— О, да ты мультиоргазменная, — еле слышно шепчет он. — Это вызов. И следующие полчаса я теряю себя. Я теряюсь в пространстве и во времени. Кажется, это уже не полчаса. Я в любом случае не понимаю, что происходит, и где я. Вторую его руку я закусываю, чтобы не орать, но, кажется, всхлипываю. На нас оглядывается стюардесса — это я замечаю. И на ее лице — зависть. Она-то повидала многое, ее пледом не обмануть. Я кончаю. Раз за разом. Иногда мне кажется, что больше уже невозможно, но длинные пальцы доказывают мне, что я многое не знаю о своей анатомии. — Сколько уже? Ты считаешь? — шепчет он. Когда он успел отобрать у меня свои очки и надеть их? Теперь у него очень строгий вид. Начальственный. Кажется, если я не сдам норматив по оргазмам, меня лишат годового бонуса. Или что у них там, в большом бизнесе катит за угрозы? Но я сдам… И его член снова стоит. Я больше не могу. Это никогда не кончится. Но в какой-то момент в самолете включается свет, пассажиров будят, начинают развозить завтрак, и он набрасывает плед на свои брюки, а я натягиваю штаны обратно. Мы синхронно смотрим в конец самолета на проход к туалету — но там уже выстроилась длинная очередь. Он проводит большим пальцем по моим губам, дает мне его прикусить, и взгляд обещает — это еще не конец. А я думаю, что конец. Аэропорт Самолет приземляется, к люку подкатывают трап, и мы выходим под невыносимо жаркое солнце Доминиканы. Оно сразу и ослепляет, и согревает, и обещает, что все здесь будет иначе. Зря я не переоделась в самолете. Хотя за все десять часов у меня так и не нашлось на это времени. Одуряюще пахнет тропическим лесом и спелыми фруктами. У меня подкашиваются ноги — я имею право вообще упасть в обморок после такой интенсивной ночи. Ошалевшие беглецы из снежного ада медленно ковыляют к зданию аэропорта. Хотя какое там здание — это навес, покрытый листьями пальм, у него даже толком нет стен. Работники лениво выгружают наши чемоданы. Перспектива паспортного контроля хоть как-то организует, и люди наконец выстраиваются в очередь к будкам пограничников. Но не мы. Он словно знает, куда свернуть, и еще не доходя до железных перегородок, вдруг заталкивает меня в неприметную дверь рядом с туалетами. Это какое-то хозяйственное помещение, где стоят инвалидные кресла, стопки пластиковых коробов, разноцветные ведра. Но тут больше места, чем в туалете самолета, и тут он выпарывает меня еще, и еще раз. Просто кончает один раз, снимает презерватив, надевает второй и продолжает без перерыва. И даже разрешает кричать, потому что за дверью носятся и орут попугаи — мои крики просто сливаются с их гомоном. А под конец разворачивает меня лицом к себе и неотрывно глядя в глаза, внаглую доводит меня до оргазма пальцами вот так, стоя, прямо через штаны. И вот тогда мне кажется, что это — жирная, массивная, огромная, окончательная, охренительно невероятная точка в нашем лихом приключении. Это был самый короткий и незаметный перелет за всю мою прожитую жизнь. Это самый дикий секс за всю мою прошлую и будущую жизнь. Вряд ли я когда-нибудь забуду эту ночь. На паспортный контроль мы с ним стоим в разных очередях. Так получилось случайно, но это значит, что границу мы пройдем вместе, и надо будет как-то неловко прощаться, что-то говорить. Или просто разойтись в разные стороны? Ну хоть спасибо надо сказать? Я опять не понимаю правил этой игры. В гостинице я бы знала, что делать — вызвать такси и уехать. А что делают в ситуациях вроде нашей? Мы приближаемся к пограничникам почти одновременно, я прохожу к офицеру первой и подаю паспорт. Кошусь назад — и вижу, что в начале соседней очереди нарисовалось целое семейство, которое отходило на время. И так получается, что я выхожу в зал прилета первой. И решаю, что раз так — можно и не прощаться. Мой ярко-сиреневый чемодан видно на ленте издалека, гида с табличкой турагентства я тоже замечаю моментально, меня сажают в огромный автобус с затемненными стеклами, улыбаются, вручают буклеты, ожерелье из цветов и бутылку воды. Я тоже улыбаюсь. И почти не грущу. Я мысленно пинаю себя — не грущу совсем. Никто не должен грустить после таких приключений. Это память на всю жизнь, такого больше не будет. Но у подобных вещей есть свои правила, это я знаю. Одно из них — «не оглядывайся». И я ведь не оглядываюсь. Я просто смотрю в окно и пью колу. Я вижу, как он выходит в своем темно-сером костюме с бледно-голубой рубашкой, и очень жалею, что так и не оценила, как она подходит к его глазам. Потому что цвет костюма изумительно сочетается с его сединой, а все вместе, наверное, просто бомба. И галстук уже на месте. И не помялся совершенно, вот что значит хорошая дорогая вещь. Оглядывается, ищет кого-то среди людей. Всматривается в толпы туристов, окидывает острым взглядом окна автобусов. А у меня тут шторка и темное стекло. К нему подходит другой мужчина в костюме. Красивый. Местный — потому что мужчина черный, а костюм белый. Но от него отмахиваются. А синий пристальный взгляд все шарит по окрестностям, и я чувствую его даже тогда, когда автобус выезжает со стоянки и отправляется в мой отель. Отель В автобусе я тут же вырубилась после бессонной ночи. И пока оформляли номер, тоже спала, перекинув ноги через подлокотники кресла в лобби, потому что даже до дивана сил дойти не было. И успела немножко подремать в лифте в компании носильщика, пока ехали на мой этаж. И уж там, в своем номере, я моментально впала в кому и провела в ней несколько счастливых часов до вечера. И только когда стемнело, наконец проснулась и пошла выяснять, куда же приехала. Пользуясь моим состоянием, работники отеля спихнули мне номер с видом на ресторан и бассейн. Нормальные люди такого бы не потерпели и пошли требовать вид на океан, сад или хотя бы дорогу. Но я нет, я просто обожаю засыпать под звон бокалов и разговоры людей, иногда даже ставлю себе такие треки, когда мучает бессонница. Так что отдых начался отлично. Две недели рая! Доминиканская республика — это турецкие курорты на максималках. Вместо моря — океан, вместо двадцати блюд из курицы — семь видов мяса, пять рыбы и не считано морепродуктов. Вместо узо и разбавленного пива — лучшие коктейли с карибским ромом, который льется рекой и стоит дешевле воды. К тому же в середине января здесь не в пример теплее Турции. А меня в отпуск выгоняют только в эти благословенные дни посленовогоднего затишья, когда никто не ищет работу, не предлагает ее и все изрядно устали от праздников. Так что эйчарам можно выдохнуть и купить тур на тюлений отдых под пальмами — восстанавливать нервные клетки. Я, конечно, люблю Европу, люблю старые города и прогулки по ним. Даже музеи люблю. Но. После того, что творится в нашем отделе весь последний месяц года, на отдыхе хочется только: 1. Лечь в шезлонг. 2. Под пальмой. 3. С бокалом «пина коллады». 4. Иногда купаться. 5. Все. Я переоделась в легкое белое платье и нырнула в жаркие объятья густой карибской ночи. Я должна была увидеть океан! В листве стрекотали какие-то насекомые, тяжело и сладко пахли тропические цветы, из бара доносился смех и звон бокалов. Я шла по дорожке между кустами, усыпанными мелкими белыми цветами, которые, казалось, светились в темноте. Но на самом деле это неярко мерцали фонари, спрятанные среди переплетенных ветвей. В подсвеченном голубым бассейне плескались загорелые красотки, а смуглые мачо ловили их в свои мускулистые объятья и делали это так, что хотелось отвернуться в смущении. Я прошла мимо них к пляжу, и меня тут же позвали присоединиться — какой купальник, ныряй так! Секунду или две я даже колебалась, но океан звал сильнее. На пляже было темно. Я оставила босоножки у последнего отельного фонаря и побежала по песку, ныряя в беззвездную ночь и шум океана. Он был большой и теплый, пах ветром, солью, дальними странами и… марихуаной? Ой, нет, это уже не океан. Рядом со мной из темноты проявилась белозубая улыбка, а вот владелец как ее, так и двух наглых рук, нагло схвативших меня за талию, так и остался в темноте. — Синьора, мадам, госпожа, леди, — скороговоркой шепнул он мне на ухо. — Мисс, девушка-красотка, не желаешь развлечься! Все есть — хочешь гашиш, крэк, чего-нибудь веселенького? Хочешь танцевать всю ночь? Хочешь меня? Я сильный, я могу всю ночь танцевать, весь день тебя любить и снова всю ночь танцевать! Ну вот зачем он мне напомнил? Я вывернулась из объятий, меня легко отпустили: — Захочешь повеселиться, найди меня! И дальше пошел. Конечно, я хочу повеселиться! Я вернулась к босоножкам, подхватила их и… Пошла в отельный бар. По пути меня еще раз позвали на вечеринку в бассейне — кажется, там стало еще больше людей и еще меньше одежды. У стойки я даже задерживаться не стала, но даже за дальний столик ко мне тут же подсел белозубый темнокожий красавчик с положенным количеством кубиков на животе и привычными отточенными манерами жиголо. Сразу руку на спинку стула, моментально принести коктейль, «у тебя такие красивые глаза» и приглашение потанцевать. Когда я только развелась, я купила большую пачку презервативов и билеты в Италию. Отпуск на работе мне нарисовали вообще без слов — только взглянув на опухшую морду и количество выкуренных сигарет. Я летела в Римини с твердым намерением истратить все презервативы в первые же три дня. Говорят, если хочешь вылечить разбитое сердце — никого нет лучше итальянцев. Самооценку они мне обратно вернули, конечно. Но и сейчас, спустя три года и Бали, Испанию, Грецию, Кению — та пачка все еще в моем чемодане. Даже не распакованная. Рука шоколадного красавчика ненавязчиво сползла мне на плечи. Ну да, чего время-то терять. И я тоже положила ладонь на его колено. Да, парень, одинокая женщина в баре сидит тут именно с этой целью. Это неважно, что у нее еще ни разу не получалось устроить секс-марафон на отдыхе. Может быть, именно тебе сегодня повезет. Вдруг после того безумия, что было в самолете — я смогу? Расслабиться, забить на все, оставить только жаркий секс. Вот в подсобке аэропорта реально было жарко: я была все еще в шмотках для самолетной прохлады, а температура далеко за тридцать… Я закусила губу и чуть не застонала, вспомнив, как вбивались в меня бедра, как точно и жестко рука оттягивала мои волосы, чтобы губы могли ужалить коротким поцелуем между фрикциями. Ох… Кажется, парень решил, что это я на него так реагирую. Сразу придвинулся, сунул мне в руку «пина колладу» и такой: