– Стихи оказались ужасными. Кто бы мог подумать, что можно сочинять такой напыщенный и скучный бред. Я хочу сказать, пока я читала эту писанину, мне было за него стыдно. – Она закрыла лицо ладонями. Чарли засмеялась. – И что же ты сделала? – А что я могла сделать? Сказала, что он бездарность, и ушла домой. – Погоди, что, прямо так? Сразу после того, как прочитала стихи? – Да, я все еще держала в руке ту его тетрадку. – О Джессика, это ужасно! Ты, наверное, разбила ему сердце! – Знаю! Я чувствовала себя просто ужасно, но слова будто сами собой вырвались. Я просто не смогла остановиться. – Он, наверное, перестал с тобой разговаривать после того случая? – О нет, он вел себя очень вежливо. Зато сейчас он занимается статистикой и экономикой и носит вязаные жилетки с узором из цветных ромбов. – Ты его уничтожила! – Чарли швырнула в Джессику подушкой, но та ловко ее поймала. – Я знаю! Возможно, он станет биржевым маклером, а не нищим поэтом, и все это целиком и полностью моя вина. – Она улыбнулась от уха до уха. – Брось, в один прекрасный день он меня поблагодарит. Чарли покачала головой и спросила: – Ты и вправду мечтаешь стать археологом? – Ага. – Ух ты, – хмыкнула Чарли. – Прости, я думала… – Она опять покачала головой. – Извини, это очень крутая мечта. – А ты думала, я хочу податься в модную индустрию? – спросила Джессика. – Ну, в общем, да. – Все в порядке. Когда-то так и было. В смысле, мне нравится мода, но лишь в определенной степени. Очень увлекательно думать о том, как жили люди тысячу лет назад, или две тысячи, или десять. Они ведь были такими же как мы, и все же другими. Мне нравится представлять, как люди жили в другие эпохи, и кем была бы я, если бы родилась в то время. Ну да ладно. А что насчет тебя? Чарли перекатилась на спину и стала смотреть в потолок, обитый кое-где отстающим, покрытым пятнами пенопластом; прямо у нее над головой он был положен криво. «Надеюсь, под этим покрытием нет клопов», – подумала девушка. – Не знаю, – медленно проговорила она. – Думаю, это очень круто: то, что ты знаешь, кем хочешь быть. А вот у меня пока нет определенного плана на будущее. – Ну, все равно тебе не обязательно составлять его прямо сейчас, – заметила Джессика. – Наверное, – согласилась Чарли. – Только, понимаешь… Вот ты уже знаешь, кем хочешь быть; Джон понял, что хочет стать писателем, едва взяв в руки карандаш, и он уже издается; Карлтон… Не знаю, чем он планирует заниматься, но невооруженным взглядом видно, что он себе на уме, даже когда дурачится. А вот я вообще не определилась, в какую сторону двигаться. – Это неважно, поверь, – сказала Джессика. – Думаю, большинство людей в нашем возрасте понятия не имеют, кем быть. К тому же я ведь вполне могу передумать, завалить экзамены в колледж – да мало ли что может случиться. Никогда не знаешь, что будет с тобой завтра. Эй, я собираюсь переодеться. Спать хочется. Она отправилась в ванную, а Чарли осталась на месте и продолжила разглядывать обшарпанный потолок. Кажется, у нее уже складывается нехороший пунктик: она упорно отказывается думать о прошлом и будущем. «Живи настоящим», – говорила ей тетя Джен, и Чарли никогда не забывала об этих словах: «Не зацикливайся на прошлом, не волнуйся о том, что может никогда не случиться». В восьмом классе Чарли отправилась на урок труда, потому что в глубине ее души жила смутная надежда: что, если проявится ее унаследованный от отца талант? Однако чуда не произошло. Ей удалось сколотить кособокий скворечник, который они потом повесили на заднем дворе. Больше Чарли не ходила на уроки труда, а скворечник привлек всего одну белку, да и то шустрая зверушка моментально свалила его на землю. Джессика вышла из ванной, облаченная в полосатую розовую пижаму, и Чарли тоже пошла готовиться ко сну: переоделась и торопливо почистила зубы. Когда она вернулась в комнату, Джессика уже лежала под одеялом, а лампа на ее прикроватном столике была выключена. Чарли выключила и свою тоже, но в окно по-прежнему лился свет с расположенной за мусорными контейнерами парковки. Чарли легла и, заложив руки за голову, снова уставилась в потолок. – Ты знаешь, что будет завтра? – спросила она. – Очень приблизительно, – ответила Джессика. – Знаю только, что в школе состоится какая-то церемония. – Ага, это мне тоже известно. Нам нужно будет что-то делать? Ну, вдруг придется произносить речи? – Не думаю, – проговорила Джессика. – А что, ты хочешь что-то сказать? – Нет, мне просто интересно. – Ты когда-нибудь о нем думаешь? – спросила Джессика. – Иногда, хотя стараюсь не думать, – ответила Чарли, решив сказать полуправду. Она запечатала все связанное с Майклом глубоко в сознании, заперла его за прочной стеной, которую никогда не трогала. Чарли не пыталась избежать этой темы, вообще-то, сейчас она пыталась подумать о Майкле. – А ты? – спросила она Джессику. – Не особо, – ответила та. – Странно, правда? Что-то случается, это худшее из всего, что когда-либо с тобой происходило, эта мысль жжет тебя изнутри и, кажется, будет жечь вечно. А потом проходят годы, и это событие становится просто одним из череды воспоминаний о прошлом. Ты по-прежнему осознаешь, что случившееся важно, ужасно, но это уже в прошлом, как и куча других событий. Понимаешь? – Наверное, – сказала Чарли, хотя на самом деле все прекрасно понимала. – Я просто пытаюсь не думать о таких вещах. – Я тоже. Знаешь, а я ведь буквально на прошлой неделе ходила на похороны. – Мне жаль, – пробормотала Чарли, садясь. – Ты в порядке? – Да, в полном. Я едва знала покойного; умер один мой пожилой родственник, который жил через три штата от нас. Думаю, мы встречались один раз, но я почти не помню ту встречу. Мы поехали главным образом ради моей мамы. Состоялась старомодная погребальная церемония, все как в кино, и гроб открыт. Мы все шли за гробом, а когда пришла моя очередь, я посмотрела на умершего, и у него был такой вид, словно он просто спит, представляешь? Мирно так дремлет; не зря люди обычно говорят «покойся в мире». Если бы я не знала, наверняка подумала бы, что он живой; каждая черточка его лица выглядела так, словно он того и гляди глаза откроет. Кожа розовая, волосы как у любого живого человека. Только он был мертвый, и я это знала. Хотя, даже если бы не знала, сразу догадалась бы, ведь он лежал в гробу. – Понимаю, что ты хочешь сказать. Есть что-то такое в мертвых людях, словно они… – тихо проговорила Чарли. – Теперь, когда я это говорю, все это звучит очень глупо, но когда я смотрела на него, он выглядел таким живым, хотя я знала, просто знала, что он мертвый. У меня аж мурашки по коже побежали. – Это самое страшное, правда? – проговорила Чарли. – Когда что-то ведет себя, как живое, хотя живым не является. – Что? – спросила Джессика. – Я имела в виду, когда что-то неживое выглядит, как живое, – быстро поправилась Чарли. – Ты поставила будильник? – Да, – кивнула Джессика. – Спокойной ночи. – И тебе. Чарли не сомневалась: быстро заснуть не удастся. Она понимала, о чем говорила Джессика, возможно, даже лучше самой Джессики. Искусственный блеск в глазах, которые следят за тобой, когда ты движешься, как следил бы настоящий человек. Слегка пошатывающаяся походка животных, которые двигаются совсем не так, как двигалось бы живое существо. Периодически случающиеся программные сбои, из-за которых робот делал что-то новое, необычное. В детстве Чарли окружали роботы, она выросла в странном промежутке между жизнью и не-жизнью. Этот мир был ей чужд, в этом мире жил ее отец. Чарли закрыла глаза. «Что сделал с ним этот мир?» Глава третья Бум. Бум. Бум. Чарли