– Нет, спасибо. – Мирослава изобразила улыбку, но идущая рядом с ней Мара отчетливо услышала скрип зубов подруги. Ерофею можно посочувствовать, Мира – весьма мстительная особа… * * * Выяснить, что именно затеяли барышни сотворить с моим «теневиком», оказалось проще простого… точнее, так я думал по пути с озера. Но тетка Ружана в ответ на мой вопрос только улыбнулась и… вручила отобранный было на время «каникул» зерком. В результате время после ужина я провел за занимательным чтением. Ответ нашелся, как ни странно, не в учебнике по естествознанию, а в обширном ознакомительном обзоре по этому предмету, в главе «Безопасность». «Пылевая рука», которой я пользовался для создания спарринг-партнера, относится к бытовым манипуляциям, никак и ничем не защищенным от прямого воздействия любых других конструктов. Иными словами, если бы я не заподозрил неладное и создал именно «тень», кто-то из детишек запросто мог бы разрушить его каким-нибудь незначительным воздействием. Понятное дело, вреда от такой шутки не было бы, но доказать потом, что это чей-то умысел, а не результат действия моих кривых рук, не вышло бы. Цветы же, созданные с помощью Олега и одного из его товарищей, барышень попросту обезоружили. Ну не привычны они пока к таким знакам внимания, вот и… протормозили. А получив в руки такие подарки, развеивать их было просто неудобно. Нет, Мира попыталась, но ее личного нежелания разрушить иллюзию красивого ледяного цветка оказалось достаточно, чтобы переброшенный на поддержку ее собственной воли подарок восстановился через считанные секунды после того, как эффектно рассыпался снежинками. И вот за этот конструкт-«присоску», позволяющую перекинуть поддержание энергетической подпитки на постороннего человека, я был искренне благодарен Олегу. Именно он, уловив мою идею с цветами, с довольной улыбкой наложил на искаженную «пылевую руку» конструкт смены питающего элемента с создателя на пользователя. Как пояснил сам Олег, когда мы шли к дому деда Богдана, из моих рук девушки просто не приняли бы такой подарок или сознательно закрыли себя от «присоски», в целях безопасности. Так я узнал, что здесь детей сызмальства учат не брать предметы из рук незнакомцев, а тем более не принимать ничего, что несет хотя бы намек на наличие ментальных конструктов. Но последнее это уже правила ТБ для подростков, перешагнувших четырнадцатилетний порог и, соответственно, способных почуять тонкие манипуляции. Для детей помладше такой уточненный запрет бесполезен, поскольку они физически не способны воспользоваться еще не раскрытым даром к ментальному оперированию. А вот из рук друзей подруги Мары приняли цветы без опаски… М-да, мне еще многому нужно научиться, очень многому. – Я удивлен, что ты ничего об этом не знаешь, – проговорил Олег, когда, распрощавшись с компанией, наша троица вошла во двор на хуторе деда Богдана. – Меня некому было научить, – коротко ответил я и, услышав голос тетки Ружаны, ткнул Олега кулаком в плечо, отвлекая от нежелательной темы. – Идемте. Ужин стынет. Не могу сказать, что мы подружились с Олегом и Марой, все же разница в мировосприятии слишком велика… да и не вижу я в них взрослых людей. Вот в упор не вижу. Но я перестал сбегать от брата и сестры Бийских, правда, по-прежнему старался держаться подальше от их друзей. И вот тут всплыл один момент, о котором я, несмотря на свой опыт, как оказалось, просто позабыл. Я всегда был довольно любознательным, если не сказать чрезмерно любопытным человеком, и учеба чему бы то ни было составляла довольно важную часть моей жизни, до самого перехода в этот мир. Иностранные языки, кузнечное дело, архитектура и принципы выживания в дикой местности, кулинария или психология, я учился всю жизнь и теперь недоумеваю, как я мог забыть об одном из наилучших способов обучения, которым не раз и с большим удовольствием пользовался. Что нужно для изучения иностранного языка? Погружение в среду. На чьем примере можно понять собственные ошибки в работе с металлом, как не наблюдая за действиями такого же подмастерья, каким являешься сам? Что заставит мозги работать лучше, как не спор с таким же студентом над грудой расчетов устойчивости конструкции? Нет, помощь профессионала, преподавателя это, конечно, замечательно, но беседа со своим братом-вагантом порой дает результаты, никакими лекциями и объяснениями недостижимые. А в плане осведомленности в естествознании мы с Олегом оказались в одной весовой категории, так сказать. Нет, у него, конечно, были свои преимущества, такие, как более долгий срок погружения в среду, но здесь я мог держать паритет за счет того, что те знания, которые сын Брана получил «когда-то», мною были получены совсем недавно, а значит, были более яркими. Да, во многом он опирался на постулаты и аксиомы, естественные для человека, выросшего в этом мире, и имел преимущество передо мной, вынужденным запоминать эти не требующие доказательств утверждения, так сказать, академически, как в ситуации с подаренными подругам Мары овеществленными конструктами. Но с другой стороны, то, что им воспринимается как нечто само собой разумеющееся, для меня таковым не является, а значит, упираясь в очередную «аксиому», я вынужден перелопачивать горы литературы в поисках подтверждений… тем самым серьезно увеличивая свой багаж знаний. И общение с Олегом на соответствующие темы шло в ту же копилку. Мы делились мнениями, спорили и то и дело зарывались в мою библиотеку или принимались терроризировать Ружану Немировну, как признанного знатока в сфере естествознания, пытаясь доказать свою правоту и… вызывая тем самым совершеннейшее недоумение родителей Олега, кажется, впервые заметивших за сыном такую тягу к предмету. Мара старалась держаться подальше от наших перепалок, но и она нет-нет да и выпытывала то у брата, то у меня очередной интересный «фокус» из наших с ним опытов, обогащая свой арсенал то забавной безделушкой, вроде тех же иллюзорных цветов, а то и чем-нибудь поопаснее… вроде огненных когтей, за которые мы, все трое, получили просто охренительный нагоняй от старших Бийских. В разносе не участвовал только дед Богдан. Старик полюбовался на предмет спора, кхекнул-фыркнул… а потом притащил со скотного двора курицу. – Рубани-ка, внучка, – потребовал он под возмущенные крики Бажены и тетки Ружаны. Да и Бран Богданич загудел неодобрительно. Мара покосилась на родителей, но тут же вздрогнула от окрика деда. – Ну! От удара полыхнувших алым пламенем когтей курицу разорвало на части. Кровь брызнула во все стороны, а в воздухе потянуло сгоревшей плотью и жженым пером. Старик обвел нашу заляпанную кровью троицу тяжелым взглядом и… довольно кивнул. Мара, побледнев, метнулась к матери и застыла в ее объятиях, Олег отступил на пару шагов, нервно облизнул губы, на которые попала кровь убитой птицы, и почти тут же его вывернуло прямо мне под ноги. Да и я сам, честно говоря, был недалек от прощания с недавним обедом. Не могу сказать, что боюсь крови и никогда не видел ничего подобного. Всякое в жизни было, но вот конкретно сейчас… ну не ожидал я такой мощи от придуманного на коленке воздействия! Не ожидал! Понимание всей опасности наших опытов накатило как-то разом и обескуражило. Точнее, до меня вдруг дошло, что в этом мире любой человек без исключения, вообще, может оказаться носителем оружия, мощность которого далеко превышает все возможные пределы самообороны. – Я рад, что вы все поняли, – проскрипел дед, обводя нас долгим давящим взглядом. – И надеюсь, демонстрация того, что может сделать эта ваша выдумка с человеком, станет надежной преградой на пути вашего возможного хвастовства и легкомыслия! Если, конечно, вы не хотите оказаться причиной смертей ваших знакомых и друзей, не представляющих, что на самом деле может проделать эта техника с мягким и податливым человеческим