— Меня зовут Филипп. — Дворецкий миссис Камден. — Да. Внезапно Эймс заметил, как тяжело он дышит. Как после долгого бега. — Передайте миссис Камден, что я хочу ее видеть. И только не говорите мне, что ее нет дома. Я знаю это лучше вас. Человек по другую сторону двери судорожно сглотнул, но не двинулся с места. — Чего вы ждете? — Эймс почувствовал, что чуть ли не рычит, и понизил голос: — Или вы глухой? Передайте миссис Камден, что с ней желает говорить Чарли Эймс. Филипп покачал головой. — К сожалению, это невозможно. — Почему? — Миссис Камден нет дома. — Вы в этом уверены? — Да. Селеста и я уже искали ее по всему дому. — Думаю, вы обманываете меня. — Эймс почувствовал, что у него подгибаются колени. Дворецкий пожал плечами. — Зачем мне вам обманывать? Я же сказал: миссис Камден нет 'дома. А теперь прошу вас, уходите. Рядом с дворецким появилась черноволосая девушка. Вся в слезах. Но в правой руке она держала маленький пистолет. Что-то говоря по-французски, она направила его на Эймса. Тот посмотрел на дворецкого. — Что она сказала? — Что выстрелит, если вы не уйдете.. — Но я ведь… — запротестовал было Эймс. Селеста нажала на курок. Пуля пробила деревянные жалюзи и разбила декоративную вазу в углу патио. Эймс проследил взглядом за полетом пули, увидел разбитые черепки и, быстро повернувшись, помчался обратно вниз, на дорогу. «Салли» стояла от «Морской птицы» всего в каких-нибудь пятистах метрах. Между тем уже совсем рассвело. Движение на дороге становилось, все более интенсивным. Пальметто Бич являлся всего лишь узкой полоской песка —. в четверть мили шириной — между бухтой с одной*стороны и Мексиканским заливом с другой. Песчаное побережье создавалось тут. искусственно из намытого реска. Роскошные виллы соседствовали здесь с отелями и мотелями. Служащие начинали свой день с обычных забот — полировали до блеска медные части дверей и- окон, подметали сходни, приводили в порядок пляжи. Туристы, не загорелые, с бледными телами, еще потягивались, зевая, в своих номерах или уже бежали по берегу к воде. — Мама, смотри, я купаюсь в Мексиканском заливе! — пронзительно кричал какой-то ребенок. Эймс невесело усмехнулся. Рестораны и бар Гарри уже работали вовсю. Перед рыбцой лавкой Руперта Матт Дойл и Том Мерсер взвешивали свой улов — огромное количество красных карпов. Оба они приветствовали Чарли. — Хэлло! Эймс поднял правую руку. — Хэлло! Ему нестерпимо хотелось пить. Даже короткое приветственное слово и то оцарапало ему горло. Его взгляд с пальцев поднятой руки машинально обратился к полосам и бурому пятну на рубашке. Цвет их был в обоих местах одинаков, но в дневном свете пятна смотрелись не бурыми, а красными. Добравшись до гавани, он пошел более короткой дорогой, между аптекой Мэрфи и конторой Шелдона, и вскоре добрался до пирса, к которому была пришвартована «Салли». Старая посудина, десяти футов длиной, по сравнению с «Морской птицей» выглядела весьма прозаично. На борту ее было темно. «Салли» стояла в конце длинного ряда пришвартованных судов. На всех них уже вовсю кипела жизнь. Когда Эймс проходил мимо, некоторые его коллеги поднимали головы и отчего-то смущенно смотрели на него. Но ни один не заговорил. Эймс догадался: сюда уже добрались слухи о его ночном приключении, все они знали, где он провел ночь. Эймс прыгнул, на кокпит «Салли», забыв, как всегда, пригнуть голову, и сильно стукнулся о верхнюю перегородку. От удара с его головы слетела фуражка, но боль, можно сказать, отрезвила его. На Мэри Лоу все еще было вечернее зеленое платье с глубоким вырезом. Она сидела на краю своей койки и пила кофе из толстой белой фаянсовой кружки. Это была изящная брюнетка лет тридцати. Глаза ее метали молнии, но она не произнесла ни слова. - — Извини, дорогая, — смущенно проговорил Эймс. Он сразу оценил всю серьезность положения. Если Мэри его не простит, все будет кончено. Правда, на свете много женщин, но ведь Мэри Лоу одна… Иллюминаторы были маленькие. В тесной каюте пахло бельем, све- жесваренным кофе и рыбой. Молодая женщина с молчаливым упреком посмотрела на него своими большими серыми глазами. Ее молчание становилось все более тяжелым. Эймс спросил себя, а не поцеловать ли ее? Но потом решил не делать этого. Мэри Лоу наверняка швыряет в него кружку, если он осмелится подойти близко. Он зажег ацетиленовую лампу и повернулся к ней. — Ты, наверное, всю ночь не сомкнула глаз, — сказал он. — Нет, спала, но немного. — Она посмотрела на него пристально и громко всхлипнула. — Ты бы хоть удосужился стереть губную помаду. — Я пробовал. Но эта помада, как смола, не отмывается. — Эймс сел на другую койку, и жесткость матраца как бы принесла ему успокоение. — Пбслушай, дорогая, я хочу тебе все объяснить. — Но когда он положил свою руку ей на колено, Мэри Лоу сбросила ее. — Не прикасайся ко мне! — О’кей! Ты знаешь, где я был? — Конечно. Я думаю, что в Пальметто-Бич нет ни одного человека, который бы об этом теперь не знал. Он судорожно сглотнул. — Я не хотел этого, поверь, и, собственно, даже не знаю, произошло ли что-то вообще на самом деле. Мэри Лоу поставила кружку. — Что все это значит? Беспокойство Эймса постепенно перерастало в панический ужас. Ему казалось, что он должен как можно скорее вскочить и бежать без оглядки туда, где он будет в безопасности. Он вцепился обеими руками в край койки. — То, что я говорю, правда. Я ничего не помню? В памяти сохранилось лишь то, что пил кофе с миссис Камден на кокпите «Салли». — Не рассказывай мне сказок!' — И тем не менее это так. — Его слова больше походили на тяжкий стон, чем на речь. — Я как раз вернулся с ловли наживки, закрепил судно и начал варить кофе. Внезапно она появилась на пирсе и спросила, не возьмусь ли я провести «Морскую птицу» до Балтимора и сколько я за это хочу. — Кто она? Миссис Камден? — Да. Я ответил, что должен подумать, а потом она спросила, не варю ли я кофе и не могу ли я предложить и ей чашечку. Она поднялась на борт, я. принес ей чашку кофе, и мы, присев на кокпите, говорили насчет поездки в Балтимор. Мы пили кофе. И вот после этого я ничего больше не могу вспомнить. ( Мэри Лоу эти объяснения не убедили. — Ха! — Даю тебе честное слово! — Он сказал эти банальные слова со всей серьезностью, и, благодаря этому, они приобрели необоримую силу. — Если бы я когда-нибудь разлюбил тебя… если я опять начну путаться с женщинами, как. это было до женитьбы… Ну, понимаешь.;. То тогда бы, дорогая… — Он замолчал. — Что тогда? — спросила она. — Я не знаю. Просто не могу себе представить. Я бы этого не вынес. — Но. ты это сделал: — Нет! — Ради осторожности Эймс ограничился только этим «нет». — Во всяком случае, я этого не помню. — И ты только помнишь, как пил с ней кофе? — Да. Мэри Лоу презрительно скривила рот. Потом поднялась, сняла вечернее платье и бросила его на койку. Из узкого шкафа, в котором она хранила свои вещи, она достала обычное домашнее платье и надела его. Потом причесала волосы, доходившие ей До плеч, достала из сумочки губную помаду, пудреницу и привела себя в порядок. Щелкнув замком сумочки, сунула ее под мышку и направилась к двери. — куда ты? — спросил он. По ее лицу потекли слезы. — Сама не знаю. — Она беззвучно плакала. — Но здесь я не останусь ни за что. Это и сама по себе достаточно грязная история, а ты еще и лжешь вдобавок.