— Так куда ты пробуешься? — В «ПТУ»! Здесь все в «ПТУ», по-моему. — А как же «Севрюжья доля»? — Что ты выдумываешь? — счастливым голосом спросила Настя. — Какая еще «Севрюжья доля»?! Есть «Девица со станицы», но в нее пробы завтра. — А ты завтра опять собираешься? — удивился Даня. — Я Ромке, между прочим, сказал, что завтра не пойду ни за что! Я больше не могу. Тут люди в такой истерике! — Так все роль хотят, — не поняла Настя. — Вон у тех, кто с листками, наверняка эпизоды, видишь?.. Вот бы и мне в эпизод попробоваться! А Ромка в массовку или в эпизод? — Мы в машине какую-то ерунду учили, — сказал Даня, подумав. — Он был отморозок, а я старушка. Он у меня пенсию отнимал. — Эпизод! — выдохнула Настя. — Он даже не учится еще, как это ему дали эпизод?! — Сидеть, между прочим, негде, — продолжал Даня. — И есть очень хочется. А где буфет, я не знаю. — Нельзя в буфет, ты что?! А вдруг вызовут! Павильонная дверь распахнулась, все вытянули шеи в ту сторону, и Настя тоже. Даже гул голосов немного утих. В коридор выскочила девушка с двумя подносами, уставленными чашками, бумажными стаканами, блюдцами и тарелками. Попой она толкнула тяжелую створку и, балансируя подносами, как жонглер-эксцентрик, помчалась куда-то. Все расступались перед ней. — Наверняка она знает, где буфет, — сказал Даня, проводив ее глазами. — Если следовать разумной логике. Чашки и тарелки явно из буфета. — Мы не пойдем в буфет, — твердо сказала Настя. — Мы будем ждать здесь! — Такова наша севрюжья доля, — легко согласился Даня. Он вообще легко соглашался, она уже заметила. И то и дело вставлял «между прочим»! В коридоре было душно, и казалось, народу все прибывает. У Насти гудели ноги и хотелось сесть, но куда тут сядешь?.. — А что у тебя спрашивал следователь? — Ну, как все было, — отозвалась Настя, вглядываясь в толпу. Что же их так много?! — Как мы на четвертый этаж пошли, как увидели! Я ему про часы рассказала! У нее часы были в виде медальона, висящего на браслете, а когда мы ее нашли, часов не оказалось. Слушай, я не могу сейчас про это говорить, я и так нервничаю. — Поступала бы лучше на исторический, — ни с того ни с сего посоветовал Даня Липницкий. — Наука крутая, в истерике никто не бьется. — Я не хочу на исторический. Я актриса. Акт-ри-са! — А-а, — протянул Даня. — Тогда конечно… Вернулась взмыленная девушка — поднос на этот раз был только один. Кто-то открыл ей дверь, она проскочила в павильон, и снова ничего, только ожидание. От этого ожидания с каждой секундой становилось все невыносимей, словно ртути наглоталась. — Я хочу туда, — сказала Настя и подбородком показала на павильонные двери. — Там же что-то происходит! Почему нас не вызывают? Вдруг уже всех набрали? — Ну, это маловероятно. — Я хочу туда, — повторила Настя. — Слушай, а вдруг там кастинг героев? Сначала герои, потом эпизоды, а потом массовка?.. Вот бы посмотреть! Даня почесал голову, от чего сделался необыкновенно лохмат. — Нужно что-то придумать, — сказал он. — Что мы можем придумать? — Да ничего не можем, — Настя вытерла мокрый лоб. До чего душно, просто ужас! И ноги какие-то тупые, тяжелые. — Папа говорит, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть. Из съемочного павильона вдруг вывалились люди, среди них девушка с подносом и давешняя администраторша с папкой. — Массовка «ПТУ», — зычно прокричала администраторша. — Ждем спокойно, никто никуда не уходит, в обморок не падаем, держим себя в руках!.. Сейчас продюсер посмотрит артистов, и начнем кастинг!.. — Продюсер приедет? — выкрикнули из толпы кликушеским голосом. — Сюда? — Он уже приехал! Со сценаристом вместе! Так что спокойненько ждем своей очереди! — Какой продюсер? — жадно спросила Настя у чьей-то спины. Спина не дрогнула и не обернулась. — Кто приедет, — пристала она к другой. — Кто? Вы не знаете? А? Кто приедет? Девушка с подносом, оказавшаяся совсем близко, вдруг ей ответила: — Да сам Герман приехал, идет сюда. Вздумал героев