— Нет не хочу. Я немного отдохну. Я так устала… Наташа сняла босоножки, поправила на диване подушки и легла. 11 Агитпункт избирательного участка размещался в одной из аудиторий юридического факультета. Трое студентов-агитаторов, стоя, заканчивали стенную газету «Избиратель». Один приклеивал заголовок, другой дорисовывал карикатуру, третий стирал резинкой следы карандаша. Здесь же, рядом, руководитель агитколлектива Туз отчитывал Ларису Былинкину за плохую работу на участке. — Как тебе не стыдно! За полмесяца ты не побывала у своих избирателей! Тебя не знают на участке! Ты что — ждешь, чтоб поставили вопрос на бюро? Предупреждаю, если за оставшиеся дни… — Ах, пожалуйста, не угрожайте, я на десять частей разорваться не могу! У меня каждый день репетиции. — Ну и что? — развел руками Туз. — А то, что нас хотят послать в Будапешт на фестиваль студенческой молодежи! Я думаю, что подготовка к фестивалю не менее важна, чем встречи с домохозяйками. — Лариса… — Что Лариса? И вообще, Сергей, мое призвание не агитаторство, а хореография. Туз начинал нервничать. Затушив недокуренную самокрутку, он встал и посмотрел на Ларису так, точно обжег ее крапивой. — Скажи, ты думаешь работать по-настоящему, как подобает комсомольцу? — Пожалуйста, не пугай лозунгами! Если ты хочешь сорвать мою поездку в Будапешт, то тебе это не удастся. Я буду жаловаться в вузком. Вот… Туз хотел ответить, но вошел Алексей Северцев с рулоном плакатов под мышкой. — Сережа, — бросил он с ходу, — я совсем зашился. Третий день ко мне ходит одна старушка. У нее в квартире течет крыша, а домоуправ… — Одну минутку, Леша, мы не кончили с Былинкиной. Ну, как, — обратился Туз к Ларисе, — ты думаешь работать на участке? Ты сама-то хоть знаешь, за кого будут голосовать твои избиратели? — За Шохину и за Сидорова. — Лариса гордо подняла свою головку. — За какого Сидорова? — Ну, за этого самого… как его… фу ты, чуть не перепутала, за Филиппова… — Эх, ты, — Туз покачал головой. — Иванов, Петров, Сидоров… — Подумаешь, какое преступление. Ты великолепно знаешь, что по нашему участку кандидатами в райсовет выставлены ткачиха Шохина и милиционер Матвеев. Туз молча развернул плакат и подал его Ларисе. — Не Матвеев, а Захаров, старший лейтенант милиции Николай Александрович Захаров. На, запомни хорошенько его биографию сама, и чтобы сегодня же все избиратели знали, за кого они будут голосовать. Портрет на плакате показался Алексею знакомым. — Постойте, постойте… Где же я видел этого человека? Подождите, неужели это тот самый сержант, который три года назад?.. Старший лейтенант милиции, начальник уголовного розыска Николай Александрович Захаров? Северцев был одновременно и обрадован и удивлен. — Вот так встреча! Вот это здорово! Да ты знаешь, Сережа, что это за человек! Лариса, даже ни разу не взглянувшая на Алексея и делавшая вид, что не замечает его, раздраженно дернула плечиком. — Ну, положим, обыкновенный человек, неплохой работник милиции. И чего тут удивительного? Разве мало бывает хороших людей и среди милиционеров? Эта реплика покоробила Алексея, но он решил не отвечать на нее. Несколько секунд он молчал, потом обратился к Тузу: — Сережа, пусть Былинкина идет на свои репетиции. Ее избирателей возьму я. Они сегодня же будут знать, кто такой Захаров. — Хорошо. Только зайди еще раз к домоуправу насчет крыши. Если будет упираться — припугни. Знаешь как? — Да я из него окрошку сделаю!.. Захватив рулон с плакатами, Алексей почти выбежал из агитпункта. — Вот это встреча, вот это встреча! — повторял он на ходу. — Поздравляю, товарищ Былинкина. Одна гора с твоих плеч свалилась, сказал Туз, роясь в письменном столе. Лариса благодарно улыбнулась. — Ты знаешь, Сережа, как я тебе признательна. Ты меня так развязал, так развязал. Этот избирательный участок мне не давал дышать, он не выходил у меня из головы даже на репетициях. Туз поправил ремень на гимнастерке и строго сказал: — Порадую тебя еще и тем, что и вторая гора с твоих плеч на днях свалится. Ни в какой Будапешт ты не поедешь! Об этом я тебе заявляю и как руководитель агитколлектива, и как член факультетского партийного бюро, и как твой товарищ… — Сережа!.. — Да, да! Никуда ты не поедешь! Вместо репетиции сегодня пойдешь на комсомольское бюро. Будет стоять твой отчет о работе на участке. Бюро начнется ровно в семь. 12 Толстый, лет пятидесяти, управдом в своей маленькой каморке ворочался, как слон в клетке. — Все понятно, все ясно, но на какие средства я сделаю этот ремонт? Смета! Согласно постановлению Моссовета капремонт в текущем квартале будет производиться только в тех точках, которые комиссией поставлены на первую очередь, как аварийные. Дом, в котором живет эта богомолка, поставлен на вторую очередь. — Меня не интересуют ваши акты, сметы. Я вас последний раз предупреждаю, что у старушки нужно починить крышу. После дождя у нее в комнате потоп. Старуха спит под клеенкой, вы понимаете — под клеенкой? — горячился Северцев. — Не имею права, — развел руками управдом. — Для внепланового ремонта нет фонда. А постановление Моссовета и инструктивное письмо Мосгоржилуправления я нарушать не имею права. Алексей пошел на последнее: — Ну, знаете, товарищ управдом, я вижу, что вашу броню можно пробить только с помощью райкома партии. Как раз сегодня на совещании агитаторов будет первый секретарь. Вот там-то я и расскажу, как вы обложились копной инструкций, а на жильцов вам наплевать. За бездушие, — Алексей прищурился и проговорил угрожающе-таинственно, — вам будут и капы, и спецы, и сметы. Чего доброго, придется познакомиться и с Уголовным кодексом. Заявляю об этом как юрист. Да, да, в Уголовном кодексе есть серьезные статейки. Ох, и крутые статейки! До свидания. Лишь только Северцев захлопнул за собой дверь, домоуправ заерзал на месте. — Ишь ты, студент несчастный. Всю душу вымотал. — Домоуправ, скрипнув стулом, поднялся и подошел к окну. — Эй, молодой человек, товарищ студент! Обожди… В следующую минуту он был уже на улице. — Чего ты горячишься? Ну, чего ты разошелся? Как барышня, обиделся. Это дело нужно обмозговать. Разве я отказываюсь? Нужно все-таки посоветоваться о сроках. Алексей понял, что попал в точку, и продолжал наступать. — Последний срок — завтрашний день. Больше ждать де будем. — Не понимаю, о чем разговор? — Управдом басовито кашлянул. — Все будет сделано. Завтра же выпишу наряд. — Не наряд, а завтра же починить крышу. — Ну, ясное море, не блины же печь. К вечеру все будет готово. — Вот это другой разговор. — Законно и новеньким железом.