Питер В пятницу я проснулась в таком отличном настроении, что даже четыре часа в «Сапсане» в обществе Маргариты не могли его испортить. У меня есть телефон с отличной коллекцией музыки, недочитанное фэнтези, ноутбук с сериалом и маленький уютный уголок на задворках мозга, куда можно сбежать в экстренной ситуации и пересматривать кадры вчерашней ночной поездки. К сожалению, Марго не шутила, и компания реально сэкономила на размещении сотрудников — мы живем по двое в номерах в мини-отеле прямо напротив учебного центра, где проходит интенсив. Что, конечно, плюс. А вот то, что уже на приветственном кофе во время знакомства с участниками, Марго строит глазки мужику из ярославского филиала — это огромный минус! Единственное, о чем я молюсь — чтобы у него в номере не было соседа, иначе мне придется гулять по ночному февральскому Питеру, пока они развлекаются в нашей комнате. А февральский Питер — это отдельное удовольствие. Темно-серое плотное небо нависает над головой так низко, что кажется, что мне заперли в обувной коробке. Когда я захожу в лекционный зал с пятиметровыми потолками, у меня даже плечи распрямляются — потолок кажется выше того неба на улице. Солнечный свет появляется так ненадолго, что стоит отойти в туалет — и все, уже опять сумерки, день кончился. В первый день все филиалы рассказывали, каких успехов они добились в прошедшем году. Это настолько скучно, что я дочитала фэнтези — кстати, ту книжку, что я собиралась читать в самолете по пути в Доминикану — и с удовольствием бы вгрызлась бы и в экономическую прессу на английском, которую изучал тогда Альберт. Во время кофе-брейка после четырех дня начинают наливать шампанское, и слушать отчеты становится намного веселее. Еще веселее выскальзывать из зала «покурить» и глубоко вдыхать сухой морозный воздух. Высокие потолки больше не кажутся таким уж плюсом. Согласна на обувную коробку, лишь бы не слышать всю эту тоску. Маргарита даже не пытается вернуться в зал — виснет на мужике из Ярославля и глазами указывает мне на нашего администратора Антона. Он реально хорош — светловолосый парень с длинной челкой, на пару лет помладше меня. У него в руках начинают работать замолчавшие микрофоны, запускаются запоротые флешки с презентациями, мурлыкают укрощенные проекторы. Но это не мой вариант — и ничей. Он одинаково приветлив со всеми. Ночевать Маргарита предсказуемо не пришла, и я спокойно заснула в одиночестве. Ну как — спокойно? Это же я. Перед сном я вдруг заволновалась — а чего это Альберт не захотел со мной секса? Неужели я ему так быстро надоела? Или в тот день он уже побывал у какой-нибудь другой любовницы из тех, к кому ездят на «бентли», и его феерического либидо на меня уже не хватило? Хотя нет, ерунда. Уж чем-чем, а либидо его бог не обидел. Но все-таки! На второй день интенсива нам раздали брошюры, буклеты, фирменные блокноты, ручки, значки и кучу другого барахла, которое я сложила в элегантную картонную сумочку с золотым тиснением: «Зимний интенсив по разработке информационных моделей для компаний маркетингового пула международной сети информационных технологий». Все слова по отдельности понятны, целиком — полная бессмыслица. Но так надо, так отмывают деньги и создают видимость деятельности. Сегодняшний день посвящен нетворкингу — налаживанию контактов. Поэтому шампанское разливают уже с утра, и многим из тех, кто начал налаживать контакты еще со вчерашнего вечера, это очень в тему. Например, Марго, которая с утра даже успела заскочить в гостиницу переодеться, хотя на лице у нее нарисованы все излишества, которым она вчера предавалась. Темные очки от этого спасти не могут. Более того, в феврале в Питере они выглядят до того красноречиво, что лучше уж свое честное похмелье. Марго подошла ко мне с двумя бокалами, прислонилась к стеночке и зашла сразу с козырей: — У него был микропенис и он желал смотреть как я мастурбирую. Я подавилась шампанским. Нет, после «вот такого негра» мне уже ничего не страшно. Как и после рассказов Марго о каникулах на Бали с двумя мускулистыми близнецами, но как-то это не то, что часто слышишь на интенсивах. — Сегодня вечеринка после лекций, пойдешь? Снимем кого-нибудь нормального, — пихнула она меня в