Он ушёл… Он будто растворился… Двухэтажная квартира угрюмо молчала, а я казалась себе ничтожно-крошечным сорняком, мусором, непонятно как оказавшимся здесь. Он бросил меня? Массивная входная дверь заперта на несколько замков, даже окна не поддавались моим попыткам открыть в этом месте хоть что-то. Я попыталась найти телефон. Но кому я хотела звонить? Наверное, он оставил меня здесь чтобы я исчезла из этого мира сама собой, бесследно и тихо. Он бросил. Он бросил. Он бросил. Но он говорил… Снаружи послышался тихий скребущий звук. При усилиях сосредоточить слух и понять что это, затылок пронзило внезапной тупой болью, как будто меня ударили по голове чем-то тяжёлым. Я собрала последние силы и повернула голову в сторону окна. Мутная пелена на глазах мешала видеть, и я с силой зажмурила веки несколько раз. Сквозь плёнку медленно проступала картинка – на ветке дерева, совсем близко от меня сидела серая птица. Её крохотные глазки смотрели мне прямо в глаза, а клюв раскрылся в немом крике. Птицы умеют разговаривать? – Не надо, – прохрипела я, с сухой болью прикрывая глаза. Звук возобновился, но я не хотела смотреть на её источник. Пусть улетит. Пусть оставит меня. Как оставил он. Как же хочется пить… В нос ударил запах старого тряпья, влажного дерева и крови. Тело затекло, задеревенело, застыло и ждало, пока ему позволят выйти из этого маленького места. Из-за хлипкой двери слышались тяжёлые шаги: они то приближались то снова удалялись, а я каждый раз отсчитывала их количество. Девять шагов до каморки, девять обратно. Он всегда так делал, когда долго не мог решиться открыть дверцу и попросить меня простить его. Этот ритуал я знала до мельчайших деталей, выучила его наизусть, поэтому страх перед неизвестностью мне не грозил, но я всё равно считала каждый шаг. Это помогало мне сосредоточиться, поймать ускользающую реальность, забыть о том кто я есть, и унять грызущую меня изнутри совесть. Единственное, я терпела рвущую мою кожу боль, которая терзала края от длинных рассечённых полос. Терпела, ждала, считала шаги, пока он наконец откроет дверь и погладит меня по щеке, пока он попросит позволить ему наложить повязку, пока он оставит меня в покое до той поры, когда рана не начнёт затягиваться. Он учил меня терпению. Он желал мне добра. Глаза распахнулись, когда я поняла что воткнула в ногу что-то острое. Боль снова помогла мне прийти в себя. Я посмотрела в окно: птицы больше не было, а день сменили тёмно-синие сумерки. Нет, это предрассветное зарево… Сегодня? Или ещё вчера? Ещё один день? Подушечки пальцев нащупали липкий предмет. Я обхватила его рукой и резко дёрнула в сторону. – Аа-а-ааа… Резкий выдох саданул по иссушённому горлу, а на потрескавшихся губах снова проступила кровь. Дрожащие пальцы поднесли неизвестный предмет к глазам. Окровавленные маленькие ножницы. Откуда они взялись? Запах крови воплотился в настоящем, я глубоко вдохнула облако с металлическим привкусом. Как знакомо. Цепляясь за остатки разума я понимала, что мне осталось потерпеть ещё несколько часов. И тогда, дикое ощущение кислой жажды закончится, боль в голове исчезнет, а мои мысли растворятся вместе со мной. Ещё чуть-чуть. Нужно потерпеть. Хищные глаза большого змея пристально смотрели на меня. *** Ощущение невесомсоти, лёгкости, моё тело зависло в воздухе, поддерживаемое чем-то сильным. Я хотела открыть глаза и сказать спасибо, но разве мертвые умеют чувствовать и говорить? Я дождалась. Умерла, застыла, отпустила боль. Больше не чувствовала разъедающую кислоту, а голова не раскалывалась от жажды. Птица улетела навсегда, взмахнув крылом на прощание. – Где ты достала эти ножницы? Голос. Снова этот голос. Он преследует меня даже после окончания жизни, но я знаю почему. Я хотела услышать хотя бы ещё один раз этот расплавленный шёлк, окунуться в него и уснуть, нежась в этом волшебстве. Разве я многого просила? – Признаюсь тебе честно… Ммм, моя милая малышка, я знал, что затеял всё это не зря. Голова коснулась чего-то тёплого. Как приятно пахнет… – Наказала себя. Милая, даже я на такое не способен. Мёртвые способны слышать запах? Если так, то я рада своей участи. Его голос и запах… Я на небесах? Тело опустилось на мягкое благоухающее облако. Вновь запахло знакомыми цветами. Джульетта, моя милая Джульетта… Ты тоже не сумела выжить. – Мне нелегко дались эти дни, но не беспокойся, я снова с тобой. Тело начало тонуть в этом блаженстве… – Мы снова вместе, как и должно быть. Мы снова вместе… Мы снова вместе. Он рядом со мной, как и обещал. Такая лёгкость. Счастье. Щеки коснулось что-то мягкое, очень похожее на поцелуй. Это его губы. Как приятно. *** Ава… Так меня зовут. Это моё имя. Это моё имя, и я слышу его. Тело будто залили бетоном, придавили огромными каменными плитами, заковали цепями и заложили грудой булыжников. Мне не давали двигаться, держали не прикасаясь к рукам и ногам невидимой, мёртвой хваткой. Мёртвой… Вот это слово. Ведь я мертва? Дыхание медленное, слабое, но я поймала себя на мысли что снова придалась этому занятию, потому что так привыкла. Я считала количество вдохов и выдохов. Ведь я умерла… Несмотря на колоссальное давление я ощутила, что разгоряченной кожи касается что-то прохладное, мягкое и приятное. Секунда за секундой, счёт за счётом, миллиметр за миллиметром, но мне становилось легче. Этот процесс тянулся очень медленно, мучительно, но всё же я смогла уловить эти крошечные изменения. Конечно же, это вода. Только вода сможет протиснуться куда угодно, даже сквозь плотно сдвинутые и тщательно уложенные друг на друга камни. И сейчас она ласкает мою иссушенную кожу, пробираясь под завалы из бетона и булыжников. Лечит, даёт ощущение прохлады, укрывая моё хрупкое тело от соприкосновения с грубыми камнями.