Он чуть не вскрикнул от радости, но сдержался и вместо этого кашлянул. – А меня называй Лиззи, – сказала она, – только не Лирой. И расскажи мне все, что узнал, слышишь? Они сели вместе, и Роджер – рядом. За обедом это было легче сделать: дети чаще ходили между столами и толпились перед раздаточным окном. Под стук тарелок, ножей и вилок Билли и Роджер рассказали ей все, что им удалось узнать. Билли слышал от одной сестры, что детей после операции часто отвозят в общежитие где-то южнее – чем, возможно, и объяснялось, почему Тони Макариос забрел в неведомую деревню. А Роджер сообщил кое-что поинтереснее. – Я нашел, где спрятаться, – сказал он. – Где? Как? – Видишь картину… – Он говорил о большой фотограмме с тропическим берегом. – Посмотри на верхний правый угол, видишь квадрат в потолке? Потолок состоял из больших прямоугольных панелей, разделенных металлическими полосами, и угол панели над картиной слегка отошел. – Я увидел его, – сказал Роджер, – и подумал, что другие могут быть такими же, попробовал поднять – они все незакрепленные. Все поднимаются. Мы с одним мальчиком попробовали то же самое ночью в спальне, до того, как его увели. Там пустое место, и можно ползти… – Далеко можно ползти? – Не знаю. Мы чуть-чуть проползли. Подумали, если надо, мы там спрячемся, но нас, наверное, найдут. Лира увидела в этом не укромное место, а дорогу. С тех пор как ее привезли сюда, она ничего приятнее не слышала. Но больше они не смогли говорить: доктор постучал ложкой по столу и сказал: – Дети, слушайте. Слушайте внимательно. Время от времени мы должны проводить пожарные учения. Очень важно, чтобы мы надлежащим образом оделись и без паники вышли наружу. И сегодня у нас будет такое пожарное учение. Когда зазвенит звонок, вы должны бросить все свои занятия и делать то, что скажет ближайший взрослый. Запомните, куда они вас поведут. Туда вы и должны пойти в случае настоящего пожара. «Ага, – подумала Лира, – есть идея». После обеда Лиру и еще четырех девочек проверяли на Пыль. Врачи этого не объяснили, но догадаться было несложно. Их поодиночке заводили в лабораторию, и, конечно, они были очень напуганы. «Как обидно будет умереть, не нанеся им ни одного удара!» – думала Лира. Но, кажется, они еще не собирались делать операцию. – Мы хотим сделать некоторые измерения, – объяснил доктор. Очень трудно было различать этих людей: все мужчины выглядели одинаково, все в белых халатах, все с большими блокнотами и с карандашами, и женщины были как близнецы – в одинаковых костюмах, одинаково вежливые и спокойные. – Меня вчера мерили, – сказала Лира. – Ах, сегодня мы делаем другие измерения. Встань на металлическую пластину – только сбрось сначала туфли. Держи своего деймона, если хочешь. Смотри вперед, на тот зеленый огонек. Молодец… Что-то вспыхнуло. Доктор заставил ее повернуться назад, потом налево и направо, и каждый раз что-то щелкало и вспыхивало. – Прекрасно. Теперь подойди к этой машине и положи руку в трубу. Больно не будет, обещаю. Выпрями пальцы. Вот так. – Что вы меряете? – сказала она. – Пыль? – Кто сказал тебе про Пыль? – Одна девочка, не помню, как ее зовут. Она сказала, что мы все в пыли. Я не пыльная, мне кажется. Я вчера была в душе. – О, это другая пыль. Ее не видно невооруженным глазом. Это особая пыль. Теперь сожми кулак – правильно. Хорошо. Теперь, если пошаришь там, найдешь такую ручечку – нашла? Возьмись за нее, вот, умница. Теперь сможешь положить другую руку сюда – на этот медный шар? Хорошо. Прекрасно. Теперь ты почувствуешь легкое покалывание, не пугайся, это просто слабый антарный ток… Пантелеймон, в своем самом бдительном воплощении – дикого кота, с подозрительным огнем в глазах рыскал вокруг аппарата, то и дело возвращаясь, чтобы потереться о ногу Лиры. Она же, убедившись в том, что операцию ей сейчас не будут делать и что роль Лиззи Брукс ей удается, рискнула задать вопрос: – Зачем вы отрезаете деймонов? – Что? Кто тебе это сказал? – Одна девочка, не знаю, как ее звать. Она сказала, вы отрезаете деймонов от людей. – Чепуха… Однако он разволновался. Лира продолжала: – Потому что вы забираете людей по одному, и они больше не возвращаются. Некоторые думают, что вы их просто убиваете, а другие говорят другое, и девочка сказала мне, что вы отрезаете… – Это неправда. Когда мы забираем детей, это значит, что пора перевести их в другое место. Они взрослеют. Твоя подруга напрасно тревожится. Ничего подобного! Даже не думай об этом. Кто твоя подруга? – Я только вчера приехала, еще не знаю, как их зовут. – Как она выглядит? – Забыла. По-моему у нее были коричневые волосы… ну, каштановые… Не знаю. Доктор отошел и тихо заговорил с сестрой. Пока они совещались, Лира наблюдала за их деймонами. У этой сестры деймон был красивой