– Выходит, все вокруг – невинные овечки, а Виктор – монстр. Ты совсем глупая?! – не выдержала я. – Ева и Данил – любовники, а тобою он просто пользуется! Такое впечатление, что он тебе мозги промыл. Глаза Лены заблестели злостью: – Это ты глупая! Не видишь, что наши чувства настоящие! Она уже собиралась уйти, как вдруг на улице послышался страшный шум: взвыли сирены полицейских машин, раздались громкие голоса и хлопки выстрелов. Дверь в комнатку резко распахнулась, и появился Данил с бледным перекошенным лицом. Он зажимал плечо рукой, сквозь пальцы которой сочилась кровь. – Милый, – бросилась к нему Лена. – Ты ранен? Что происходит? Но он не удосужил ее ответом, отмахнулся, как от назойливой мухи. – Ты полетишь со мной, – шагнул он ко мне. А стоило мне попытаться вырваться, как он перехватил меня, а к моему виску прижалась холодная сталь пистолетного дула. – Если Толстый не услышит, как взлетает самолет, в ближайшие десять минут, он пристрелит твоего Виктора. – А как же я? – со слезами в голосе отозвалась Лена. – Лучше возьми меня с собой, я разыграю заложницу. – Зачем ты мне нужна? – раздраженно бросил Данил. – Она – гражданка США и дочь богача. Они в ее сторону не осмелятся даже направить оружие. Он толкнул меня к выходу, прикрываясь мною как щитом, а сестра чуть ли не на коленях пыталась его удержать. – А что будет со мной? Ведь я люблю тебя… – К чему мне твоя любовь, – грубо оттолкнул ее Данил. – Ты была моей подстраховкой, а сейчас уже не нужна. Краем глаза я видела, как пораженная сестра с залитым слезами лицом медленно сползла на пол. А меня он вытолкал в коридор, где встретился тот человек, который расчищал снег. Данил посоветовал ему настаивать на том, что он здесь всего лишь сторож и был вынужден запереть диспетчера и летчика по требованию вооруженных людей. А в ответ получил заверение, что самолет готов к полету. Данил вытащил меня на крыльцо и, прижав к себе с такой силой, что мне даже дышать было тяжело, прокричал тем, кто направил оружие в нашу сторону: – У меня заложница, Кэролайн Харольская, и я ее убью, если вы не выполните мои требования. А в ангаре ждет моего взлета мой помощник, иначе он заставит заплатить жизнью Виктора Паршина. Старший сделал знак, и все его подчиненные в черной форме начали отходить, освобождая нам проход к самолету. Я понимала, что нужно сопротивляться, пытаться освободиться, но на меня внезапно навалилось какое-то оцепенение. Наверное, дуло у виска усмирило мой взрывной темперамент, а страх за жизнь любимого вообще сделал безвольной. Боком, словно два краба, мы дошли до самолета, и Данил велел мне забираться вовнутрь. Сам с трудом уселся на соседнее сиденье. Раненое плечо давало о себе знать: он стал бледным до синевы и слегка покачивался как пьяный. Но, тем не менее, он начал нажимать какие-то кнопки и тумблеры. Самолет ожил, заработал двигатель, и аэродром медленно поплыл мимо. Самолет разогнался по расчищенной полосе и оторвался от земли. Я сидела словно каменное изваяние, боясь пошевелиться, наблюдая, как мы набираем высоту. Но когда самолет вдруг начал нырять то одним, то другим крылом, я в испуге перевела взгляд на Данила и с ужасом поняла, что он потерял сознание, потратив остатки сил на взлет. Меня объяла такая паника, что я даже дышала с трудом. Высоты и перелетов я никогда не боялась, но раньше даже близко не подходила к кабине пилота и сейчас с бешеным страхом позвала Данила, похлопала его по щеке, но безрезультатно. Мне казалось, что нос самолета направлен в землю, и я просто рухну на нее, и на этот раз меня некому спасти. Вдруг в радиостанции рядом с моим сиденьем что-то зашипело и защелкало. Дрожащими руками я схватила ее и, услышав незнакомый мужской голос, даже не разобрав, что он говорит, закричала: – Он потерял сознание! Я не умею управлять самолетом! Помогите! – Сначала возьмите себя в руки, – послышался ровный голос диспетчера. Ему было легко говорить, ведь это не он несся над землей и мог в любой момент упасть. – Прежде всего, проверьте не опирается ли потерявший сознание на штурвал. Затем обязательно пристегните ремень безопасности, потому что посадка может быть жесткой. Не слушающимися руками я сделала, что он говорил. – Теперь найдите авиагоризонт, – продолжал мною руководить незнакомый голос. – Это такая круглая сине-коричневая