бок. — Марго, я пас. — Ну и дура. Сексом надо заниматься не только раз в году в отпуске, — и она пошла к столу с шампанским, где уже вовсю обменивались визитками и номерами телефонов. А я осталась стоять в глубине коридора, практически спрятавшись за развесистой пальмой в горшке. Поэтому из холла, где все тусовались, меня видно не было. Зато мне было хорошо видно, как с администратором Антоном и ведущей сегодняшнего семинара в зал вошел Альберт. Вместо обычного дорогого костюма он одет в пиджак, рубашку и джинсы с огромной, притягивающей взгляды, пряжкой на ремне. Расслаблен, смеется, ведет себя так, будто все его любят и ждут. Но что, черт возьми, он тут делает?! Я вжалась в стену, так чтобы пальма хорошенько меня прикрыла, и осталась незамеченной, когда они прошли дальше, в лекционный зал. Но я туда пойти уже не рискнула. Там по плану была какая-то партнерская лекция по модным нынче нарративам — в основном рассказывали, что такое эти нарративы. В холл постепенно подтягивается народ, собираясь ко времени вечеринки. Людей становится так много, что и непонятно, кто остался слушать лекцию. Часть выплескивается на морозный воздух — покурить, сфотографироваться на фоне названия тренингового центра, поговорить тайком о вакансиях в интересных филиалах. Я растерянно мечусь, то прибиваясь к курильщикам, то прячась по углам. Никак не могу решить, что делать. Вести себя как обычно? Сделать вид, что мы незнакомы, как договаривались? Сумочка с буклетами страшно мешается, но я никак не могу придумать, куда ее деть. В глубине холла уже открыли двери в зал, где будет вечеринка. Оттуда доносится музыка и видны разноцветные пятна света, мечущиеся по стенам. Я нервно оглядываюсь, и ныряю в темную глубину. Там жарко и шумно, но пока пустовато. Столики убраны к стенам, на них стоят подносы с маленькими бутербродиками, сырные и мясные тарелки, кувшины с густым красным соком. Я примечаю накрытый белой скатертью стол, рядом с которым два стройных темноволосых мальчика-официанта разливают шампанское и прямой наводкой направляюсь туда. И едва уворачиваюсь от нахлынувшей толпы коллег, которые тоже нашли источник радости. С едой не задается — после лекций все дико голодные. Зато шампанского хватает на всех. Тут и там собираются стихийные группки по интересам, кто-то кому-то рассказывает истории, размахивая руками, вокруг хищными акулами скользят официанты, умудряясь ни в кого не врезаться и вовремя подливать в пустеющие бокалы. А если увлеченные болтовней забывают о том, что уже допили, вышколенные мальчики ловко выхватывают пустые бокалы и меняют на полные. Таким же образом и я умудрившись ни разу не прогуляться за новой порцией, уже пьяна до приятного покалывания кончиков пальцев. Альберта нигде не видно, и на пьяную голову мне даже начинает казаться, что я обозналась. В самом деле, что он тут забыл? А если что и забыл, по странному, надеюсь, совпадению, приехал по делу, то на черта ему вечеринка работников среднего звена? Я утешаю себя этой логикой и пытаюсь расслабиться. Бросаю чертовы рекламные буклеты в уголке, скидываю кардиган, оставаясь в маечке на тонких бретельках — жарко! В противоположном конце зала зажигает диджей и кое-кто уже танцует, не выпуская из рук фуршетных тарелочек. Я, пожалуй, столько не выпью. Подхватываю бокал и отправляюсь на поиски компании на поболтать. И первым делом попадаю в лапы нашей любимой американской коуч-тренерши. Она обязательно появляется на всех корпоративных тренингах и конференциях. От нее невозможно избавиться, и, кажется, наше начальство ее даже побаивается. Зато мы любим — она способна растормошить даже самых стеснительных интровертов. Мы чокаемся с ней за: — Процветание! — Маркетинговые бюджеты! — Новогоднюю сувенирку для партнеров! — Финансовый кризис, который поднял нас на высоту! — Новый офис в Пекине! — Новый офис в Хорватии! — Стоп, в Хорватии? — удивляюсь я. — Когда решили? — Да вот буквально накануне интенсива. Как закончатся гастроли по филиалам, сразу и откроем, — радует тренерша. Как приеду, сразу подам заявку на перевод, Хорватию я люблю. — За прекрасных мальчиков с подтянутыми задницами! — предлагает она следующий тост и попутно щипает официанта за названную