– Найдем, – уверенно сказал Снегин, уже чувствуя азарт. По зеленому сукну раскатились разноцветные шары. Комбинация вышла хаотичной, как после разбивки пирамиды. Причем разваливал ее дилетант. Но Снегин-то профи! Ему предстояло закатить в лузы все лишние шары, легкие. И оставить только те, с которыми можно играть. Главное, чтобы этих шаров стало как можно меньше. Персонажей. Одна беда: надо вернуться в бар. Снегин посмотрел на часы. Там наверняка еще закрыто. Снегин на всякий случай погуглил. Так и есть: с двенадцати. Но и разрешение на обследование не так-то просто получить. Вернее, просто, поскольку важняк, и постановление суда не нужно, но все равно небыстро. Скоро только кошки родятся, но не бумажки в официальных учреждениях. В итоге в баре Снегин оказался только в два. Разумеется, днем заведение пустовало. Злачная жизнь в Москве еще не началась, а ночной бар не предназначен для офисного планктона, разбредающегося в это время дня на бизнес-ланч. В меню питейного заведения такого пункта не значилось. Тут явно процветали не с готовой кулинарии. Уже знакомый Снегину бармен с унылым видом протирал и без того сверкающие бокалы. Увидев Снегина, он молча водрузил на стойку стакан. Потом взял с полки увесистую бутылку текилы. В прошлый снегинский визит предлагали виски. Мента, похоже, провоцировали, искали слабое место. Желудок взвыл, там что-то забурлило, поскольку уже наступило время обеда. А вместо еды запахло крепким алкоголем. – Уберите немедленно! – рявкнул Снегин. – Не развязал, значит, – тяжело вздохнул бармен. – А жаль. – Я понимаю, что ваша задача споить, потом подставить. Но беседовать мы будем под протокол. Поскольку у меня есть разрешение на обследование вашего питейного заведения. – И что будем искать? – с интересом спросил бармен. Видать, крыша у них и впрямь надежная, что еще больше обозлило Снегина. – Это знаю я, а вам, Куницын, не обязательно. Понятых организуйте. Будем изымать, – официально сказал он и рядом со стаканом выложил бумажку с грозной печатью. – Ознакомьтесь. – Пусть хозяин ознакамливается, – пожал плечами бармен. – А я не прочь быть понятым. Со следствием надо сотрудничать. – Запомнил, значит. Это хорошо. Зови хозяина. – Так он, это… не приехал еще. И звонить ему без толку. Он на даче отсыпается, за городом. Мобильник отключает. Да и быстро все равно не приедет. – А во сколько он обычно здесь появляется? – подозрительно спросил Снегин. – Вечером. – Вечером во сколько? – Совсем вечером. Ну, сами посудите: чего ему тут делать днем? Народу нет, только сотрудники. Редко кто из посетителей заглянет. – А бухгалтерия? – Так администрация вся на месте, – оживился бармен. – Позвать? – Погоди. Хотя… Кого-нибудь надежного. Непьющего. – У нас тут пьют только клиенты, – ухмыльнулся бармен. – Не свисти. А чиксы, которые в доле? – Промки, что ли? Ну, консуматорши, – пояснил бармен, поймав удивленный взгляд Снегина, – их еще промками называют. Им за вредность доплачивают. – А молоко дают? – не удержался Снегин. Вот чего ему сейчас хотелось! Молока! – Этого не держим, – разочаровал его бармен. – Сейчас Людмилу Анатольевну позову. Она балансы сводит. Дебет с кредитом. Вскоре Снегин увидел бюст. Размера этак восьмого. Дородная дама, сверкая люрексом на вязаной кофте и бриллиантами в массивных серьгах, вплыла в зал, где обслуживались клиенты. – Это кто тут из милиции? – она скользнула взглядом мимо Снегина, высматривая кого-то за его спиной. – Вообще-то полиция, – поправил он. Даме было лет шестьдесят, и милицию