Валера с Зоей смотрели им вслед. Зоя вздохнула и мелко перекрестилась. Валера, выматерясь, зашел в дом, жена последовала за ним. – Жалко девчонок, – сказала она. – Куда они пойдут-то? – Своих пожалей, – ответил он и мрачно пнул ведро, попавшееся на дороге. Зоя сразу согласилась, что брякнула не подумав. Сейчас начнется ругань в адрес Наташки, мол, одарила родственничками, не знаешь теперь, куда деваться. А если избу пожгут вместе с этой долбаной родней? Ругаться было не о чем. Вчера еще Зое принесли телеграмму от Наташки, и та просила, чтоб девочек приютили, если вдруг появятся. Да только от тетки Нины они про Наташкину красивую жизнь понаслышались. И про автомобили, и про мебель итальянскую, и про муженька, который непонятно чем занимается, и про то, что Наталья, как родила Динку, так и не работает. Любой дурак догадается, откуда у них деньги. Тем более тетка Нина и сама проговорилась, что опасается за Наташку. Нина позапрошлым летом сахару из города привезла – их смородиной обсыпало, – и все на их сахаре варенье варили, потому что местный завоз кончился. А когда их со Светой сюда с сахаром, а домой с трехлитровыми банками варенья увозил усач на огромном автомобиле, так весь поселок сбежался поглазеть на это диво, и сразу слухи пошли да расспросы. Только милиция вопросов не задавала, а когда поселковые спросили лейтенанта Никифорова, так сразу с ядовитой усмешечкой было отвечено, что Муртазаева не только в городе, но и в области знают как бо-ольшого плохого дядю. Личность Знаменитая. На свободе гуляет временно. Света с Диной дошли до стации и сели на лавку. Подходили электрички, из них выгружались люди с сумками, разбегались в разные стороны, потом приходили новые поезда, и все повторялось сначала. Шла обычная жизнь, в которой они больше не участвовали. Дома не было, денег тоже, родители пропали, родня не пустила. Света каждые десять минут подходила к будке с автоматом и набирала номер. Трубку никто не брал, Света моталась от будки к лавке, но ничего не менялось. Дине это уже начинало надоедать, и она упорно болтала ногами. Если нас ищут, думала Света, почему тогда автоответчик выключен? Если сломался, почему не чинят? Или нарочно выключили? Все-таки с ними что-то случилось. Может, уже и квартиру их разгромили, потому и телефон не работает. Черти бы побрали этого Алика. После четырнадцатого гудка Света повесила трубку и вернулась на лавку. – Есть хочется, – мрачно объявила Дина. – Я, между прочим, тоже ничего не ела, – напомнила Света. – Мороженого купить можно, – предложила младшая. – Можно тому, у кого деньги есть, – отрезала Света. – У меня три рубля – на жетон, если этот провалится. – Можно попросить у кого-нибудь, – задумалась Дина, припомнив цыганских детей в электричке. – Что попросить? – не поняла Света. – Ну денег. Или хлеба... – Попрошайничать собралась? – Света бросила на нее презрительный взгляд. – Почему попрошайничать? Мы можем петь, а нам будут деньги давать. Света внимательно посмотрела на сестру. С нее станется. – Если у тебя хватит наглости – пожалуйста, проси. – Света отвернулась, никак не ожидая, что Дина отважится воплотить план в действие. Но та поднялась и не очень уверенной походкой направилась вверх по лестнице моста через железнодорожное полотно. Встала наверху, вытащила из кармана шляпку, которую прихватила из «дома мертвеца», положила перед собой на асфальт, набрала воздуху и тоненьким голосом завела: Комбат-батяня, батяня-комбат Ты сердце не прятал за спины ребят... Господи, ужаснулась Света, видела бы это бабушка. Или мама. Голос у Дины вначале срывался, потом дело пошло лучше. Она пела всерьез, старательно, точно выводя мелодию. Из очередной электрички навстречу певице стал подниматься поток людей, Дина стояла на самом верху лестницы, точно посередине, ее обходили не глядя, спеша по своим делам. Остановилась какая-то старушка, умилилась, перекрестила и пошла дальше. Хмурый вокзальный люд не был расположен слушать. Но Дина тоже не собиралась сдаваться и пела все громче и уверенней, пока напротив не остановился