Второе письмо легло рядом с первым. Но это уже было запечатано личной королевской печатью, которую Таламир и сломал. Из конверта пахнуло розами. Ах, ваше величество... Герцог Карнавон! Прошу Вас довериться барону, как доверяем ему Мы. Поймите Нас правильно, сплетни не страшны воину, но Вашим детям? Вашему роду, который Вы хотите основать? Вы должны вести себя, как человек истинно благородных кровей. Барону можно доверять, он знает, что если не справится, и в Ваше отсутствие на Ваших землях будет царить хаос, он потеряет и титул, и голову. Вы съездите, получите отпущение грехов, и в печали предстанете пред Наши очи. Вслух Мы будем ругать Вас, но награда дождется своего героя. Ее величество Лидия. И ниже приписка. Милый Этти, не упрямься, это необходимо. Я не лезу в твои войны, не мешай мне в моих интригах. Жду встречи. Твоя Ли. Таламир довольно улыбнулся. Опала заканчивается? Ах, как хорошо... Ради такого можно и в Тавальен съездить. Порт, корабль, море... пара месяцев отдыха - разве не это нужно мужчине? Таламир намного более благосклонно поглядел на барона. Тот мог подделать письмо, но приписки делала лишь сама королева. И только Лидии было позволено называть его Этти. - Что ж, барон, давайте не будем портить делами прекрасный вечер. Я подумаю, где может быть спрятан артефакт королей, а вы можете покопаться в библиотеке Карнавонов. Может быть, что и найдете? А завтра я представлю вас своим людям... Барон склонил голову, пряча в глазах довольные огоньки. Конечно, со временем Таламира надо убирать. Он станет слишком опасен. Но пока... Если есть двор, то нужны и цепные кобели... ха-ха. Во всех смыслах этого слова! Семейство Даверт. Лизетта никогда не заметила бы слежку. Но помог случай. Она зашла в лавку по дороге из храма, потом в другую... Как женщины ходят по лавкам? О, это целое искусство. Мужчина может прийти, купить нужную вещь и выйти вон. Женщина никогда не совершит такого преступления пред благородным искусством торговли. Можете быть уверены, если настоящая женщина вошла в лавку со шляпками, к примеру, она обязательно осмотрит все образцы, потрогает, попросит примерить, растреплет прическу, долго будет укладывать волосы, потом выберет три или четыре самых понравившихся шляпки, а лучше восемь-десять, долго будет думать, советоваться с окружающим, потом останутся только две, одну она купит, со второй расстанется с болью в сердце, уйдет из лавки, и спустя десять минут возникнет на пороге, с выражением: 'сгорел сарай, гори и хата', и потребует вторую шляпку. Они же обе ей к лицу! Собственно, это и произошло в шляпной лавке. Одну шляпку Лизетта выбрала, потом зашла к торговцу тканями, увидела там потрясающий бархат цвета голубиного крыла, вернулась за второй шляпкой, потом подумала, купила и для Алаис, вернулась к торговцу тканями на соседней улице... Стэн следовал за ней, то начиная клянчить милостыню, то замолкая и прячась. Неудивительно, что Лизетта его заметила. Правда, не узнала. Разница между благородным, хотя и слегка потрепанным рыцарем в доспехах, и нищим бродягой в жутком тряпье была слишком значительна. Так что женщина сунула приказчику серебряную монету, и удрала через заднюю дверь в лавке торговца пряностями. Стэн прождал перед лавкой примерно полчаса, потом вышел хозяин, швырнул в 'побирушку' огрызком яблока, и посоветовал проваливать, покуда цел. Дама ушла, а если бродяга еще раз появится на их улице, так торговец и разбираться не станет. Обломает об него метлу, а потом не пожалеет жгучего перца, который насыплет негодяю в такое место, что тот навсегда о женщинах забудет. Стэн выругался, и похромал назад к Храму. *** - Следили? - Какой-то жуткий нищий, от Храма... кажется. История, рассказанная Лизеттой, взволновала и Луиса, и Алаис. Что это - происки Эттана? Или кого-то еще? - Схожу, посмотрю, что там за попрошайка, - решил Луис. Алаис едва успела поймать его за рукав. - И он тут же удерет? Ты что, тут надо тоньше действовать! Массимо согласно кивнул. - Я схожу, помолюсь. Вас-то, монтьер, в Тавальене каждая собака знает, а я проскользну. - А еще поговорим с Даланом. Пусть тоже сходит, покажет ребятне, за кем еще проследить. - Мне идти не надо? - Лизетта перевела дух. Все же ей было страшно, очень страшно. Она отлично понимала, чем рискует при неудаче вся их компания, и втихаря осуждала Алаис за решение взять с собой ребенка. Случись что - ведь и младенца не помилуют! А Алаис казалась абсолютно невозмутимой. Она распевала песни, возилась с ребенком, болтала с Даланом, шутила с Луисом и Массимо, и прекрасно себя чувствовала. Одно слово - аристократия. - Нет, Алаис погладила женщину по руке. - Сиди дома, успокаивайся. А то любезнейший свекор пожалует, а ты, как веником прибитая. Манера подшучивать над Преотцом вообще ставила в тупик всех, включая и самого Эттана. Начиная с первого вечера, когда Алаис подала ему вино по всем правилам восточного этикета, с глубоким поклоном, опускаясь на одно колено, но при этом не опустив глаза, а нахально улыбаясь, до фривольного обращения: 'О Великий и Величайший среди смертных...'. Как-то так у нее получалось, и уважительно, и не обидно, и сам Эттан не мог сдержать улыбку, глядя в озорные глаза 'невестки'. А ларчик просто открывался. Еще во времена оны, будучи юристом в администрации, Татьяна усвоила этот тон обращения. Без подобострастия - самой противно, да и ценить не будут. Без излишней резкости - по ушам получишь. Без ехидства и иронии, которые почему-то не в состоянии оценить начальники, но с легкой нот кой юмора, как бы говоря, да, вы умнее и сильнее, я вся у ваших ног... разрешите подмести заодно? А то ниц, во прахе лежать неудобно? С Эттаном Давертом такой стиль тоже срабатывал. Без нарочитого восхищения, без желания что-либо получить, скорее, наоборот - Алаис бы век его не видела, но Преотец зачастил. То проводил вечера и ночи в своем дворце, а то стал заявляться под вечер. Корми его ужином, показывай, как растет малыш, играй на гароле... и все время чувствуй себя канатоходцем. Упадешь - пропадешь. Алаис от всей души желала Преотцу острого поноса, из-за которого он неделю от горшка (читай - дома) не отклеится, но до подсыпания какой-нибудь пакости в его бокал еще не дошла. Все же польза... От кого еще можно узнать, где содержится магистр Шеллен? Только от Эттана который приходит и жалуется на неуступчивого мерзавца. Его и так уж, и этак... и все напрасно! Палачи жалуются, что пытки... не то, что не действуют, а как-то все слабее и слабее, словно человек впадает в какое-то оцепенение. И боятся переусердствовать. Казнить, что ли, негодяя, пока он самостоятельно не подох? Где содержится? В Ламертине. Так прозвали местную тюрьму рядом с дворцом Преотца. Каменный мешок. Высокая башня, в которой почти нет окон, нет света, нет надежды... Камни, цепи, охапка соломы, пыточные на нижнем этаже... Летом - камни раскалены от солнца, зимой на стенах наледь, весной и осенью сырость. Если оттуда выходят не на плаху, то долго не живут. Даже крысы в Ламертине не водятся... Как туда проникнуть?