часть тела. Его выражение лица ле-ген-дар-но! Смеюсь взахлеб. И тут меня кто-то приобнимает за талию и прижимает к твердой груди. Я прямо даже удивляюсь — у нас тут реально одни женщины, область такая, все мужики в руководстве, у них свои вечеринки. Поворачиваюсь… — Извините, тут тесно, разрешите пройти, — равнодушно улыбается Альберт, но не спешит убирать руку с моей талии. Рука горячая, это остро чувствуется сквозь тонкую ткань маечки, и я с трудом убеждаю свое сердце так не колотиться. Он, действительно не задерживаясь, протискивается мимо нас в самую многолюдную часть зала. А что его ладонь напоследок скользнула по моей заднице — так это случайность! Сегодня все отрываются — завтра последний день интенсива. После сегодняшней вечеринки у нас почти день отдыха. Мы будем расслабленно «представлять свои проекты», выходя к аудитории и рассказывая, как называется наша компания и должность в ней. Во время кофе-брейков будем пить шампанское и обмениваться визитками, а вечером, едва нам вручат дипломы об окончании интенсива, рванем наперегонки к вокзалам и аэропортам. Сегодня никого не ждет поезд-самолет-машина, сегодня вечер безвременья и расслабления. — О, здравствуйте! Вы ведь… — ко мне вдруг прибивает людским потоком юную, лет восемнадцать, девушку, она немного заторможенно, шевеля губами, читает надпись на моем бейдже и глаза ее округляются: — Так это ваш филиал в прошлом году придумал ту кампанию с эльфами Санты! Мы все были просто в восторге…. Она тараторит, а я принужденно улыбаюсь, большими глотками допивая шампанское. Но официанты тут идеальные — вроде бы около меня никого нет, а бокал будто бездонный: все не кончается и не кончается! К нам присоединяются еще какие-то люди, я их знаю — вот этот мужик обучал нашего проект-менеджера в прошлом году, а это самая активная наша эйчар на все филиалы. Ее фотография висит первой на сайте в списке лучших работников. — Конечно, когда каждый член команды знает, что в удачном проекте есть и его доля, это потрясающе мотивирует! — и говорит она лозунгами. — Как вам удалось преодолеть конфликты и соперничество? Ведь для того новогоднего проекта должны были работать вместе и рекламщики, и эйчары! — А у нас нет конфликтов с тех пор, как нас поселили в один кабинет, — смеюсь я. — И поставили отдельную кофеварку. — Это довольно оригинальное, но вероятно эффективное решение, — говорит у меня над ухом низкий голос, и я вздрагиваю. Знакомый запах окутывает облаком, и я чувствую, как между ног у меня моментально намокает. Альберт стоит с другой стороны стойки, но чтобы чокнуться с нами, перегибается через нее, и его дыхание щекочет мне шею. Я теснее сжимаю бедра под узкой юбкой, пытаясь убедить свое тело, что ему нет нужды сейчас так интенсивно готовиться к сексу с этим невозможным мужчиной. Но оно не сдается, и я чувствую, что сейчас у меня промокнет не только белье, но и юбка. Альберт ничем не выдает, что мы знакомы — как я и хотела. Но как же меня бесят взгляды, которые кидают на него разомлевшие от духоты и шампанского мои коллеги! В зале жарковато и душно, дамы обмахиваются чем попало — рекламными буклетами, мобильниками и, кажется, пытаются обмахиваться бокалами. По крайней мере, регулярно обливают друг друга шампанским и шумно извиняются. Альберт не смотрит на меня, он о чем-то говорит с диджеем, и я тоже изо всех сил стараюсь на него не коситься. Поступает предложение покурить и все выдвигаются на улицу. Там, конечно, мороз, но Антон пообещал поставить обогреватели хотя бы в курилке. Отличный администратор работает даже после десятка бокалов шампанского. В коридоре внезапный затор — многие решили, что пора совсем сворачиваться, одеваются, прощаются, путаются с теми, кто идет просто покурить, прощаются еще и с ними, смеются, стреляют сигареты, и во двор просто невозможно выбраться из-за плотной толпы. Я терпеливо стою и жду, пока все договорят и разойдутся. И тут кто-то прижимается ко мне на мгновение — неудивительно в такой-то толчее, но шею сзади внезапно обжигает поцелуй. Я ахаю — настолько острая волна захватывающего дух возбуждения продирает позвоночник и поднимает дыбом все волоски на коже. Тихий самодовольный смешок щекочет мне ухо, но когда