птицей, такой же аккуратненькой и нелюбопытной, как собачка сестры Клары, а у доктора – большая, грузная ночная бабочка. Обе не шевелились. Они не спали: глаза у птицы блестели, а у бабочки лениво двигались усики, но обе были на удивление вялые. Видимо, их ничто вообще не беспокоило и не интересовало. Вскоре доктор вернулся и продолжал осмотр: взвешивал ее и Пантелеймона по отдельности, разглядывал ее через специальный экран, считал пульс, ставил под какой-то краник, который шипел и издавал запах как бы свежего воздуха. Во время одного из опытов громко зазвенел звонок и стал звонить, не смолкая. – Пожарное учение, – со вздохом сказал доктор. – Хорошо. Лиззи, иди с сестрой Бетти. – Доктор, вся их уличная одежда в спальном корпусе. Она не может выйти в таком виде. Мы можем зайти туда, как вы считаете? Раздраженный тем, что прервали его опыты, он щелкнул пальцами. – Полагаю, что именно это и должны выявить пожарные учения, – сказал он. – Какая досада. – Когда я приехала, – услужливо вставила Лира, – сестра Клара положила мою одежду в шкаф, в комнате, где она меня осматривала. Тут рядом. Я могу ее надеть. – Мысль! – сказала сестра. – Тогда поторопимся. Скрывая радость, Лира побежала за сестрой, взяла свои меха, рейтузы и сапоги и быстро натянула на себя, пока сестра одевалась в угольный шелк. Потом они выскочили наружу. На поле перед главными зданиями толклось около сотни людей, детей и взрослых – взволнованных, рассерженных или просто растерянных. – Видите? – говорил один из взрослых. – Это стоило проверить – теперь понятно, какой хаос вызовет здесь настоящий пожар. Кто-то свистел в свисток и махал руками, но на него не обращали внимания. Лира увидела Роджера и поманила к себе. Роджер потащил за руку Билли Косту, и через несколько секунд они уже стояли втроем посреди клубящейся толпы детей. – Пойдем разведаем, никто не заметит, – сказала Лира. – Они сто лет будут нас пересчитывать, а мы скажем, что пошли за кем-то и заблудились. Дождавшись момента, когда большинство взрослых смотрели в другую сторону, Лира захватила пригоршню снега, сделала снежок и бросила в толпу. Тут же все дети последовали ее примеру, и в воздух взлетела туча снежков. Визг и хохот заглушили крики взрослых, пытавшихся восстановить порядок, а троица тем временем скрылась за углом. Снег был глубокий, и быстро двигаться они не могли, но это было неважно, никто их не преследовал. Лира с мальчиками перебралась через круглую крышу одного из туннелей и оказалась в странном лунном ландшафте – среди равномерно расположенных бугров и впадин, одетых в белое под черным небом и озаренных огнями с поля. – Чего мы ищем? – спросил Билли. – Не знаю. Просто смотрим, – сказала Лира и повела их к приземистому квадратному зданию в стороне от остальных. На углу его горела слабая антарная лампа. Гомон позади продолжался, но здесь был слышен слабее. Дети шумно наслаждались свободой, и Лира надеялась, что это продлится как можно дольше. В поисках окна она обогнула здание. Крыша его возвышалась над землей всего метра на два, и, в отличие от остальных зданий, оно не соединялось туннелем со Станцией. Окна не было, но была дверь. И над ней красными буквами надпись: Вход строго воспрещен. Лира взялась за ручку, но не успела ее повернуть. Роджер сказал: – Смотри! Птица! Или… В этом «или» прозвучало сомнение, потому что существо, спустившееся с черного неба, не было птицей: это был знакомый Лиры. – Деймон ведьмы! Гусь захлопал большими крыльями и приземлился, подняв облако снега. – Привет тебе, Лира, – сказал он. – Я следовал за тобой досюда, хотя ты меня не видела. Ждал, когда ты выйдешь на улицу. Что происходит? Лира быстро рассказала. – Где цыгане? – спросила она. – Джон Фаа жив? Они отбились от самоедов? – Большинство живо. Джон Фаа ранен, но не тяжело. Увезли тебя охотники, налетчики, которые часто нападают на путешественников – они могут передвигаться быстрее, чем большая партия. Цыганам досюда день пути. Оба мальчика со страхом смотрели на деймона-гуся и на свободно разговаривающую с ним Лиру – они никогда не видели деймона без человека и почти ничего не знали о ведьмах. Лира сказала им: – Слышите, вы пойдите встаньте на карауле. Билли, ты иди туда, а ты, Роджер, погляди там, откуда мы пришли. У нас мало времени. Они побежали, куда было сказано, а Лира опять повернулась к двери. – Зачем ты туда хочешь? – сказал деймон-гусь. – Затем, что они тут делают. Они отрезают… – Лира понизила голос, – они отрезают деймонов от людей. От ребят. И я думаю, они здесь это могут делать. По крайней мере, здесь что-то есть, я хочу посмотреть. Только заперто… – Могу открыть, – сказал гусь и, взмахнув раза два крыльями, бросил снег на дверь; Лира услышала, как в замке что-то повернулось.