Но сегодня ему хотелось вкусить жизни. За плечами остались три месяца уединенной жизни в башне; Иоганну не терпелось увидеть других людей, и неважно, что это лишь глупые крестьяне из глухой горной деревушки. Примерно через час юноша спустился к дороге, которая вела вдоль низкого, поросшего соснами отрога. За ним сквозь дымку были видны заснеженные вершины Альп. Деревня находилась в полумиле к востоку. Она была совсем небольшая, с ветхой церквушкой и россыпью домов. Возле церкви стоял трактир, приземистое строение, сложенное из почернелых бревен; из трубы поднимался густой серый дым. Рядом пролегал широкий торговый тракт. Было воскресное утро, и крестьяне в большинстве своем после мессы отправились в трактир выпить по кружке вина. Возле дороги стояли несколько повозок. У колодца на площади сидели молодые служанки. При виде Иоганна они принялись перешептываться. Юноша расправил плечи и шутливо им поклонился. Девушки захихикали и бросились врассыпную, как курицы. Только теперь до Иоганна дошло, каким, должно быть, грязным оборванцем он выглядел – в поношенных штанах и коротком плаще, с гривой черных волос. Иоганн подошел к колодцу и хорошенько умылся. Потом в изумлении смотрел на свое отражение: лицо его стало худым и скуластым, над верхней губой рос темный пушок, а глаза были черные и блестящие, почти как у наставника. Три месяца, проведенные в башне, оставили на нем свой неизгладимый отпечаток. Иоганн возмужал, стал хмурым и серьезным, но и не был лишен приятных черт, если верно расценил реакцию девушек. Иоганн умыл лицо, наскоро вычистил одежду и пригладил волосы, после чего направился к трактиру. Внутри было полно народу, пахло застарелым мужским потом и разлитым пивом. Иоганн сразу почувствовал на себе взоры, некоторые из гостей недовольно заворчали. Гордо вскинув голову, он прошел к свободному столу и устроился в самом углу. Гости между тем не сводили с него враждебных взглядов. Через некоторое время к нему подошел трактирщик. – Чего тебе? – спросил он грубо и протер тряпкой грязный, весь в царапинах, стол. – Если пришел попрошайничать, ступай к церкви. – Кружку пива, если позволите, – ответил Иоганн с улыбкой. – И немного припасов в дорогу. Бочонок вина, пару колбас, хлеба… Я – бродячий подмастерье, держу путь в Инсбрук. – Он показал одну из монет, полученных от наставника. – Мне есть чем заплатить, чтобы вы не сомневались. Трактирщик склонил голову и алчно уставился на монету из чистого серебра. – Припасы ты получишь, – произнес он затем, – но мне бы не хотелось, чтобы ты здесь засиживался. Чужакам у нас не рады. Улыбка застыла на губах Иоганна. – Но почему… – начал он. Однако трактирщик уже развернулся, не предложив ему даже кружки пива. Иоганн нахмурился. И куда его только занесло! В Книтлингене чужаков тоже не жаловали, но никто их и не выгонял. Настроение его мигом испортилось. – Бродячее отребье, – пробормотал кто-то совсем рядом. – Все они в сговоре с сатаной. – Всех их следовало бы перевешать, пока беды не случилось, – подхватил другой. – Скверный ветер дует с гор. Иоганн в изумлении повернул голову. Это оказались два старых крестьянина, один из них громко сплюнул. – Говорю тебе, в наших краях объявился дьявол, – ворчал он. – Хватает наших домочадцев, а тем, кто его приютит, пускает потом красного петуха! Слыхал? В «Орле», что в Кемпетене, всего пару дней пути от нас, зимовал один колдун. И вот трактир сгорел дотла, а еретика и след простыл! – А по мне, так демон обитает недалеко отсюда, – прошептал другой и перекрестился. – Говорят, в старой башне кто-то поселился. Ведьмак, точно тебе говорю! Углежог видел недавно, как