телом. – Мы поняли, деда, – тихо проговорила Мара под наши с Олегом согласные кивки. – Щиты, – пробормотал я еще тише, но Ружана Немировна услышала… Вот тогда я и понял, что перед экспериментом с курицей все крики были просто разминкой. Так меня не отчитывали никогда, вообще. Ни в той жизни, ни в этой. И опять дед остался в стороне от этого скандала. Спокойно дождался, пока вопли немного стихнут, и задумчиво покивал головой. – Щиты это правильно. О защите, вообще, забывать не следует, – выдал старший Бийский, вгоняя всех присутствующих в когнитивный диссонанс. А сам старик, не обращая никакого внимания на отвисшие челюсти сына и невестки, невозмутимо договорил, покусывая кончик уса в паузах меж слов: – Ну, а раз вы такие шустрые и жадные до естествознания, то вот вам задание: до отъезда семьи в столицу представите нам разработку щита… или щитов. Граничных условий не задаю, но надеюсь, вы и сами понимаете, что ваша поделка должна сдержать как минимум удар вот таких вот «коготков». Повторю, времени у вас до семнадцатого августа. Все ясно? Мы ошарашенно кивнули… всей компанией, включая Брана и Бажену. И только Ружана Немировна печально вздохнула. Но тишину, воцарившуюся во дворе, почти тут же нарушила нарисовавшаяся рядом Злата. – А что это вы тут делаете… и почему без меня? Куда делась выпотрошенная и недожаренная Марой курица, я не заметил, кажется, она просто растаяла под сердитым взглядом спохватившейся хозяйки дома. – Разбираемся с проступком твоих старших брата и сестры и нашего подопечного, – как ни в чем ни бывало усмехнулась тетка Ружана, растрепав шевелюру внучки. – Дядя Ерофей что-то натворил? – Злата полыхнула изумлением. – Скажем так, они несколько перестарались в своих философских опытах, – задумчиво протянул Бран Богданич, и девочка с комичной серьезностью покачала головой. – Значит, теперь им придется носить оградник, да? – вздохнула она, и, к моему удивлению, Мара с Олегом неожиданно побледнели, что не осталось незамеченным взрослыми. Интересно, что это за оградники такие, раз одно упоминание о них из уст десятилетней девочки приводит ребят в ужас? Надо бы разузнать. – Нет, до этого не дойдет, я думаю… ну, разве что в том случае, если они не справятся с исполнением определенного им наказания, – заметила Бажена, смерив перепугавшихся детей насмешливым взглядом. Те шумно выдохнули. – Ну… так, мы пойдем, да? – протянула Мара, сжав ладонь брата в своей. – Точно-точно. Нам же еще задание выполнять… – подхватил тот и, глянув туда, где пару минут назад лежала тушка курицы, осторожно попятился назад. – Идите-идите, – с милой улыбкой покивали нам Ружана с Баженой и… Я предпочел воспользоваться этим разрешением наравне с младшими Бийскими. На всякий случай. Не знаю, что такое оградник, но видя реакцию ребят, знакомиться с ним на практике мне как-то неохота. О заинтересовавшей меня и так напугавшей Олега с Марой вещи я смог расспросить ребят, только когда мы оказались на берегу хорошо знакомого мне озера, куда мы подались сразу после разбирательства на хуторе. И вновь, как это уже не раз случалось, мой вопрос заставил Бийских удивиться. – Как можно не знать, что такое оградник, Ерофей? – изумилась девушка. – Можно, если забыл большую часть жизни, – пожал я плечами. Эту часть истории младшим поколениям Бийских, с моего разрешения, поведала Ружана Немировна, так что задавать странные вопросы я не стеснялся. Правда, реакция брата с сестрой на них оставалась прежней. Вот как сейчас. – Извини, – смутилась Мара. – Ага, она просто забыла, – рассмеялся Олег и тут же огреб острым локотком сестры под ребро. – Дурак, – констатировала девушка и взглянула на меня. – Это не смешно. – Ничего страшного, Мара, – отмахнулся я. – Действительно забавно получилось. Так что это за штука такая? – Оградник… это кровный артефакт, – задумчиво протянул Олег, стерев с лица улыбку. – Его плетут родители для маленьких детей, неспособных контролировать свой ментал, чтобы избавить их от эмоциональных всплесков дара, которые могут быть очень опасны для окружающих. Оградник же зацикливает такие выбросы, очищает их и мягко возвращает носителю чистый поток энергии. Обычно годам к десяти-одиннадцати всплески сходят на нет, поскольку дети пусть и неосознанно, но берут ментал под свой контроль и перестают разбрасываться энергией при малейшем перепаде настроения, тогда родители или другие старшие родичи снимают оградник. – А чего ж вы испугались? – не понял я. Брат с сестрой переглянулись в немом диалоге, и Мара кивнула. – Хорошо, я отвечу, – со вздохом проговорила девушка. – Оградники используют еще и как форму наказания. Артефакту же без разницы, какой поток развеивать, ментальный конструкт, созданный мною, или обычный выплеск Златы, понимаешь? Так что надеть на шею оградник, значит, отрезать носителя от ментала, лишить возможности создавать конструкты. А снять такой артефакт может только кто-то из совершеннолетних родичей… или сам носитель по достижении полного совершеннолетия. – Ну, и кроме того, носить оградник в нашем возрасте просто… стыдно. Мы ж не дети уже, – буркнул Олег. Дела-а… Глава 5 История об оградниках навела меня на одну занимательную идею, возможность воплощения которой я тут же принялся проверять во всех доступных источниках. Артефакты… нет, меня не интересовала возможность создания какого-нибудь кольца всевластия, до такой дури я еще не докатился. Но… большую часть жизни я что-то делал своими руками. Будь то борщ или кованый светильник, проект дома или сруб заимки в тайге. Мне нравится видеть результат своего труда, воплощенный в реальности. Такая вот форма самолюбования, да… и ничего не могу с собой поделать. Собственно, в здешнем естествознании, несмотря на мой интерес к этому странному то ли ремеслу, то ли искусству, то ли науке, меня разочаровывает один из основных постулатов, можно сказать, краеугольный камень нынешней теории естествознания, который гласит, что ментальные манипуляции не способны создать материю, но могут на нее воздействовать. Иными словами, каким бы ни был могущественным «философ», ему ни за что не сотворить своей волей даже песчинку. Иллюзию – пожалуйста. Самую точнейшую, вплоть до осязания и обоняния, но вот создать настоящую песчинку не выйдет, хоть как извернись. Это было… не обидно, нет, но разочаровывающе. И вдруг такой подарок от разговорившихся Олега и Мары. Хотя сам ведь видел, как работала Ружана Немировна с лунной нитью, мог бы и дотумкать, что это по сути и есть всего лишь один из способов создания артефактов. Хочу! Хочу научиться… Эта идея так меня захватила, что следующую пару недель я буквально разрывался между выискиванием и чтением соответствующей литературы в своем зеркоме и исполнением назначенного нам с Олегом и Марой задания-наказания. Не могу сказать, что сразу все понял в «распотрошенных» учебниках, оказавшихся удивительно скупыми на эту тему, все же я не гений, да и времени на артефакторику, ввиду назначенного нам наказания, оставалось совсем немного. Но к моменту отъезда Бийских я все же успел ознакомиться с основами, и этого было достаточно, чтобы понять, что делать артефакты самому мне светит еще нескоро. Впрочем, я не унывал, рассчитывая плотнее заняться этой темой в свободное время. А с заданием-наказанием мы все-таки справились, буквально накануне отъезда младших поколений Бийских. Ну… почти справились. Дед Богдан с супругой быстро и легко спустили на землю наше самомнение, взвившееся выше крыши, когда задача, как мы решили, была успешно выполнена. Нет, в самом деле, мы искренне считали, что здесь есть чем гордиться, ведь мы создали не один, а целых два действенных щита. А если учесть «помощь» постоянно крутившейся рядом с нами Златы… ну чем не подвиг?! Вариант, предложенный Олегом, был путем чистого прямого противодействия. И именно ледяной щит нам удалось создать первым, благо связать выставленный на максимум конструкт охлаждения с конструктом отсечения температурных колебаний, в просторечии именуемым «прихваткой», можно без всяких проблем. Обычная бытовая связка, к которой мы присобачили еще один конструкт, позволяющий играть с размерами щита. Одна проблема, больше пары ударов огненных когтей эта штука не выдерживает… и парит, как банная каменка. А вот Мара после недолгих раздумий, не пожелав отставать от брата, предложила сконструировать щит на основе все того же огня, как альтернативу. То есть конструктивно оба щита были сходны, только в огненный, вместо охлаждающей части, мы встроили разогревающий конструкт. Результат получился как бы не более впечатляющим, чем первый. Если выставленный ледяной щит выглядел, как ледяное облако, прикрывающее пользователя этакой вогнутой линзой, то его огненная версия заставляла дрожать воздух от жара, а в непосредственной близости от внутренней, обращенной к пользователю стороны щита, постоянно вспыхивали искры и язычки пламени от сгорающей пыли. И то и другое было красиво и… опасно. К тому моменту, когда мы решили продемонстрировать свои успехи старшим Бийским, песчаный берег озера, где проводились испытания нашего изобретения, оказался сплошь усеян быстро тающими росчерками изморози и полосами спекшегося песка, следами от применения ледяной и огненной защиты. Ну не могли же мы представить не оттестированный результат? Демонстрация удалась. Выставленные на максимум, щиты не позволяли даже подойти достаточно близко, чтобы нанести удар «когтями», а при уплотнении охлаждающего и огненного конструктов они вполне удачно гасили атаки нашей первой выдумки. Но если ледяной щит действовал недолго и жестко, словно пытаясь оттолкнуть испытателей друг от друга, при соприкосновении с «когтями», то огненный щит был более мягким, он словно вбирал в себя пламя атаки, размывая его в своем объеме и заставляя еще ярче вспыхивать пламя на «линзе». Дед Богдан с теткой Ружаной посмотрели на наше представление, добродушно покивали, после чего старик, привычно закусив ус, попросил Мару и Олега атаковать его самого. Брат с сестрой неуверенно переглянулись, но, пожав плечами, все же зажгли «когти» и двинулись к спокойно стоящему в пяти шагах от них деду Богдану. Шаг, другой… я ощутил, что старик вдруг создал странно знакомый конструкт и окутался почти невидимой дымкой. Интересно, что это за щит? Удар, еще один, и Мара с Олегом непонимающе смотрят на свои руки. Когти погасли, будто их и не было, а дед Богдан так и стоит, окруженный все тем же странным щитом, кажется, не истощившимся ни на гран. И что это бы… – «Прихватка»?! – выпалил я, когда до меня наконец-то дошло, почему конструкт, построенный стариком, показался таким знакомым. – Браво. – Ружана Немировна демонстративно похлопала в ладоши. Мы с младшими Бийскими переглянулись и удрученно вздохнули. И зачем было столько накручивать, если для защиты от когтей достаточно было скрыть тело за одним-единственным бытовым конструктом, используемым домохозяйками, когда приходится иметь дело с горячей посудой?! Это был жесткий урок. Но даже такое «приземление» не избавило меня от тяги к изучению «естествознания» и экспериментам с ним. Почему? Во-первых, потому, что одной неудачи недостаточно, чтобы остановить человека, идущего к цели, если эта неудача, конечно, не была фатальной и не отправила бедолагу на тот свет… впрочем, и это утверждение не абсолютно, как показывают события, происшедшие со мною два месяца назад. А во-вторых… это ж «магия»!!! Пусть в прошлой жизни я был довольно циничным человеком и давно перестал верить в чудо, но сейчас передо мной открылись такие возможности, о которых я не мечтал, даже будучи ребенком! И я буду последним идиотом, если их упущу. Ну, а кроме того, это просто интересно. Все эти конструкты, потоки, манипуляции, артефакты опять же… единственное, о чем я