Пока я лезу в сейф, он стаскивает презерватив, завязывает его, и я даже жду, что положит в пакетик и заберет с собой, чтобы не разбрасываться своей ценной ДНК в гостях у незнакомых девушек. Он же не знает, какая я, вдруг воспользуюсь случаем, чтобы забеременеть и шантажировать потом? Но он обходится, просто выбрасывает в мусорное ведро. Я протягиваю ему открытую бархатную коробочку на ладони и сбрасываю изрядно помятое платье. Синие глаза отрываются от сапфиров и оглядывают меня с таким демонстративным бесстыдством, что становится жарко. Когда он гладил меня руками и то было не так… возбуждающе. А вот мой взгляд прикипает только к одному месту. Но Альберт не торопится продолжать. Он прижимает меня к себе, целует в шею и очень аккуратно вдевает серьги мне в уши. Тяжелые капли качаются, когда я наклоняю голову. Мне нравится это ощущение. — Знаю, что это пошлятина, — как-то смущенно говорит он и вновь лезет в карман своего пиджака. — Но пока я… думал о тебе… — спотыкается он об слово, и меня встряхивает от истинного смысла этого «думал». — …все эти дни, никак не получалось отделаться от картинки в голове. Я вопросительно смотрю на него, но он только подталкивает меня обратно к кровати. Когда я падаю на нее, он наклоняется, и на мою шею змеей скользит холодное ожерелье с сапфирами — даже крупнее, чем в серьгах. А запястья и лодыжки обвивают браслеты с синими камнями. Я голая, но на мне надета квартира в Москве. Может, даже элитная, я плохо разбираюсь в ценах на украшения. Чертовски странное чувство, слишком киношная картинка, какая-то такая… из фильмов о знаменитых куртизанках. А я кто? Кто — я? Альберт проводит ладонью по своим волосам, и они снова складываются в безупречную прическу. Хочу познакомиться с его парикмахером! — Что, нравится тебе? — я демонстративно откидываюсь назад на локтях и наклоняю голову, чтобы синяя капля качнулась над плечом. — Смотри, как, — Альберт указывает на полностью готовый к бою член. — А ты ведь фетишист… — тяну я насмешливо. — Сапфировый фетишист, довольно дорогое извращение. — Что?! — синие глаза яростно сверкают ярче сапфиров. Он подтягивает меня к себе за ногу, и, пока я верещу, переворачивает на живот, приподнимает и берет сзади, как-то моментально справившись с презервативом. Я кошусь на свой чемодан. Интересно, сколько у него в запасе? Такими темпами перейдем на мои. Сильные руки сжимают бедра жестко, до синяков. Большие пальцы ложатся на задницу, раздвигают ее, задумчивый хриплый голос сообщает: — Надо было еще анальную пробку сделать… — С сапфиром? — я задыхаюсь от его обманчиво размеренных движений, особенно когда параллельно им внутрь тугого колечка проникает одна фаланга пальца. — Конечно, с огромным-огромным сапфиром… — он трахает меня все жестче, но палец входит нежно, на еще одну фалангу. — Хорошая мысль, подскажу рекламщикам для VIP-коллекции… Его свободная рука скользит по моей спине, нажимая на позвонки и заставляя выгибаться, тереться грудью о простыни, задирая задницу все выше. Меня потряхивает от жгучей похоти, я представляю как это все выглядит со стороны: импозантный седой красавец четкими движениями бедер вбивается в женщину, одетую только в сапфиры. И в этом есть нечто просто нереально развратное. Альберт что-то такое шипит сквозь зубы, уже невнятно, резко втягивая воздух, когда я повожу бедрами, а палец входит еще глубже. Потом он резко вынимает его и выходит из меня, зато внутрь скользит горячий язык. Так невероятно и сладко, что я вся сжимаюсь от этих ощущений. Член снова вторгается внутрь, всего несколько движений, и Альберт кончает, кажется, неожиданно для себя самого. Падает сверху, прижимая всем весом к кровати. — Хочешь еще? — рука пробирается между нашими телами и ложится на мой лобок. Но мне интересно другое: — VIP-коллекции? Сапфиры? Кто ты вообще такой? Альберт отодвигается, молча встает, уходит в ванную, там шумит вода. Он возвращается, поправляет подушки, ложится, закидывая руку за голову и притягивает меня к себе, целуя в макушку. Накидывает на нас одеяло — кондиционер все-таки дует. Все это время я жду ответа. И поворачиваюсь к нему, требовательно глядя в сапфировые глаза. Ожерелье нагрелось на моей коже, уже не холодит ее. Просто лежит — такое прекрасное, такое тяжелое. — Неважно, — наконец отвечает он. И между нами резко холодает. Конечно, неважно. Кто я