проснулась, как от толчка, и спросонок закрутила головой, не понимая, где она. Что-то билось в дверь, пытаясь попасть внутрь. – Ой, ради бога, – проворчала Джессика, и Чарли села в кровати. Точно. Мотель. Харрикейн. Кто-то стучит в дверь. Джессика пошла открывать, а Чарли выбралась из постели и посмотрела на часы. Десять утра. Она выглянула в окно: на улице было солнечно. Ночью девушка спала хуже, чем обычно, не из-за кошмаров, а из-за темных снов, которые она толком не запомнила; теперь, при свете дня от них остались лишь тревожные ощущения в дальнем уголке сознания, смутные образы, которые она не могла ухватить. – Чарли-и-и! – пронзительно заверещал кто-то. Чарли шагнула к двери, а в следующий миг угодила в крепкие объятия: пухлые руки Марлы стиснули ее, словно тиски. Чарли тоже обняла подружку, причем крепче, чем собиралась. Затем Марла выпустила ее и шагнула назад, улыбаясь от уха до уха. Любые чувства Марла всегда выражала очень бурно и заразительно, передавая их всем вокруг. Если она грустила, всех ее друзей захватывала мрачная атмосфера, и солнце скрывалось за облаками. Когда она радовалась, как сейчас, окружающие неизбежно улыбались. У Марлы всегда был такой вид, будто она запыхалась, взволнованна, мчится, боясь опоздать, хотя она почти никогда не опаздывала. На Марле была свободная темно-красная блузка, которая очень ей шла, выгодно оттеняя ее чистую кожу и темно-каштановые волосы. С Марлой Чарли поддерживала связь чаще, чем с остальными. Марла относилась к тому типу людей, с которыми легко дружить, даже находясь вдали от них. Еще ребенком она всегда посылала приятелям письма и открытки, ничуть не огорчаясь, если Чарли ей не отвечала. Она пребывала в твердой уверенности, что нравится всем, раз уж никто в резкой форме не высказал обратного. Чарли восхищалась этой чертой характера Марлы – сама она не считала себя застенчивой, но постоянно размышляла: нравлюсь ли я этому человеку, или он просто вежлив со мной? Как определить эту разницу? Как-то раз, когда им было по двенадцать лет, Марла приехала ее навестить. Она полностью очаровала тетю Чарли и моментально подружилась со школьными друзьями самой Чарли, причем постоянно подчеркивала, что она подружка Чарли и приехала сюда исключительно ради Чарли. Широкая улыбка сползла с лица Марлы, она посерьезнела и внимательнее пригляделась к Чарли, точно пыталась определить, сильно ли та изменилась с их последней встречи. – Ты все такая же бледная. – Она взяла Чарли за руку. – И ты вся холодная. Тебе когда-нибудь бывает тепло? – Она уронила руку Чарли и принялась со скептическим видом осматривать комнату, как будто не до конца понимала, куда попала. – Это номер люкс, – сказала Джессика ничего не выражающим голосом, не переставая искать что-то в сумке. Ее волосы торчали во все стороны, и Чарли с трудом сдержала улыбку. Приятно в кои-то веки увидеть вечно лощеную Джессику растрепанной. Джессика наконец нашла расческу и триумфально помахала ею над головой. – Ха! Получи, утренняя завивка! – Давай зайдем, – предложила Чарли, сообразив вдруг, что они с Марлой стоят на пороге номера, а дверь открыта. Марла кивнула. – Секунду. ДЖЕЙСОН! – крикнула она. – На зов никто не явился. – ДЖЕЙСОН! От дороги рысцой прибежал невысокий, гибкий мальчик; кожа у него была темнее, чем у старшей сестры. Футболка с изображением Супермена и черные шорты болтались на нем, как на вешалке; темные волосы коротко пострижены, а руки и ноги забрызганы грязью. – Ты что, играл на дороге? – сурово спросила Марла. – Нет? – полувопросительно протянул мальчик. – Играл-играл. Не делай так. Если тебя собьет машина, мама будет меня винить. Заходи давай. – Марла пихнула младшего брата в номер и покачала головой. – Сколько же тебе теперь лет? – поинтересовалась Чарли.