она помнила еще советскую. – Мальчик, ты тут зачем? – строго спросила дама. – Макс, ты почему наливаешь несовершеннолетним? Снегин побагровел. Выглядит он, конечно, молодо, но не настолько же! Все дело в освещении. Лампочки им надо нормальные вкрутить. А то сидят тут в сумерках. Оно, конечно, при ярком свете клиентов спаивать труднее! – Я вам не мальчик! – рявкнул он. – Потрудитесь предъявить документы! – Это капитан полиции, Людмила Анатольевна, и уж точно не мальчик, – тяжело вздохнул бармен. – Он еще и в завязке. – Куницын! Без комментариев! – А вы меня дебилом назвали. Небось забыли. Могу жалобу написать. Айтишник умер сам. А что салатом подавился, это не ко мне, а к повару, – и бармен любовно протер сверкающий бокал, взяв его из горки. – Я с тобой еще разберусь, – пообещал ему Снегин и перевел взгляд на явно растерявшуюся Людмилу Анатольевну. – Простите, – смущенно сказала та. – Но для меня вы все равно еще мальчик. Сколько бы лет вам ни было. – Понятой будете, – буркнул Снегин. Ему всего-то требовалось изъять из кладовки номер. Найти вещественное доказательство. И предъявить Куницыну фотографию ограбленного охранника. А дальше по обстоятельствам. Доложить и сообща составить план оперативно-разыскных мероприятий. Но сначала номер. Снегин пошел в кладовку, чувствуя спиной, как тяжело вздыхает Людмила Анатольевна. Ну не верилось ей, что такая юная милиция ее убережет. То есть полиция. За бухгалтершей без особого энтузиазма плелся бармен. Что-то ему подсказывало: Снегин в баре прописался. Учитывая, что мент непьющий, Куницын предвидел большие проблемы. И думал, как от них избавиться. В баре ведь и в самом деле мутно. И совсем ни к чему, чтобы каждый вечер здесь торчал непьющий мент. Иначе выручка будет стремиться к нулю. Мент ведь докопается не только до ассортимента, но и до консуматорш. И Куницын гадал, как преподнести все это хозяину. К тому же понятия не имел, что именно здесь ищет полиция. И почему они вернулись? Вроде конфликт с айтишником улажен, а инцидент исчерпан. Хозяин так сказал. И вот вам, здрасьте! Явление «Иисуса», чтоб его Снегина! Только нимба на голове не хватает! От текилы отказался, гад! Не какой-нибудь, а золотой! Куницын готов был пожертвовать не один стакан, лишь бы этот Снегин отсюда свалил, да поскорее. Или хотя бы под стол свалился и перестал задавать коварные вопросы. Так они дошли до кладовки. «Почему кладовка?» – сразу напрягся Куницын. Ничего особенного там не хранилось. Инвентарь. Хлам всякий. Ну, стремянка. Не за стремянкой же идет туда мент? Хотя от такого всего можно ожидать. – Понятые, смотрите, – строго сказал Снегин. Смотреть оказалось трудно, поскольку дверь была узкой, а кладовка крохотной. Снегин с трудом мог здесь развернуться. Хорошо, что он знал, где искать. Снегин сунул руку в мягкое. На уровне глаз. И похолодел. Там ничего не было. Никакого номера. На память он не жаловался, хотя… У него ведь тогда голова болела. Вроде бы он засунул номер между одеялом и застиранными салфетками. Вот салфетки на месте. Одеяло тоже. А номера нет. – Что за черт, – пробормотал он и стал обшаривать полки на уровне глаз по всему периметру. Ну не было номера! – Белочка, что ли? – сочувственно спросил бармен. – Заткнись, – не выдержал Снегин. Куницын проглотил резкость, а вот Людмила Анатольевна обиженно засопела. Полиция не нравилась ей все больше. Мало того, что теперь в ней дети служат, так они еще и невоспитанные. Снегин понял, что сорвался не по делу, и буркнул: – Извините. – Вы скажите, что ищете, – высунулся Куницын из-за гигантского бюста, обтянутого сверкающей кофтой. – Может, мы вам сами это отдадим. По протоколу положено спрашивать, не хранятся ли здесь – и далее по списку: оружие, наркотики, другие запрещенные вещества. Но номер от машины к ним не относится, вот в чем штука. Даже если на этой машине увезли в неизвестность миллион долларов. Да и никакой это не обыск – просто обследование. Без адвоката, при открытых дверях. Взять след, так сказать, который неожиданно обнаружился здесь, в баре. Но след оказался призрачным в отличие от стоящих на полках бутылок, которые по-прежнему могли нанести сокрушительный вред здоровью. И Снегин растерялся. Он не знал, как себя вести. Спросить? А если бармен с бухгалтершей в глаза не видели этот треклятый номер? Она-то уж точно. Брежнева видела, «Лебединое озеро» во время ГКЧП, пустые полки в магазинах и разгул криминала, – все это Людмила Анатольевна видела. А вот номер от машины в кладовке со всяким хламом – вряд ли. Снегин решил подумать. Не получалось с изъятием улики. Если номера нет там, куда Снегин его засунул, значит, преступник или свидетель ограбления здесь побывал уже после визита криминальной полиции. И улику перепрятал. А может, и вовсе выкинул. Допустим, на помойку. Прошло уже несколько дней. Содержимое того контейнера теперь погребено под мусором из многих других. Москва город огромный, и ничто не плодится здесь с такой скоростью, как мусор. «Хорошо, что я его сфоткал, номер этот, – подумал Снегин. – И хорошо, что эту фотку кому надо показал. Еще лучше, что переслал. Так у меня хотя бы доказательство есть. А то сказали бы: глюк. Но это был не глюк. В этом баре происходит что-то странное. И я обязательно узнаю, что именно». Чайка Ребенка мне пришлось отправить к матери в нашу почти деревню. Затрапезный городок, ничем не примечательный. Десять тысяч жителей, один завод и две школы. На окраине старая водокачка с дырами в кирпичной кладке, аисты свили гнездо наверху. Мы лето замечали по нашим аистам. Не было, и вдруг – стоят. Вернулась сладкая парочка. Тянет их сюда. Да и мы привыкли. Мама не собиралась на пенсию, но я ее уговорила. Сказала, что буду присылать больше, чем ей платят на заводе. Пенсия-то у мамы вышла очень уж маленькая, немногим больше десяти тысяч. Ну, разве на них проживешь? Это же нищета! Зарплата тоже крохотная, завод почти загнулся. Неполная рабочая неделя, три дня из пяти. А то и меньше. Градообразующее наше предприятие, забери его капитализм. Я сказала, что буду присылать как минимум двадцать тысяч в месяц. Но постараюсь побольше. Лишь бы дочка моя находилась под присмотром. Я и старалась. На квартиру меня к себе подружки пустили. Разумеется, не бесплатно. Они все равно работали с утра до вечера. Уходили засветло, приходили затемно. И мне требовалась только койка, чтобы переночевать. Потому что вкалывать надо. Выделили мне девчонки диван на кухне в съемной квартире, благо двушка оказалась просторной, в новом доме. И я начала новую жизнь. Разумеется с поисков работы. Выбор у меня был небольшой: обратно в отель горничной или официанткой куда-нибудь пристроиться. Но я уже поняла, что это путь тупиковый. И лет мне уже не двадцать, и вид товарный утратила, и рожала. Мужика нормального не подцепить. Так чтобы замуж и больше уже не работать. Дочка ведь у меня. А тут поветрие: все повалили в фитнес-клубы. И мода на йогу. Одна из моих товарок подвизалась инструктором в таком клубе. И ведь курила! Тоже мне – тренер! Но и такое бывает. Говорит мне: