Вместо ответа Мишель ткнула пальцем в горящую кнопку, отключила Карли и перешла на первую линию. – На связи Мишель Сандерсон. Чем могу быть полезна? – Мишель, как я рада слышать твой голос. Я Эллен Сноу из банка. Не знаю, помнишь ли ты меня. Мишель откинулась на спинку кресла. – Мы учились в одной школе. – Правильно, – засмеялась Эллен. – Я была на год моложе тебя, а мой брат Майлс – на год старше. Мишель смутно ее помнила. Блондинка, кажется. Нордический тип. Майлса знали все, Эллен не очень. – Я помню, – скорее из вежливости ответила она. – Просто хочу сказать: по-моему, то, что ты делала, замечательно. Ты служила нашей стране. Возможно, это звучит странно, но спасибо тебе. Мишель открыла рот, но потом закрыла его. Что на это ответить? Причины, по которым она пошла в армию, были далеки от альтруизма и патриотических мотивов, а теперь она вернулась и хотела наладить нормальную жизнь, сделать вид, будто ничего не случилось. Едва ли ее действия заслуживают таких восторженных слов. – А-а, не стоит благодарности. – Ну, раз ты вернулась домой, я полагаю, ты будешь сама управлять отелем? – Да. – Хорошо. Как тебе, возможно, известно, наш банк располагает двумя закладными на отель. – Эллен сменила тон с дружеского на деловой. – Нам нужно поговорить об этом как можно скорее. Тебя устроит десять тридцать? Вторая закладная? Когда это случилось? Во всяком случае, это объясняет второй ежемесячный платеж, но почему? Мишель закрыла глаза и увидела новую крышу, расширенный ресторан – и мысленно выругалась. Мать управляла отелем – и вот первый подарочек от нее. – Сегодня утром в десять тридцать? – Да, у меня будет в это время окошко. Как будто у Мишель больше не было никаких дел. – Я приеду. – Буду ждать. * * * Банк «Сбережения и кредиты» стоял в центре городка. Процветавший в былые времена деловой квартал теперь заняли магазины и рестораны, которыми пользовались чаще туристы, чем местные жители. Фирмы, обслуживавшие местных, были вытеснены из центра. И только кирпичное здание банка с деревянными полами и муралом 1940 года как стояло почти сто лет на своем месте, так и осталось стоять. Мишель поставила машину возле банка и вошла в стеклянные двери – одну из немногих уступок новым временам. У входа не было охранника, и, если бы она игнорировала висевшие на стенах камеры, ей могло бы показаться, что она снова перенеслась в свое детство и пришла в банк вместе с отцом. Перед окошком кассы стояла немолодая женщина. Других посетителей, кажется, не было. Мишель обвела взглядом кабинеты, тянувшиеся вдоль стены, и направилась к деревянной двери со стеклом, на которой было имя Эллен. Постучалась в приоткрытую дверь. Эллен подняла голову, улыбнулась и встала. – Мишель, большое спасибо, что ты пришла. Как дела? – Спасибо, нормально. Она зашла в маленький кабинет, изо всех сил стараясь не хромать. В отеле ее футболка и штаны карго казались нормальными, но тут, рядом с Эллен, она почувствовала себя оборванной нищенкой. Эллен была такой же стройной, как когда-то в школе. Длинные светлые волосы до плеч. Слегка подкрашенные газельи глаза. Жемчуг, вероятно настоящий, поверх светло-зеленой «двойки». Низкие каблуки и черная прямая юбка до колен дополняли образ «я сотрудница банка, мне можно доверять». Мишель села на предложенное место, пытаясь вспомнить, причесала ли она утром волосы. Душ она приняла, так что была чистой, но ее единственной уступкой в плане ухода была чистка зубов. – Я так огорчилась, когда узнала о твоей матери, – деликатно сказала Эллен, дождавшись, когда Мишель усядется, потом снова заняла свое место за столом и наклонилась вперед. – Представляю, как тебе было тяжело. Я слышала, что тебя тогда же и ранило. Как несправедлива судьба, верно? – Да, ты права. – Утрата близкого человека и ранение. А теперь еще и это. – Она кивнула на тонкую файловую папку, лежавшую перед ней. – Что ты имеешь в виду? Мишель разглядывала закрытую папку. Ее собеседница сжала губы, словно обдумывая свои слова. – У тебя уже была возможность оценить финансовые дела отеля? Мишель пожалела, что оставила бутылку водки в мотеле. Иначе она бы сделала глоток прямо сейчас. – Нет, я только приступила к этому, когда ты позвонила. – Тогда позволь мне быстро ввести тебя в курс дела. – Она открыла папку. – Я ужасно огорчена, что именно мне приходится говорить тебе об этом. Жаль, что этот разговор нельзя отложить. – Она помолчала. Мишель показалось, будто что-то ползет по ее коже. – Говори все как есть. – Отель в тяжелой ситуации. На мой взгляд, сейчас не время говорить об этом. Я знаю, что ты только что вернулась домой и тебе нужно время осмотреться и войти в курс дела, но у нас все определяет совет по кредитам. Новые правила такие строгие. Раньше у меня было больше влияния. Извини, тут и моя вина тоже. Возможно, это все недосып. Мишель готова была поклясться, что Эллен только что объяснила ей ситуацию, но она все равно ничего не поняла. – О чем ты сейчас говоришь? – О кредитах для отеля. Тут два кредита, и оба просроченные. Боюсь, что речь может идти об аресте собственности. Мишель вскочила, игнорируя мучительно острую боль в бедре. – Что? Это невозможно. Как ты вообще можешь говорить об этом? – Боюсь, что могу, так как это правда. Три последних платежа сделаны вовремя, но они касались только текущих сумм. По обоим кредитам были многомесячные просрочки. Со штрафами и процентами. Мишель снова села. Боль в бедре растекалась во все стороны, словно лучи солнца. Она прожигала насквозь и не давала сосредоточиться. – Мы владельцы отеля. Возможно, моя мать взяла кредит, чтобы оплатить ремонт. Но какая там сумма? Эллен протянула ей листок с двумя непогашенными остатками кредитов. Они составляли почти полмиллиона долларов. Сумма просроченных платежей была почти тридцать тысяч. Мишель уронила листок на стол и шумно втянула воздух. Это какой-то бред. Невозможно. Даже ее мать не могла быть такой безответственной. – Думаю, что большая часть денег ушла на перестройку, – осторожно заметила Эллен. – Об умерших не говорят плохо, но Бренда тратила деньги слишком легко. Платежи по первому кредиту часто запаздывали. Когда она обратилась ко мне с просьбой о втором кредите, я даже сомневалась, одобрит ли его комитет. Мне буквально пришлось их уговаривать. – Она вздохнула. – Поэтому я отчасти тоже виновата. Догадываюсь по твоей реакции, что ты ничего не знала об этом. – Нет. Она ничего мне не говорила. Отель находился в доверительном управлении, пока мне не исполнилось двадцать пять. К тому времени я уехала, и мать продолжала вести дела. «И довела их до ручки, – с горечью подумала Мишель. – Интересно, сколько денег она потратила на себя. На наряды и украшения. На новые тачки». Все это просто не укладывалось в голове. Да, увидев перестроенный отель, она подумала, что ей предстоит разбираться с задолженностями. Но не могла и предположить, что все так ужасно. – Что же теперь будет? – спросила она. – Зависит от тебя. Твоя семья много лет занималась этим бизнесом. Конечно, тебе будет трудно отказаться от него. – Я не собираюсь продавать отель. – У тебя нет выбора, – с сочувствием сказала Эллен. – Ты не сможешь выплатить просрочку. Я знаю, что у Бренды была страховка, но у вас может быть еще и задолженность по налогам. Даже с учетом летнего туристического сезона ты не сможешь погасить все долги. А если ты вбухаешь туда все деньги, как переживешь зиму? Отель – лакомый кусок. Ко мне уже обращались несколько заинтересованных лиц. Ты можешь выручить за него кучу денег, Мишель. Начнешь все заново где-то в другом месте. – Нет. – Слово вылетело само собой. – Нет, я не буду его продавать. Надо найти какой-то другой выход. У меня есть деньги. – Полмиллиона долларов? – Нет, конечно, но разве я не могу взять кредит и потом его выплатить? У меня есть сбережения. Я почти не тратила зарплату, а еще есть бонусы за азиатские командировки. Она чуть не выложила все, что у нее было, но вовремя удержалась. Ведь могут обнаружиться и другие неотложные счета. Налоги, о которых упомянула Эллен, или задолженность перед поставщиками.