– Инкерман здесь, – она достала из кармана черную коробку вотзефака и постучала по ней. Я усмехнулся. – Где ты научилась так мастерски уходить от ответов? – спросил я. – Ведь мы все есть там. Где Инкерман физически? – Выше, – бросила Феодосия. – Инкерман выше всех нас. Но я уверена, это ненадолго. Тем не менее переписка с ним возможна. То место, где мы находимся, не считается уровнем, вот и вотзефак здесь работает совсем не так, как везде. – Фе, – нервно рассмеялся я. – Где ты научилась говорить загадками? Что это за место, если не уровень? Где мы? Я заметил, что в стене, вдоль которой тянулись толстые кабели, изредка обнаруживались проемы, а в них виднелись массивные металлические двери. При одном взгляде на них казалось, что человеческих сил вряд ли хватит, чтобы отпереть. Подойдя к очередной такой двери, я услышал слабый гул с другой стороны, а сама дверь вибрировала, словно что-то неизвестное мне рвалось наружу, но тяжелый металл сдерживал его. Из щелей по периметру двери струился слабый свет. – Ты ничего не хочешь рассказать? – спросил я удивленно и немного испуганно. Вместо ответа девушка упала на пол, прислонившись к стене – а вернее, к оплетавшим ее проводам, словно они не могли представлять никакой опасности. «Где же она научилась быть такой уверенной во всем, что делает?» – подумал я и осторожно опустился рядом с нею. – Ты хочешь знать, что здесь, – начала она. – Я тебе отвечу: это Сервер веры. – Сервер веры? Прямо за этой дверью? – Не только за ней. Сам по себе он огромен, и тысячи дверей, если не больше, скрывают его от посторонних глаз. – А мы пойдем туда? – неуверенно спросил я, почувствовав, как участилось дыхание: то ли от быстрой ходьбы, то ли от близости тайны. Феодосия долго молчала, и мы слушали дыхание друг друга – каждый наедине со своими мыслями, догадками, переживаниями. И едва оно немного успокоилось, стало ровнее, я услышал ее твердый голос: – Мы туда не пойдем. – Но почему? – В этом нет смысла, – ответила девушка. – К нему приближаются, греются возле него. Но идти внутрь было бы безрассудно. – Мы с тобою, кажется, решались и не на такое. – Я решил разрядить обстановку, но тут же понял: затея не удалась. – Фиолент, – оборвала меня Фе. – Пойми ты уже наконец, что мы в Башне, и здесь слово «решиться» имеет совсем другой вес. Ты можешь решиться на что-то только единственный раз. И поверь мне, это не тот случай. – Как выглядит Сервер? – спросил я, сделав вид, что не заметил ее остальных слов. – За этой дверью – ничего удивительного. Само устройство Сервера не представляет интереса, для людей важно не какой он, а зачем он. – Ты еще скажи «про что он», – усмехнулся я. Фе скривилась. – Никто, кроме болванчиков Притязания, так не говорит. – Вот и я о том же. Нескоро же я их забуду! – сказал я и вздрогнул: до меня дошел смысл сказанного Феодосией. Никто! Откуда она знает, что никто?! – Сам Сервер состоит из множества одинаковых взаимодополняемых узлов. Все те же провода и кабели, сошедшиеся в одной точке. Вряд ли это увлекательное зрелище, как считаешь? Я кивнул. – Каждый из них выполняет совершенно одинаковые функции в своем определенном объеме, но в сумме работа их всех обеспечивает результат, необходимый Башне. При этом каждый узел существует автономно, среди них нет основных и второстепенных, и исключение из общей цепочки одного не ведет к поломке остальных. Между ними, мимо них, вокруг них пролегают бесконечные коридоры – вроде того, в котором мы с тобой находимся. Подрыв Башни, о котором грезят твои приятели со второго уровня, о которых ты нескоро забудешь, – на этих словах Фе прищурилась и усмехнулась, а я почувствовал себя неловко, – возможен лишь в том случае, если заминировать их все. Но пока работает хотя бы один узел, пускай на него и придутся огромные нагрузки, – Башня будет стоять. Теперь ты понимаешь, как смешны их попытки и сверхценные идеи о бомбе – финале познания? Я сглотнул и промолчал: мне стало слегка стыдно, будто бы Феодосия развенчала не чужие заблуждения, а мои собственные. До сих пор не могу понять, откуда взялось то странное чувство, чем оно было вызвано. – Выходит, здесь нет ничего, кроме узлов? – Почти что так, – кивнула Фе. – Здесь нет деления на этажи, как на первом уровне, и головокружительных высот, как на втором. Всю высоту ты можешь оценить сам. – Она рассмеялась. – Смотри, головой не ударься. Узлы Сервера занимают большую часть пространства, процентов девяносто пять. Они – широкая сердцевина. А по краям, вдоль стен самой Башни, проходит обрамление, секретный пояс. Он, между прочим, проходит по всей высоте Башни, как тот же Осколок, для технических или хозяйственных нужд – кстати, особо толстые трубы относятся к туалетной системе Башни. – Фу. – Я поморщился. – А если они вдруг лопнут? – А вот чтобы ничего не лопалось, – загадочно сказала Феодосия, – в том числе и нужны кабели, протянутые от Сервера. Тонкими нитями они опоясывают всю Башню. Едва заметными крохотными капиллярами проникают в каждый уголок, даже туда, где об их существовании не подозревают, как наши милые друзья-подрывники. Секретный пояс Башни – еще одна защита от их шалостей. Так что финал их познания давно просчитан еще первыми строителями, которых они так чтут. – А мы пойдем туда? В этот секретный пояс? – Так мы в нем, – рассмеялась Фе. – Пора бы начать делать выводы из