он плясал ночью в лесу вместе со своим приспешником. Иоганн вздрогнул. Уж не ослышался ли он? Эти двое, несомненно, говорили о нем и о наставнике! Кто-то увидел их возле башни и теперь распускал жуткие слухи. Более того – их, по всей вероятности, спутали с артистом из «Черного орла». Трактир, очевидно, сгорел, и вину за это возложили на Фройденрайха… Только теперь Иоганн обратил внимание, с какой ненавистью смотрят на него люди. Кое-кто уже держал руку на рукоять ножа, разговоры понемногу смолкали. – Бродячее отребье, – вновь прошипел старый крестьянин. – Дьяволово семя! Трактирщик наконец-то вернулся с мешком в руках. Иоганн вздохнул с облегчением. – Здесь все, что ты просил, – проговорил хозяин. – А теперь убирайся, пока они тебе кишки не выпустили! Ты ведь сам все прекрасно видишь. Я не желаю, чтобы в моем трактире лилась кровь! Иоганн молча принял мешок и направился к двери. Уже оказавшись на улице, он почувствовал, что его кто-то догоняет, и медленно повернулся. К нему приближались трое молодых батраков. Двое из них сжимали в руках кривые сучковатые дубинки, третий выхватил нож и грозно двинулся на Иоганна. – Что ты сделал с моей сестрой? – закричал внезапно батрак, и лицо его исказилось от ярости. – Это ты сожрал ее? Ты – оборотень? Иоганн застыл от изумления и ужаса. Что они такое говорили? – Я… я просто подмастерье лудильщика, – пробормотал он. – Мы с хозяином… ездим в поисках работы и никогда… – Вы воруете наших детей! – оборвал его другой батрак и замахнулся дубинкой. – Признавайся! Маленькую Элизабет и других ребят из округи… Вы забираете их по ночам и потом сжираете! – Но… это же вздор! – Иоганн отступил на пару шагов и поднял руки. – Никакие мы не… В голову ему ударил камень. Его бросил парень, стоявший у колодца. Молодые служанки давно исчезли, и вместо них на площади собиралась толпа разъяренных крестьян. Иоганн потянулся за ножом, спрятанным в кармане, и в тот же миг им овладела безудержная злость. И что только нашло на этих безмозглых холопов! Однако он понимал, что их слишком много, чтобы затевать драку. – Хватайте его! – прокричал кто-то из толпы. – Уж мы-то выбьем из него правду. А потом сожжем, как чучело, чтоб его черная душа ничего нам больше не сделала! В Иоганна полетел еще один камень. Он развернулся, и в этот момент кто-то ударил его дубиной по спине. Боль пронзила все тело, и юношу едва не вырвало. – Забейте его, как псину! – завизжали в толпе. – Вы только поглядите на него! Какие черные волосы у него и злобный взгляд… Он – приспешник дьявола! Он ворует наших детей! – Дьявол, дьявол! – кричала толпа. Иоганн споткнулся, растянулся на земле, но быстро поднялся, пока на него не обрушились новые удары. Над головой просвистел еще один камень. Он бросился бежать со всех ног, а за его спиной раздавались вопли крестьян. Мешок в его руках был такой тяжелый, будто в него наложили камней. Иоганн бросил его в придорожную канаву и припустил быстрее, а вслед ему летели новые камни и обломки льда. Какое-то время он еще слышал за спиной шаги, но и они постепенно затихли. Похоже, никто его больше не преследовал, однако Иоганн мчался так, словно за ним гнался сам дьявол. Наконец-то справа показалась тропа, что взбиралась в гору через лес. Юноша свернул с дороги и из последних сил добежал до башни. – Наставник! – закричал он, барабаня в дверь. – У нас… неприятности! Надо уходить, немедленно! Но никто не отозвался. Иоганн торопливо распахнул дверь: в комнате никого не было, огонь в камине давно угас. Наставника в башне не было. * * * Некоторое время Иоганн стоял посреди комнаты и пытался отдышаться. Потом прислушался, но в башне стояла гробовая тишина. Книги по-прежнему в беспорядке лежали на столе, как и натальная карта, которую Иоганн еще утром показывал наставнику. В камине дотлевали угли, в воздухе повис холодный дым и ощущался слабый запах серы. Пахло еще чем-то, но Иоганн так и не сумел опознать, чем именно. У него до сих пор бешено колотилось сердце – он едва избежал смерти. Если б он не спасся бегством, крестьяне наверняка забили бы его камнями. Но их слова эхом отдавались в голове. Вы воруете наших детей… Вы забираете их по ночам, а потом сжираете… Очевидно, и в здешних краях пропадали дети – как несколько месяцев назад в Книтлингене. И происходило это, когда там появлялся Тонио. Иоганн вспомнил, какой довольный и сытый вид был у наставника, когда тот возвращался после ночных вылазок. Вспомнил глиняные горшки и отсыревшие мешки. Вы пожираете их… Иоганн встряхнул головой, словно проснулся от кошмарного сна. Все это вздор! Тонио дель Моравиа – маг, астролог и хиромант – был, конечно, мрачной личностью, но он уж точно не пожирал детей. Он был умным, хоть и строгим наставником и еще многому мог научить Иоганна. Вы пожираете их… Юноша перевел взгляд на лестницу. И все-таки чем же наставник занимался у себя в комнате? Тонио строго-настрого запретил ему входить туда, но зерна сомнения уже пустили корни в душе Иоганна. Он просто не сможет спокойно спать, пока не выяснит, что там происходит. Юноша быстро оценил положение: в ближайшее время наставник вряд ли вернется, а его, Иоганна, он наверняка ждал только к вечеру. Значит, у него есть немного времени… Если раньше не заявятся крестьяне, чтобы выкурить колдуна из башни… Иоганн бесшумно поднялся в свою комнату, и оттуда – к люку, запертому на засов. Наставник всякий раз, когда покидал башню, вешал на засов тяжелый замок, а ключ цеплял на пояс и никогда с ним не расставался. Но, к величайшему изумлению Иоганна, в этот раз засов оказался откинут. Неужели Тонио в спешке забыл запереть свое убежище? А может, он все-таки был у себя и просто спал? Юноша прислушался. По ночам он часто слышал, как наставник что-то бормотал у себя в комнате. Слышал тяжелые шаги по дощатому полу и шорох, словно по доскам тащили что-то громоздкое и тяжелое. Но теперь сверху не доносилось ни звука. Не было слышно ни шагов, ни бормотания, ни храпа, ни даже дыхания. Не отдавая себе отчета, Иоганн вдруг перекрестился. Затем приподнял крышку люка. Петли тихо скрипнули. Юноша замер в ожидании злобной ругани и проклятий, однако ничто не нарушило тишины. Тогда он открыл люк нараспашку, преодолел последние ступени и оказался в комнате наставника. Как и в его собственной комнате, здесь стояли кровать и стол, заваленный книгами. В углу рядом с сундуком в беспорядке валялась какая-то одежда, окна были затянуты паутиной. В комнате не было ничего примечательного. За исключением рисунка. На полу была начертана большая пентаграмма, которая занимала почти всю площадь комнаты. По углам пятиконечной звезды стояли погасшие свечи; их воск, точно белый студень, растекся по полу. Иоганн наклонился и внимательнее взглянул на пентаграмму. Краска была ржаво-красная, она уже высохла, но по-прежнему источала сладковатый запах. Именно этот запах юноша и почувствовал внизу. Он принюхался. Точно так же пахло и дома в Книтлингене, когда Йорг Герлах забивал свинью и готовил мясо на колбасы и ветчину. Это был запах крови. Вы пожираете их… Еще одна лестница вела к квадратному проему в потолке и оттуда на платформу башни. Иоганн, словно в трансе, поднялся на несколько ступней и высунул голову. Над башней завывал холодный ветер. Возле люка была установлена