немного сожалею, так это о том, что мне не дано, как многим здешним «философам», видеть конструкты. Впрочем, как говорит Ружана Немировна, «видящие» точно так же завидуют «чувствующим», то есть таким, как я, людям, ощущающим творящиеся вокруг них ментальные манипуляции. Не знаю, не знаю… может быть, она и права, а я пока просто не имею достаточного опыта, чтобы правильно оценивать преимущества и недостатки этих двух подходов. Вечером, когда уже отгорел закат и улеглась суматоха в доме, связанная с отъездом Бийских, дед Богдан поманил меня во двор и попросил притащить ему три чурбака… кажется, в его понимании эти деревяшки – лучший испытательный стенд и тренировочный инвентарь. Когда же я выполнил его просьбу, старик благодарно кивнул и, прикусив ус, зажег на руке «когти». К моему удивлению, они совершенно не походили на то, что придумала наша компания. Нет, форма, может быть, и была такой же, но содержание… Я не чувствовал в этом воздействии никаких конструктов, вообще. Точно так же, как в тех воздействиях, что дед Богдан с теткой Ружаной создавали, основываясь на своих школах. Только монолит воли и поток внимания, превращающийся в пять белоснежных, сияющих «серпов». Убедившись, что я внимательно наблюдаю за происходящим, дед Богдан легко коснулся когтями первого чурбака, и прикрывавший его огненный щит пошел волной и лопнул, а полено мгновенно осыпалось серебристым пеплом. Следующим стал ледяной щит. При соприкосновении с когтями он полыхнул снежным облачком и испарился. Хана второму чурбаку. А вот третий «прожил» несколько дольше. Бытовой конструкт-«прихватка» сумел противостоять воле старика чуть ли не три секунды, но, в конце концов, тоже не выдержал и исчез без следа. Дед Богдан погасил когти и, испытующе глянув на меня, молча ушел в дом. Очередной урок мне к размышлению. На следующий день после отъезда младших Бийских я стоял перед раскрытыми воротами гаража на хозяйственном дворе хутора и… и изумлялся. Прежде мне не доводилось заглядывать в это каменное здание, вросшее в землю чуть ли не по самые окна, маленькие, мутные и узкие. И я предположить не мог, сколько железного хлама хранят владельцы в этом приземистом строении. Чего здесь только не было. Остов какого-то ржавого трактора соседствовал с огромным четырехдверным кабриолетом, сверкающим полировкой черно-белого корпуса и сияющим хромом молдингов, окантовкой фар и многочисленных финтифлюшек. Тут же притулился и уже знакомый мне по поездке в Ведерников юрт пикап. А дальше, в глубине обширного помещения виднелись завалы какого-то хлама. Он был везде, на полках, на верстаках, громоздился кучами на полу и прятался в пыльных ящиках. Пока я обозревал эту картину, дед Богдан скрылся за ржавым монстром, и по гаражу почти тут же прокатился какой-то грохот, следом раздался сдавленный мат старика, и я поспешил ему на выручку, но почти тут же остановился. Кажется, он управился и без моей помощи. Дед Богдан вышел из-за остова трактора и бросил на верстак пыльный чехол. – Иди сюда, Ерофей, – кивнул он мне. Заинтригованный происходящим, я тут же оказался рядом со стариком и удивленно охнул. – Хех. – Заметив мою реакцию, дед Богдан усмехнулся и, привычным жестом расправив усы, подтолкнул меня в плечо. – Я тут подумал, что выписывать кругаля по окрестностям на автобусе, каждый день добираясь до гимназии, тебе будет не с руки. Долго и муторно, а вы, молодежь, вечно куда-то торопитесь. Ну и вспомнил об этом малыше. Он, конечно, не новый, на нем еще Бран колесил, но машинка надежная и ухоженная. В общем, пользуйся, Ероха. Передо мной оказался самый странный транспорт, какой я когда-либо видел. Если к здешним летающим автомобилям я уже как-то попривык, и даже одноместные «табуретки», отдаленно похожие на мотороллеры из моей прошлой жизни, не вызывали большого удивления, то этот агрегат, кажется, решил перевернуть все мои представления о здешнем мотостроении.