того, что видишь вокруг. Смотри, как изгибаются стены! Пояс Башни – это бесконечная дуга. Она поднялась и протянула мне руку. – Кстати, нам хорошо бы продолжить свой путь. Мы помолчали немного, блуждая между одинаковых кабелей и привыкая к гулу за стеной. – Фе, признайся честно, – спросил я как можно мягче. – Откуда ты все это знаешь? И про Сервер, и про опоясывающий коридор? Кто объяснил тебе, рассказал? Ведь здесь ни души! Я видел, как она смущается, пытаясь подобрать слова, отводит взгляд, старается увернуться от ответа. Что-то мешало ей, не давало быть со мной честной. И с замиранием сердца я думал: а мог ли я сам быть теперь честен с ней? Со своей последней надеждой, мечтой – Феодосией, встречи с которой так ждал? – Я изучала Башню, – наконец сказала она. – Пока ты предавался неторопливым разговорам и развлекался на чужих свадьбах. – Чужих? – поразился я. – Это же наша Керчь! Феодосия резко развернулась и бросила на меня колючий взгляд. – Фи, все наше осталось в городе, – сказала она. – Чем скорее ты это поймешь, тем будет лучше. Было ли ей известно, чем я еще занимался, пока мы не виделись? Знает ли она про зомби, про мои знакомства с местным планиверсумом, отпросами и энтузиастами? Но если на фабрике-кухне я не отметился ничем, что бы хотел хранить в секрете, воспоминание о том, как я простился с Тори, всерьез беспокоило. Наверняка, знай о нем Фе, она уже дала бы это понять – но так я думал, помня характер прежней Фе. Новая же для меня была загадкой. – Ты видел, кто они такие – с кем осталась Керчь?! – продолжала Фе. – Для всех, кто проживает выше или ниже, опасно иметь подобных соседей. Промежуточный уровень, где мы находимся, они принимают за следующий, третий, но на самом деле это только уровень-прослойка. Она защищает весь верхний мир Башни. – А что же нижний? – спросил я. – На самом деле низу мало что угрожает. Притязанцы не станут подрывать его хотя бы потому, что ездят туда за едой. Ну и потом, в случае с Потреблением они могут считать себя выше, имея на то полные фактические основания – потому что они действительно выше. А тебе, конечно, известно, что для них нет потребности важнее, чем быть выше. Для тех, кто одержим идеями борьбы, есть Майнд Дамн как легальный способ, но ко всему легальному они испытывают легкое презрение. Слушая ее, я терзался вопросом: откуда Фе так хорошо знает «факушников»? Выпытывать из нее что-то бесполезно, оставалось только ждать, когда девушка сама расскажет. Она не торопилась. – Система доступа на нижний уровень продумана для них специально, ведь иначе они просто могут сдохнуть с голоду, ведь на втором уровне никто не умеет или не хочет работать. Ну а кто не сдохнет с голоду, может сделать это с тоски. – А если они захотят остаться внизу, что тогда? – спросил я. – Решат не возвращаться, нарушив главный закон Башни. – Они не захотят, – улыбнулась Фе. – На самом деле каждый их шаг контролируется. Но при этом все обставлено так, чтобы они могли думать, как хитро обманули систему. Даже не зная, что над ними добродушно постебались. – Ты это о чем? – уточнил я, все еще переваривая полученную информацию. – Помнишь, как запускаются их якобы секретные лифты на Потребление? – Конечно, – кивнул я, – они вставляют банки, ну, то есть лампы. – И тут же осекся. И вправду, лампа в виде трехлитровых банок походила на иронию. Правда, мне не до конца удавалось ее уловить. – Но, справедливости ради, большинство притязанцев решают вопрос с тем, чтобы быть выше, куда более простым способом. И это, как ни странно, тоже работа Сервера. Догадываешься? Я помотал головой. – Они просто верят, – рассмеялась Фе. – В то, что и так выше всех. Безо всяких усилий. Большинству наплевать, что расположено на более высоких уровнях. Многие вообще смеются над миссией, считая ее не только невыполнимой, но и бессмысленной. Потому что верят, что выше них никого нет – в прямом смысле. – Что же за странная вера?! – Любая вера странная. Вот ты же веришь в то, что мы встретились случайно. – А это не так? – спросил я. – Это все он. – Фе показала на кабели вдоль стены. – Все, во что люди верят, идет отсюда. – Признайся мне честно, – попросил я. – Можешь? – Конечно, – улыбнулась девушка. – Я честна с тобой, сколько тебя знаю. – Мы не виделись так долго. Что ты делала, пока я… Сказав это, я испугался собственных слов и тут же быстро добавил: – Пока бродил там. Ведь ты постоянно была на связи, но не отвечала мне. – Это несложный вопрос, – сказала Фе. – Я была здесь. Второй уровень не для меня, там мне бы вряд ли хватило терпения. Сумасшедший дом, согласись? Я рассмеялся. Сумасшедшим в Севастополе называли дом на отшибе, возле самого Правого моря, где обитали пожившие люди, которые не смотрели в небо и не растили огород, а бились головой о стены и, высовываясь в окно, страшно выпучивали глаза и орали: – Переме-е-ен! Переме-е-е-ен! Никто не понимал ни их самих, ни что с ними делать – а они и не стремились объяснять. Кто-то полагал, что на людей так влияет близость к Правому морю, кто-то рассказывал, что их однажды приглашали в Башню, но они то ли отказались, то ли не нашли дорогу, о чем жалели всю дальнейшую жизнь. Но так или иначе дом их стал городским ориентиром, который использовали жители в разговорах: «А, это рядом с сумасшедшим домом, что ли?», «Доходишь до сумасшедшего, потом направо». Ну и так далее.