветы. Река, наверное, успела обмелеть после разлива, думал гаруспик. А до сезона муссонов оставалось еще месяца два. Самое подходящее время для того, чтобы благополучно переправить армию через такую серьезную водную преграду. Вахрам уже с трудом сдерживал нетерпение, но Пакор спокойно сидел верхом на своем вороном жеребце. Его тоже раздражала неторопливость Тарквиния, но он заставил себя приноровиться к ней. Все равно лишнее ожидание не могло повлиять на течение их судеб. На глаза Тарквинию попался огромный стервятник, паривший в одиночестве над противоположным берегом. Выглядел он броско и необычно — глаза обведены черными кругами, придававшими птице трагический облик, голова белая, а шея и все тело бледно-коричневые. Даже хвост был не таким, как у обычных грифов, — длинный и ромбовидный. Несомненно, его присутствие здесь было знамением. Сжимая в когтях большую черепаху, стервятник неторопливо поднимался. Достигнув высоты — Тарквиний решил, что не менее двухсот шагов, — он просто выпустил свою ношу. Черепаха грохнулась на твердую землю; ее крепкий панцирь наверняка раскололся от страшного удара. Птица неторопливыми кругами начала спускаться к своей добыче. Поразительный пример ума, думал Тарквиний. И того, что положение бывает безвыходным. Над деревьями на востоке начинали громоздиться грозовые тучи. Тарквиний молча взмолился Тинии и Митре. После пытки Вахрама ему стало еще труднее прорицать. Но все же дар не покинул его полностью. — Мы опоздали, — сказал он. — На юге, в двух днях пути отсюда, есть отмель. Они уже переправились там. Загорелое лицо Ишкана побледнело. Он знал, где находится брод, а вот Тарквиний этого узнать не мог никоим образом — о нем никогда не говорил никто из парфян. Вот еще одно доказательство того, что Тарквиний на самом деле обладает особым даром, думал Вахрам. Хорошо, что он его не убил. Вот только, продолжал размышлять примпил, то, что ожидало его самого, было, пожалуй, ничем не лучше того, что грозило бы убийце гаруспика. Неделей раньше Забытый легион прошел через горное ущелье, перед которым без труда можно было бы остановить любое войско. План состоял в том, чтобы добраться до Гидаспа раньше противника и не дать ему переправиться или, по крайней мере, заставить его заплатить за эту переправу неподъемную цену. И теперь от известия, что индийцы уже на этом берегу, прямо-таки подкашивались ноги. А здесь, на открытом месте у реки, их положение казалось совершенно безнадежным. Пакор стиснул зубы. Он был храбрым воином и не собирался бежать, не выполнив свой долг. Лучше принять благородную смерть в сражении против врагов Парфянского царства, чем позорный конец от рук палачей царя Орода. Некоторое время он пристально смотрел на Тарквиния, потом коротко сказал: — Ну? — Мы должны многое успеть. — Что мы можем сделать? Только умереть? — встрял Вахрам с таким видом, будто сказал что-то очень смешное. — Преподать индийцам такой урок, который они никогда не забудут, — проворчал Пакор. * * * Усталые, со стертыми после многодневного похода ногами, легионеры, конечно, были недовольны, когда командиры приказали отойти назад, на добрую милю от реки, и устроить лагерь там. Это значило, что доставка воды потребует гораздо больше времени и сил, да и мулов придется гонять лишний раз. Ромул не стал задумываться над причинами, по которым для лагеря выбрали именно это место. Он заметил, как умчались куда-то на рассвете парфянские конники, и понимал, что предстоит нечто серьезное. Когда объявили, что назавтра работать будут все, ропот сделался еще громче. Однако солдаты лишь ворчали себе под нос да жаловались друг другу. Оспаривать приказ никто не осмеливался. Любое возражение командирам повлекло бы за собой суровое наказание. И самое главное, все легионеры понимали, насколько важно сейчас построить оборонительные сооружения. На следующий день, с самого рассвета, приступили к работе. Бренн с удовольствием рыл землю. В его ручищах лопата казалась игрушечной. Но скорость, с какой вырастала рядом с ним куча земли, доказывала, что инструмент у него самый настоящий. Гидасп должен был оградить левый фланг Забытого легиона. Параллельно берегу реки, шагах в восьмистах от него, солдаты по указанию Тарквиния вырыли несколько рядов глубоких траншей. Расстояние в восемьсот шагов примерно соответствовало ширине фронта боевого построения легиона. Изогнутые выпуклым наружу полукругом, траншеи прикрывали правый фланг, который не могла защитить крайне немногочисленная кавалерия. Внизу стены траншей укрепили нарезанными в ближнем лесу ветвями, а в дно вбили под углом, навстречу предстоящему наступлению, сотни острых кольев; они торчали, как бесчисленные кривые зубы в челюстях крокодила. А между ними разбросали кальтропы так, что теперь нельзя было сделать и нескольких шагов, не напоровшись на длинный и острый железный шип. Дюжину привезенных с собой баллист рассредоточили. Половину поставили вдоль фронта, а остальные разместили так, чтобы