цыганский мальчик с сигаретой за ухом, где-то потерявший своих сестер. Тут у нее возникли некоторые затруднения. Он уставился на Дину в упор и смотрел прямо в глаза. Под этим немигающим взглядом петь стало труднее, но она упрямо продолжала, глядя поверх его головы, как настоящая артистка, никого не замечающая со сцены. Он продолжал стоять, сверля ее взглядом, но она гордо допела «Комбата» до конца. Тогда он сплюнул, вытащил из кармана комок мятых десяток, отсчитал пять бумажек и положил в шляпку. Свистнул невесть откуда появившимся сестрам и исчез в толпе. Дина снисходительно кивнула, с достоинством взяла деньги и направилась к Свете с добычей. Они купили целый кулек пирожков, спрайт и леденцы и принялись есть на лавке. – Чего делать будем? – вздохнула сытая Дина. – Где уже эти родители? – Дома нет, – буркнула Света. – Поехали, электричка пришла. – Куда? – На кудыкину гору. – Вот ты живешь с бабушкой и выражаешься, как старуха, – сделала ей замечание Дина, гордая своим заработком. Они сели в почти пустую электричку, уже зажегся свет, смеркалось. Здесь хотя бы было тепло. Погода выдалась ветреная и ненастная, они промерзли в Куровской, и непонятно было, где придется ночевать. Света встала, подошла к расписанию, висевшему возле вагонной двери, посмотрела схему, и в голову ей пришла спасительная идея. Они вышли на платформе, где у Климкиных была дача. Станция оказалась совсем крошечная. Света огляделась в поисках телефонной будки, но тут этих удобств не водилось. Они побрели по длинной улице, вглядываясь в номера домов, спрятанные за деревьями. – Может, этот? – на каждом шагу спрашивала Дина. – Сколько можно ходить, ноги уже болят. Я в туалет хочу. – Кажется, тут, – остановилась Света, и Дина облегченно вздохнула. Калитка была закрыта только на крючок, они прошли через длинный, заросший двор, Света подергала дверь дома – заперто. Они обошли вокруг: за домом, возле грядки, валялись забытые грабли. Света подобрала грабли и скомандовала Дине: – Отойди. Она размахнулась – стекло со звоном разлетелось, Света просунула руку внутрь и отодвинула задвижку на раме. Подтянулась, залезла внутрь и пропала из виду. Дина пару раз подпрыгнула, но увидеть ничего не удалось. – Эй, ты что, забыла про меня? – крикнула она внутрь дома. В окне показалась Света, высунулась по пояс и за руки втащила Дину в окно. Дом оказался старый, с кривыми углами, скрипучим полом, черно-белым телевизором и круглым столом на одной ноге, накрытом пожелтевшей, давно не стираной скатертью в разнообразных пятнах. Света открыла холодильник и нашла одинокую банку малинового варенья. Ложка тоже была одна. Чего это Климкины? Вывезли все на зиму, что ли? И хлам привезли взамен. Воров, наверное, боятся. Пока Света ела варенье, Дина разгуливала по комнате. Увидела зеркало на стене, подставила стул и достала из кармана шляпку. Наконец-то можно хоть в зеркало посмотреть. Шляпа ей нравилась все больше, в ней она походила на даму. Не хватало длинных сережек, как у мамы Оли Яницкой. Дине они очень нравились: на длинной золотой цепочке висели крохотные полумесяцы и покачивались возле шеи. – Где ты эту шапку взяла? – вдруг спросила Света недовольным бабушкиным голосом. Как старуха, честное слово. – Там, в доме, где мы первый день прятались, – Дина разглядывала себя в зеркале и подумывала о помаде, но неизвестно, что Светка на это скажет. Привязалась же к шляпке, а какое ее дело? – Украла, значит, – констатировала Света. – Да, – подтвердила Дина, решив не обращать внимания на эти намеки. – Ну и семейка, – усмехнулась Света. Дина слезла со стула, опасно пошатывавшегося, и приставила его к столу, села и поглядела на варенье. Между прочим, сама делает замечания, а ест чужое варенье. Дина решила тоже намекнуть. – А где хозяева? – спросила она. – Умерли? Света едва не подавилась. – Нет. Живы пока. – А кто тут хозяева? Думаешь, они разрешают тебе свое варенье есть? – Дина присела на край стула и поглядела на сестру в упор. – Отстань. Не твое дело. Очень хорошо. Ест чужое варенье, делает замечания и грубит. Дина поднялась и решительно заявила: – Надоело мне с тобой по чужим домам таскаться. Света отложила ложку. Вид у нее был злой, а голос очень спокойный. Такой спокойный, что сразу видно, что распсиховалась. Но сказала она небрежно: – Да мне, в общем, тоже надоело. А ты не понимаешь, почему мы прячемся? Тебе объяснить? Дина промолчала. Звучало зловеще. По Светке было видно, что объяснение хорошего не предвещало. И скорее всего, Дине оно не понравится. Наверняка что-то неприятное. – Потому что твой папа бандит. А ты – бандитская дочь! – отчеканила Света. – Врешь! – выкрикнула Дина, от возмущения вскочив со стула. – Врешь ты все! Не бандит он! – Бандит-бандит, самый натуральный, – спокойно добавила Света и облизала ложку. – И вор. Высказавшись, она сразу успокоилась, положила ложку, встала и вылезла в окно, оставив Дину раздумывать над этой новостью. Но раздумывать было не о чем. Бандит или не бандит, все равно папа. Другого ей не надо. Ей этот нравится: у него красивые глаза, и он ее любит. А Светка просто вся иззавидовалась, ведь у самой никакого нет. И мама на нее внимания не обращает, потому что она почти взрослая. С одной стороны, конечно, хочется поскорее вырасти: можно стать артисткой, петь или на скрипке играть, мороженого есть сколько влезет, а не по одной штуке в день. Можно красить губы, ходить на каблуках, танцевать сколько хочешь... Но все-таки взрослых не любят так, как детей. Хотя их, может быть, как-нибудь по-другому любят. За красоту, например. Хотела же Дина в электричке, чтобы рядом с ней сидела тетя в малиновом костюме, а не старуха в платке. Старухам лучше не портить своим видом настроение окружающим. Дина прошлась по комнате, не зная, чем себя запять. На старой этажерке нашлась книжка. Она села на продавленный диван, открыла и начала читать. Названия глав ее заинтриговали. Например: «Как извлечь насекомое или камешек из уха». Или «Средство для увеличения роста детей и скота». А еще «Верное русско-монгольское средство от бешенства». Дина полистала еще и принялась читать: «В одном из городов Германии девятилетняя девочка настолько сильно страдала от подагры, что не могла стоять на ногах...» Дина посмотрела на свои ноги с опаской. Если они со Светкой еще хотя бы два дня будут жить бездомной жизнью, то подагры ей не миновать. Она продолжила читать про девочку дальше: «Все средства оказались недейственными. Следуя совету одного врача, девочка была подвергнута лечению укусами пчел. Сразу же после первого укуса больная почувствовала облегчение, а после нескольких укусов совершенно выздоровела». Дина возмутилась. Любая девочка выздоровеет в пять минут, если пчела укусит. Этим врачам только бы людей мучить. Она полистала еще и прочла наугад: «Все умственные способности обостряются от голода»... Вот еще. Ничего от голода не обостряется, только настроение портится. Дальше шло: «Средство для красоты волос». Почитаем: «Купить полфунта говяжьего мозга из костей и прокипятить мозг до полного выкипания воды...» Дина отбросила книжку подальше. Сплошная гадость и ужасы нерусские. Света дошла до вокзального здания и огляделась: станция была гораздо меньше, чем Куровская. Тут даже рынка не было, только вокзал с маленьким квадратом асфальта вокруг. На траве, привязанная к колышку, паслась худая коза. Когда Света проходила мимо, коза испуганно заблеяла и опрометью кинулась прочь. Света зашла в пустую комнату вокзала и попросила у кассирши телефон. Тетка в очках с перманентом, не глядя на нее, сердито выставила замотанный изолентой аппарат в окошко кассы, всем видом демонстрируя недовольство. Света набрала номер. В квартире Алика никто не брал трубку. Рассчитывать на них, видимо, не приходится. Пока Света раздумывала, кассирша быстро убрала своего инвалида. – Можно еще раз? – попросила ее Света. – Девочка, телефон служебный, – кассирша из-под очков посмотрела враждебно. Света молча протянула последнюю из заработанных Динкой десяток, и ветеран телефонной связи снова появился в окошке. Вначале шли долгие гудки, потом, наконец, трубку сняли.