пробка рассасывается и я оборачиваюсь, никого позади уже нет. Вываливаюсь на свежий воздух вместе со всеми и радуюсь, что в темноте двора не видно, как пылает моя кожа. Зато видно, как твердо стоят соски, ноющие до боли. Но к счастью, никто на меня не смотрит — делятся сигаретами, передают друг другу зажигалки, начинают снова о чем-то болтать. К счастью, уже не о работе. О сериалах, о детях, которых надо собирать в школу, о последних отпусках — у кого в Турции, у кого в Италии. А я стою на ночном ветру и, медленно остывая, чувствую как холодит кожу мокрое белье. Я так себе все отморожу к чертям. Выкидываю окурок, последний раз оглядываю двор и решаю возвращаться в гостиницу. Тем более, что ни Марго, ни Альберта не видать. Надо только сходить в туалет и забрать кардиган и чертовы буклеты. Так что я поднимаюсь по ступенькам обратно в ресторан. Музыка там все еще гремит, но никого уже нет, даже диджея, все на улице и немудрено — воздух в зале просто перенасыщен парами алкоголя, даже пить не надо. Забегаю сначала в туалет, чтобы избавиться от мокрых трусов. Никогда не попадала в такую неловкую ситуацию. Ничего, до гостиницы недалеко. Сквозь еще бурлящий в крови алкоголь с трудом вспоминаю, где бросала вещи в начале вечера — в глубине зала, у стола с напитками. Они меня ждут в компании с грустными рядами бокалов с выдохшимся шампанским. Я тянусь за кардиганом, почти свалившимся за стол, и тут на мои бедра ложатся чьи-то руки. Успокоившаяся было кровь бросается в лицо — мне не надо оборачиваться, чтобы догадаться, кто это. Но Альберт разворачивает меня к себе сам. Каким-то быстрым и хищным движением он набрасывается на мои губы, не целуя — сразу кусая их и тут же без паузы спускается ниже, прикусывая левый сосок прямо через ткань маечки. Электрический разряд пробивает все мое тело и я выгибаюсь в его руках. Нетерпеливые пальцы гладят бедра, сжимают их вместе с тканью юбки, задирают и сминают ее. Одна ладонь ложится на мою грудь, сжимая ее сильно, грубо, почти жестоко, а вторая накрывает промежность. Поняв, что там нет белья, и даже колготок, только чулки, Альберт насмешливо и удивленно смотрит на меня. Дыхание его частое и резкое, я даже пугаюсь, но он только сильнее стискивает мое тело, резко вставляя внутри меня два пальца и одновременно прикусывая шею. Пальцы входят легко с громким хлюпаньем, потому что я снова вся невероятно теку, меня потряхивает как от электричества и все, чего я хочу… О, он знает, чего я хочу! Потому что резко ворвавшись в меня пальцами раз и второй, он выдергивает руку, задирает юбку так, что она комкается на поясе, одним слитным движением расстегивает свой ремень и вжикает молнией джинсов. Я бы ничем ему не помогла — меня трясет от возбуждения, я вцепилась пальцами в его плечи и прикусила губу, чтобы не стонать, пока он возится с презервативом. Он подхватывает меня под задницу и сажает прямо на стол с утомленными вечером бокалами. Раздвигает мои бедра и мы оказываемся на абсолютно идеальной высоте для того, чтобы его член резко ворвался в меня с тем же самым развратным хлюпаньем, вышел обратно, заливая, кажется всю скатерть моими соками и начал сновать как заведенный, вдалбливаясь внутрь меня до упора, а потом выходя почти до самого конца, оставляя на мгновение пустоту, чтобы вновь резко ее заполнить. Все это быстро, резко, в бешеном темпе. И в такт этому темпу звенят стеклянные бокалы, сначала сильно и энергично, потом все быстрее и быстрее, и быстрее, так что отдельные удары сливаются в непрерывное дребезжание, они начинают падать, разливаясь, наполняя воздух запахом кислого вина. Я забываю как дышать, Альберт дышит за двоих и когда мое тело уже не выдерживает такой темп и стиснутые на его плечах пальцы разжимаются от напряжения сами собой, он на выдохе хрипло и страшно рычит, в последний раз вдалбливаясь до самого конца, до боли и прижимая меня к себе так, что от его пальцев на бедрах наверняка останутся синяки. Секунду или две он смотрит на меня мутными ошалелыми глазами, дыхание со свистом вырывается сквозь зубы — и вдруг отпускает, отходит от стола, окидывая прощальным взглядом, быстро убирает опадающий уже член в ширинку, застегивает ремень и уходит, не оборачиваясь.