штука с буквой W. Синее это небо, коричневое земля, а буква W это крылья самолета. Нужно сделать, чтобы синего и коричневого было поровну, а крылья были ровной линией. Я сразу увидела этот прибор и увеличивающуюся коричневую долю на нем, а буква W качалась из бока в бок, о чем я и сообщила диспетчеру. – Тогда беритесь за штурвал и медленно без резких движений потяните его на себя, пока не выровняете горизонт. А поворот влево-вправо выровняет крылья. Как ни странно, не смотря на панический страх, у меня все получилось. – У вас впереди будет поле, попытаемся сесть там. Главное – слушайте и четко выполняйте все мои команды, и все получится, – подбодрил меня диспетчер. В тот миг, наверное, мой страх достиг пика и перестал восприниматься. Не помня себя, словно все это происходило не со мной, я не обращала внимания ни на что и сосредоточилась только на четких командах с земли. Когда самолет коснулся поля, несколько раз подпрыгнув, выбивая белые снежные фонтаны, я не сразу поверила, что чудом избежала гибели. Посадка была жесткой, но вместо того, чтобы выбираться из задымившегося самолета, я сидела, сжимая штурвал, уставившись в одну точку. Только когда кто-то рванул дверцу, и я увидела белое, как залепивший лобовое стекло снег, испуганное лицо Виктора, тогда смогла расслабиться. Позволила ему вытащить меня из кабины самолета и бросилась к нему на грудь с несдерживаемыми рыданиями. Неизвестно откуда взявшийся врач пытался оторвать меня от него, намереваясь оказать мне помощь, но я лишь кивнула в сторону самолета, указывая на Данила. Я не хотела ни на секунду оставлять Виктора, он тоже не разжимал объятья. В тот момент я почувствовала уверенность в том, что теперь мы не позволим никому и ничему разлучить нас. Эпилог В белоснежном платье с серебристой отделкой и пышной фатой я сидела рядом с отцом на заднем сиденье лимузина, но была мыслями очень далеко. Не знаю, почему в этот счастливый день мне снова вспомнилось все пережитое в России. Сейчас уже можно было не опасаться козней Данила, он отбывал свой срок за решеткой. Ева Скачко также не избежала наказания за соучастие в убийстве мужа. Возможно, все закончилось бы иначе и преступникам удалось бы избежать наказания, если бы не вмешательство Риты. Оказывается, когда она получила мое голосовое сообщение, то, не дозвонившись Виктору, направилась в Клин на мои поиски, где подняла всех на уши. А когда поговорила со мной по телефону, убедилась, что что-то с нами произошло, сообщила все полиции. А Александр и еще несколько друзей-коллег Виктора как раз были рядом, искали его потерянный след. Поэтому все так оперативно произошло. Сестру я простила, а вот общий язык мы так пока и не нашли, хоть и старались. Но у нас впереди было много времени, ведь мы с Виктором решили жить в России после свадьбы, хоть и пришлось преодолевать протесты отца. Мое упрямство победило, я уступила только в одном – церемония венчания должна была пройти со всем размахом в Майями. После почти двух месяцев хлопот, за время которых мы с Лилиан даже сблизились, настал день венчания. Наверное, Лилиан, не имевшая собственных детей, осознала, что я была не самым худшим вариантом дочери, и попыталась наладить отношения. И вот сейчас лимузин вез меня на берег океана, где ждали гости и любимый Виктор. Словно во сне, видя только его влюбленные глаза и мальчишескую улыбку, я под руку с отцом прошла мимо рядов гостей и стала рядом с ним у небольшого алтаря, увитого белоснежными цветами. В тишине, нарушаемой только шумом волн, началась небольшая проповедь, а затем последовал привычный вопрос священника, адресованный Виктору, и его уверенный ответ. – Кэролайн, согласна ли ты стать женой Виктора, любить и почитать его, пока смерть не разлучит вас? – повернулся священник ко мне. – Нет! – спокойно ответила я и вызвала бурю среди приглашенных, чей пораженный рокот заглушил даже шум океанского прибоя. Виктор смотрел на меня во все глаза, а я пояснила: – Твоей женой быть согласна, а вот даже смерти не позволю нас разлучить. Виктор с улыбкой выдохнул, а сзади кто-то громко прошептал: «Вот шальная!» Мне кажется я узнала голос миссис Льюис, а ей вторил голос отца и Пам, специально приехавшей с мужем на церемонию. – Я люблю тебя, шальная, – прошептал мой теперь уже муж, и волна счастья накрыла нас обоих.