смотреть! Теперь до ночи застрянем. — А вы администратор? — встрял Даня, и девушка кивнула. — Слушайте, — продолжал тот вдохновенно. — Давайте мы вам поможем! Мы все равно стоим без дела! Девушка страшно удивилась. Настя возревновала. — Как это вы мне поможете? — Да вот чашки помоем и принесем!.. Девушка недоверчиво на него посмотрела. — Что, правда? Даня сунул свою книжку в безразмерный карман штанов и перехватил у нее поднос. — Слышь, парень, — зачастила девушка, проталкиваясь через толпу. — Смотри. Ничего не надо мыть. Мы сейчас в буфете все возьмем, и бутеры, и печеньки, и чай зеленый, и кофе, и… — тут она выхватила откуда-то мятый листок бумаги и уставилась в него, — так, еще сливки холодные и пирожное «картошка». Подружка с нами? Даня кивнул на ходу. Настя рассердилась всерьез. — Отличненько. Тогда точно вы все унесете. Вы унесете, а я сбегаю в костюмерную, а то хоть разорвись. Представляешь?! Ну, у меня не семь ног-то! Нет, еще шляпу какую-то подавай, а я даже не знаю, кто сегодня из костюмеров на работе, там есть одна, она не то что шляпу, булавок не даст! Даня сочувственно кивал. — Я никуда не пойду, — объявила Настя противным голосом. — Я же на кастинг!.. Меня могут вызвать. Девица махнула на нее рукой. — Да тут все на кастинг. И не вызовут никого, ты видишь, что творится?!.. Герман приехал, все, пипец. Даня строил Насте какие-то рожи, она не понимала, что он хочет сказать, но шла за ними. Не могла же она оставить Даню с этой девицей и ее подносами!.. — Ты что, не понимаешь? — ей на ухо сказал Даня уже в буфете, где сильно и остро пахло кофе и апельсинами. Сразу очень захотелось есть и пить. И сесть! В буфете было отчего-то полно свободных мест. — Мы сейчас все это отнесем в павильон. Ты же хотела туда попасть и не знала как!.. Тут только она сообразила. Как она могла не сообразить, она же сообразительная!.. …Или нет?.. — Как войдешь, с правой стороны столы такие сдвинутые, — объясняла девица, нагружая подносы. — Вот это все нужно поставить на второй, понял? На второй! На первом распечатки, а на второй поставишь! — Понял. — Ты бери тот, с кофе, а подружке полегче, где печенье и бутеры. И не расплескайте ничего, они все там злые, как собаки!.. И на второй стол! Они шли с подносами, толпа расступалась и перед ними, — подносы делали свое дело! У Насти внутри тряслось и дрожало — она идет в съемочный павильон! Она сейчас все увидит своими глазами! И артистов, и режиссеров, и даже знаменитого Германа, если удастся. — Как это ты придумал? — в спину Дане сказала она. — Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть, — ответил он, не оборачиваясь. — Откройте нам дверь, пожалуйста!.. Кто-то уважительно придержал перед ними дверь, они вошли и оказались в полной темноте. — Даня, стой, я ничего не вижу! — Я стою. Я тоже не вижу. Некоторое время глаза привыкали к темноте, потом впереди забрезжил свет. — Иди аккуратно, — предупредил Даня. — Здесь на полу могут быть провода. — Я за тобой. Медленно и осторожно они пошли на свет и вскоре оказались в огромном помещении. Здесь было жарко, стояли столы, не один и не два, а, должно быть, десяток, разномастные стулья и кресла, горел яркий свет. Впрочем, свет разгонял темноту только в середине помещения, по углам было темно. На стульях в ряд сидели люди с бумагами в руках и напряженно читали. По рельсам ездила диковинная квадратная камера. Самое интересное, что вместе с камерой ездил человек в какой-то металлической корзине!.. В центре светового пятна сидели двое, он и она, и молчали. В руках у них тоже были бумаги. Вокруг стояли люди с белыми щитами из пенопласта, человек из железной корзины командовал ими: — Валера, подними свой край выше!.. Еще. Еще. Стоп, хорош, опусти немного! Стоп, стоп! Стас, возьми левее, видишь, у нее какой блик на лице! Не, много взял, свет совсем ушел! Стас, я кому говорю!.. — Какой стол… второй, как ты думаешь? — шепотом спросил у нее Даня. — Откуда считать?..