они держали под прицелом пространство перед траншеями. В случае необходимости их можно было бы повернуть и взять под обстрел тыл. Специальный отряд выделили для того, чтобы собирать у реки подходящие по размеру камни и возить их на мулах в лагерь. Возле каждой катапульты выросли пирамиды из булыжников размером от кулака до человеческой головы. При точном прицеле и выстреле они принесут врагам верную смерть. Ромул наблюдал, как артиллеристы пристреливались, и понимал, что баллисты сыграют в сражении важную роль. Последняя задача, цель которой даже Ромул не сразу понял, состояла в том, чтобы вырыть узкую, но глубокую траншею от реки перед фронтом боевой позиции Забытого легиона. От нее в разные стороны отходили длинные канавы. В результате поле боя сделалось похожим на плантацию, пересеченную множеством оросительных каналов. Часть траншеи, через которую должны были влиться и заполнить всю сеть каналов воды Гидаспа, вырыли последней. В траншею устремилась вода и вскоре заполнила все каналы до краев. Вот тогда-то легионеры поняли, для чего надрывались, ковыряя землю, и на их усталых лицах заиграли улыбки. К утру поле должно было превратиться в болото. К вечеру все работы, требовавшие напряженного труда, были закончены, и легионеры получили возможность вновь задуматься о самом неприятном — о своем будущем. И о неотвратимо приближавшемся сражении. Тем же вечером вернулись сильно поредевшие остатки конного отряда Пакора. Они встретились со значительно превосходившей их числом индийской кавалерией и понесли тяжелые потери. Лишь немногие остались невредимыми. Они сообщили, что армия, шедшая за ними по пятам, была такой большой, какой ее и описывал Тарквиний. А может быть, и еще больше. Ожидать ее следовало уже завтра. Глубокое отчаяние охватило легионеров. Гаруспик в очередной раз оказался прав. Но все до одного воины Забытого легиона очень хотели, чтобы на сей раз он ошибся. Ромул теперь точно знал, что ему не избежать своей участи. Он чувствовал, как она стремительно надвигается, будто мчится на крыльях рока. Мысли о возвращении в Рим казались совершенно никчемными, пустой тратой столь необходимой сейчас энергии. Лучше сохранить ее для завтрашней битвы, во время которой всех их на этой зеленой равнине у могучего Гидаспа настигнет смерть. И все же в семнадцать лет еще рано умирать, с тоской думал он. А Бренна переполняло странное спокойствие. По легиону уже разошелся слух о том, что они находятся неподалеку от того места, где завершилось не поддающееся разуму наступление Александра. «Здесь кончается мир, — удрученно говорили той ночью многие из сидевших возле костров легионеров. — Даже если бы кто и смог пойти дальше, все равно не захотел бы». Они знать не знали, что их бездумные слова проникают в самое сердце могучего галла. «Путешествие, какого не совершал еще никто из аллоброгов. И не совершит впредь». По прошествии девяти долгих лет боги наконец-то приоткрыли перед ним свою цель. Глава XVI ДОРОГА В ГАЛЛИЮ Северная Италия, зима 53/52 г. до н. э. Почувствовав ее страх, Секунд придвинулся ближе. — Что ты думаешь? — Это фугитиварии, — прошептала Фабиола. — Я точно знаю. — Да, похоже на них, — угрюмо отозвался ветеран. — Они побаиваются моих людей. И поэтому подползают как воры и убивают исподтишка. — Пытаются уравнять шансы. — Точно, — Секунд окинул взглядом окружавшие их деревья и кусты. — Эти подонки, наверное, следили за нами с самого начала. — Так что же, возвращаться назад? Он рассмеялся отрывистым лающим смехом. — Там этим убийцам, кем бы они ни были, гораздо легче будет завербовать себе какое-то новое отребье. А если мы двинемся дальше — посложнее. Кроме того, беспорядки в Риме усиливаются. Сейчас там никому из нас не стоит появляться. — Да, а легионы Помпея придут только через несколько недель, — согласилась Фабиола. Если слухи, распространившиеся по городу перед их отъездом, были верны, то единственного на сегодня консула должны были провозгласить диктатором на год. Испуганный сложившимся положением Сенат наконец на что-то решился. Но армии Помпея были разбросаны по всей Республике, большая их часть находилась в Испании и Греции, а остатки размещались в разных местах Италии. — Чего у нас нет, так это времени, — сказал Секунд. — Лучше всего будет двинуться дальше. — И побыстрее, — добавил один из их спутников. Секст оскалил зубы в улыбке и кивнул. Фабиола и не подумала возражать. Прямо перед ней лежало самое убедительное доказательство того, что может случиться, если они ничего не предпримут. Земля промерзла, но ветеранам не потребовалось много времени, чтобы похоронить своих товарищей. Фабиолу поразило то, насколько быстро они выкопали две глубокие ямы, положили туда окровавленные тела и засыпали их землей. Вместе с убитыми похоронили и их оружие. Все встали в круг, и Секунд произнес несколько слов. Изготавливать могильный памятник было некогда. Сервий и Антоний исчезли бесследно, будто их и вовсе никогда не было на свете.