такая? Можно задорно перепихнуться в самолете, можно повторить через недельку, заодно поиграть в свои фетиши. Но раскрывать душу? Имя — это уже слишком много. Тем более, его редкое имя. При определенном упорстве и любопытстве можно все найти в интернете. Но я не буду, мне неинтересно. Спасибо, что одернул. Я отодвигаюсь и начинаю снимать с себя браслет. Одной рукой неудобно. А если двумя и ожерелье? Застежка путается в волосах, я в сердцах дергаю, но только вырываю клок волос. Черт! — Карин, ты чего? — он ловит мою руку и успокаивающе поглаживает. — Хочу отдать тебе. — Это подарок. — Серьги? — Нет, все вместе. Хочу еще трахать тебя в них, раз ты раскрыла мой страшный секрет про фетиш. Его глаза смеются, а мне не смешно. — Нет, — отрезаю жестко. — Это слишком дорого. — Ну как нет? — удивляется Альберт, и раз с рукой не сработало, гладит меня по нижнему полушарию груди кончиками пальцев. Очень нежное и будоражащее ощущение. Я вдыхаю и забываю выдохнуть, когда он переворачивается и оказывается сверху. Пальцы скользят вниз и вниз, и они явно знают, что делать, чтобы уже через десяток секунд я застонала, выдыхая обиду и напряжение. — Куда я это теперь дену? — улыбается этот наглец. — Предлагаешь продать приличным людям после всего того, что я делал с тобой в них? — А что особенного ты делал? — Ну, еще ничего не кончилось… — многообещающе улыбается Альберт, и пальцы скользят дальше, делая много-много всего особенного. И после некоторых вещей, которые мы творим, продавать эти украшения невинным покупателям действительно грех. Не понимаю, как мужчина его возраста — впрочем, я точно не знаю, какого, но явно же больше тридцати — может заниматься сексом столько раз подряд и почти без перерывов. Мои подозрения о том, что не зря у него по карманам презервативы, и вовсе не скучал он неделю без меня, только укрепляются. С таким либидо для него, небось, и день без секса — трагедия. Но я не хочу об этом думать. Да и не успеваю — Альберт затрахивает меня до состояния, когда я уже не могу ни кончать, ни стонать, ни даже передвигаться, не покачиваясь. То, что было в самолете — оказывается, цветочки. А лишние мысли растворяются в темной неге и расслаблении. — А в ванную ты меня на ручках отнесешь? — Хочешь — отнесу, — лениво отзывается Альберт. Кстати, у него по карманам реально распихано очень много презервативов. Очень. Нет — ОЧЕНЬ. Но я все-таки встаю. Его голос нагоняет меня уже в дверях ванной: — Поехали завтра на яхте кататься? Морских звезд посмотрим. — На яхте? — мне приходится ухватиться за косяк, чтобы не упасть. — Ага. — Твоей? — Нет, конечно. Я что, больной, держать яхту на другом конце мира? — Ну… давай. — Хорошо, тогда я утром за тобой заеду. И когда я выхожу из ванной, его уже нет. Из меня как будто сразу выпустили воздух. Я прислонилась лбом к дверному косяку и даже немножко об него постучалась. Что это было? Что. Это. Было. Я же не собиралась… В комнате все пропахло сексом. Постель смята, стол шатается, за содержимое мусорного ведра стыдно перед набожными католическими горничными. Но все кончилось, смерч разметал все вокруг себя и унесся, и тишина просто звенит в ушах. Я завернулась в покрывало и пошла открыла балконную дверь. Пусть проветрится и от запахов, и от невыносимой тишины. Комнату заполнил привычный звон бокалов и смех из бара внизу, а я только спохватилась, что драгоценности до сих пор на мне. Уже без нервов, спокойно, расстегнула замочек на ожерелье, сняла браслеты, вынула серьги и сложила все кучкой на столе. Отошла подальше как от ядовитой змеи. Что. Это. Было. Я взрослая разумная женщина. Со взрослыми разумными женщинами не случаются миллионеры, которые за одну ночь — ладно, две, — дарят драгоценности. Ребенка, бывает, дарят. Венерическое что-нибудь. Цветы. Цепочку с кулончиком — максимум. Некоторым, говорят, деньги оставляют. Вроде как на такси. Но это в каких-то особых условиях — когда ты молодая и красивая снимаешься в клубе, а тебе компенсируют твою молодость и красоту взрослые и богатые. Легенды про подаренные шубы и мерседесы, конечно, ходят, но на то они и легенды. Тем более, мне тридцать. Тут восемнадцатилетние модели с силиконом, ботоксом, рестилайном и отбеленным анусом получают меньше ништяков за сопровождение папиков в поездках. Ну, может, совсем знаменитым и преподносят что-нибудь роскошное, но где я, и где они?