Али немного помолчал и снова заговорил: – Что нового у вас слышно? У нас в горах говорят, что большая война будет. – Вы высоко, вам дальше видно, – ответил на это Биля. – Гора только кажется близкой, а идти до нее семь дней, – заметил Али. Кравченко наклонился к Чижу и прошептал: – Гляди, как по-нашему чешет, черт нерусский! Кравченко отодвинулся от Чижа и громко произнес: – Война войной, а как бы нам в спину кто не ударил. Али сразу заметил скрытый смысл этих слов. Биля с осуждением посмотрел на Кравченко, но тот явно остался при своем мнении о происходящем. – У нас говорят, что Россия с Оттоманской Портой будет воевать, но турки хотят сразиться с вами чужими руками, – продолжал Али. – Правильно говорят, – согласился Биля с этими словами гостя. Кравченко снова наклонился к Чижу и тихонько сказал: – Вынюхивать приехал. В горницу вошел Яков, и Али сразу заметил на его коленях и у локтя следы свежей грязи. Парень перехватил взгляд черкеса, снял бекешу и повесил ее на стену. После этого он встал за спиной гостя, готовый прислуживать ему. Али снова сбросил взгляд на его испачканное колено так, чтобы это заметили все, и сказал: – Я пришел один и с миром. Яков за его спиной утвердительно кивнул. – Кто не оказал почета гостю, у того поле не заколосится, – сказал Биля на кумыкском. – Куда не заглянет гость, не заглянет добро, – на черкесском ответил ему Али. – Добра мы от вас мало по сей день видали, – снова вступил в разговор Кравченко. Он отвечал теперь черкесу по-русски, и тем давал понять, что язык его всем знаком здесь. Ольга вошла в горницу с блюдом, на котором дымилась вареная баранина. Она опустила его на стол перед гостем, достала из кармана передника дорогой, чеканного серебра кубок и поставила его перед Али. Яков разлил вино из кувшина. Али поднял кубок и проговорил: – Хозяин дома – храбрый воин, слава о нем идет далеко. Видел я и сына его. Большой храбрец растет, гордость рода! Пусть жатва смерти обойдет этот дом! Да стоит он до скончания веков! – Аминь, – ответил ему Биля и выпил. Выпили до дна и остальные. Али лишь слегка пригубил вино и спокойно, степенно начал есть. – Что еще говорят у вас про войну? – спросил его Биля. – Были английские гяуры в горах. – Они к вам давно повадились. – К нашим берегам приходил их корабль. – Выйду-ка я до ветру, Григорий, – сказал Кравченко и глазами попросил Билю отправиться с ним. Тот поднялся со своего места. – Прошу прощения! – обратился он к Али. В сенях Кравченко сразу прижал его к стене и прошептал: – Не на на партию ли они подымаются, Григорий? – Один он. Яков осмотрелся. – Это он теперь один. А вдруг абреки его в самый глухой час и подойдут? Или не знаешь, на какие штуки они способны? Как Долгача-то хутор разорили, помнишь? Трое приехали, сказались мирными, барана у него купили, а под утро их партия наскочила! Сейчас по хуторам, да и в станице все казаки хмельные. Самое время им вдарить! – Бог не без милости, казак не без доли! – Долгочу думалось поди то же – всё как-то, да ничего… А теперь то место в пусте лежит. А мужик был богатющий, да жизнь свою не уберег. – Коля, аль ты мне не веришь? Не прост он человек. Тем временем в горнице Били разговор оживился. – Ты про Маликат сейчас вспомнил, а знаешь ли, что брата её убил? – спокойно сказал Али Чижу. – Дело боевое, – заявил тот и пожал плечами. – И он бы меня срубил, кабы смог. Али согласно кивнул в ответ на это. В горницу вернулись Биля и Кравченко. – Время позднее, станичники, – сказал хозяин хаты, повернулся к жене и добавил: – Постели гостю здесь. Мы с тобой в малую горницу перейдем. Ольга вышла из комнаты. Гости дружно поднялись со своих мест. По старшинству первым прощался Кравченко. – Бывайте здоровы, хозяева! – сказал он и пошел к выходу. Он не подал руки Али, но Чиж и Вернигора сделали это. Али приветливо улыбался и брал руку пластунов сразу в обе свои огромные ладони. Едва Чиж и Вернигора вышли, в горницу снова вошла Ольга с постелью для гостя на руках. Чиж и Кравченко уже рысями шли впереди, когда последним в ворота проехал Вернигора. На ходу он бросил Якову, который провожал гостей, стоя у столба: – Завтра на вынос-то войсковой будете? – Хотели быть, – ответил Яков. Вернигора пустил лошадь в галоп, догоняя Чижа и Кравченко. К Якову подошел отец и сказал: – Отъедут наши, скачи на пикет, вели им, пусть залоги сделают, если что, переймут его абреков. Биля пошел к дому, а сын выждал с минуту и побежал седлать коня. Пластуны ехали в густом тумане совершенно молча. Кравченко вдруг подал коня в сторону. – Далеко ли? – спросил его Чиж. – Вы езжайте, станичники, а мне дело есть, – ответил тот и скрылся в тумане. Ольга еще раз прошла рукой по постели, приготовленной для Али, и вышла из комнаты. Биля и Али теперь вдвоем сидели за опустевшим столом. За окнами простучали копыта. Это Яков выскочил за ворота и погнал коня к плавням. Али посмотрел в глаза Били и повторил: – Я пришел с миром. – С миром вы к нам редко ходите, – сказал хозяин хаты, так же прямо глядя в глаза гостю. – Эту вражду не мы начали, и не нам ее заканчивать. Но нет крепче дружбы, чем та, которая связывает бывших врагов, проверивших друг друга в бою, – заявил Али.