странная конструкция: укрепленная на треноге труба, длиной примерно с руку. Должно быть, она хранилась в одном из ящиков, которые Иоганн перетаскивал в башню с повозки. Сколько он ни ломал голову, но предназначение устройства оставалось для него загадкой. Может, в этом и заключалась тайна наставника? Но почему Иоганну нельзя было знать об этом? И что значила та пентаграмма на полу? Не в силах преодолеть искушение, юноша приблизился к устройству. Труба была сделана из меди и напоминала вытянутую воронку. С обоих концов имелись круглые стекла, как в очках, которые время от времени надевал отец Антоний. Монах говорил, что очки помогают ему читать мелкие буквы в книгах. Может, это устройство тоже было предназначено для чтения? Значит, в него следовало заглянуть… Дрожащими руками Иоганн взялся за трубу и заглянул в нее с узкого конца. Поначалу он не смог ничего различить – все было размыто. Тренога позволяла поворачивать трубу в разные стороны. Иоганн повертел ею влево-вправо и внезапно отпрянул. Горы, еще секунду назад такие далекие, вдруг оказались прямо перед ним. Казалось, он мог дотянуться до их рукой! Юноша смотрел на отвесные склоны и видел, как снег переливается на солнце и как орел кружит над вершиной, словно парит прямо над его головой. Стоило ему отдернуть голову, и все вернулось на свои места. Что же это за чудесное устройство? Иоганну вспомнился печатный пресс в Маульбронне. Это изобретение тоже могло изменить мир! Быть может, с его помощью можно рассматривать и звезды? А что, если им удастся заглянуть за пределы восьмой сферы? Набравшись храбрости, Иоганн направил трубу в сторону леса. Как и в первый раз, поначалу все было размыто, и ему пришлось прищуриться. Но через секунду он сумел различить деревенскую церковь, которая оказалась перед самым его носом, дорогу, тропу, которая вела через лес к башне… И наставника. Иоганн вскрикнул и отдернул руки, словно обжегся. Он увидел суровое лицо астролога. Его черные волосы развевались на ветру, он был совсем близко. Как будто стоял прямо перед Иоганном. Без трубы тот видел лишь чернеющую точку, но она приближалась с устрашающей быстротой. Наставник поднимался по тропе. Оставалось лишь надеяться, что Тонио не увидел его на платформе. Иоганн торопливо спустился по лестнице, пересек верхнюю комнату, мимо пентаграммы и кучи одежды, сбежал к себе в комнату и оттуда – на нижний уровень. Там он уселся у холодного камина и взял в руки книгу, как будто читал с самого прихода. Прошло совсем немного времени, и снаружи послышались шаги наставника. Дверь распахнулась, и Тонио вошел в башню. Он, по всей вероятности, спешил, ибо запыхался, а на его бледном лбу блестели капельки пота. Наставник смерил Иоганна долгим взглядом, и тот внезапно понял, что он видел его на платформе. В конце концов Тонио прервал молчание. – Надо убираться отсюда. Я встретил одного торговца на дороге. Он говорит, мол, люди в деревне считают, будто в башне поселились колдуны. Видимо, у них что-то такое стряслось… Собирай вещи, если не хочешь сгореть тут заживо! Будем надеяться, эти крестьяне явятся только завтра. Сегодня воскресенье, и они, скорее всего, уже пьяны. Он не стал спрашивать, что Иоганн натворил в деревне и почему вернулся так рано. Вместо этого поднялся к себе, и юноша услышал, как он спешно собирается. Пока Иоганн складывал в мешок свои пожитки, он вдруг подумал об одежде, которую видел в комнате Тонио. Прежде он не обратил на это внимания, но теперь вспомнил вдруг, что одежды было слишком много. Больше, чем имелось у наставника. И он готов был поклясться, что одежда была очень маленькая. Как будто детская.