– Ты была в зоопарке? Эмма встречается со моим взглядом. – Нет… – Родители не водили тебя? – Мы можем об этом не говорить? – тихо просит она, и я тут же киваю. Это уже второй звоночек, который подобен мерзкому скрипу. Первый был после разговора с Алестером в их квартире. – Да, если не хочешь. – Спасибо. – На каком факультете учишься? – интересуюсь я, чтобы снять напряжение, которое повисло из-за самого просто вопроса. – На химическом. Эмма продолжает держаться настороженно. Это заметно по напряжённой спине и улыбке, которую она старается натянуть. Я не понимаю, почему так, и по этой причине тянусь к её руке, которая камнем лежит на поверхности стола. – Если ты не хочешь говорить, то мы не будем, – осторожно сообщаю я, взяв её ладонь. – Перестань делать вид, что всё в порядке, если это не так. Я не буду вытягивать. Она коротко улыбается, но менее натянуто. – На биохимии. – Тоска смертная, – улыбаюсь я. – Не правда, это интересно, – обороняется Эмма, разгоняя серые тучи. – Все химические процессы интересы, когда ты видишь их лично. Ты никогда не смотрел на что-то под микроскопом? – Нет. – Значит, ты многое не видел. Вижу, как она расслабляется и, тем самым, приносит спокойствие мне. Воздух перестаёт быть тяжёлым, он снова становится лёгким, а атмосфера приятной. – Чем ты будешь заниматься после выпуска? – Работать в лаборатории. По крайней мере, планирую. – И изучать что? – Процессы, реакции организмов на лекарства. Это уже интереснее связей с общественностью. – Один-один, – смеюсь я. – Но я не планирую работать по специальности. Я занимаюсь хоккеем с детства, Эмма, так что мне безразлична реклама, маркетинг и всё прилегающее. Я планирую кататься дальше. – А если что-то пойдёт не так? – Я не хочу думать о том, что может быть или что будет не так. Я думаю о том, чего хочу и иду к этому. – Но если вдруг… – Тогда и подумаю, сейчас это ни к чему. Я знаю, чего хочу. – Вас взяли только из-за хоккея? – Да. – А успеваемость? – Успеваемость в хоккее многое уравнивает с успеваемостью в учёбе. – Ты получаешь баллы за участие в играх? – Можно сказать и так. – Но, если вы проигрываете? – Придётся сжать задницу, чтобы это не произошло. – Но если вы проиграете, то что? – Учишь и сдаёшь, какие могут быть ещё варианты? – Можно поулыбаться профессорам, – с улыбкой, замечает Эмма. – Можно, но вряд ли мужик лет шестидесяти оценит мою улыбку. – Это тяжело? – Что именно? – Играть, – пожимая плечами, говорит Эмма. – Нет, главное любить то, чем занимаешься. Незачем мучать себя. – Когда у вас первая игра? Из-за этого вопроса, в горле начинает саднить. Я не знаю, как должен ответить, и поэтому, прося честности от неё, должен ответить взаимной. – Не знаю. Я больше не в команде. У Эммы расширяются глаза. – Не в команде? – почти шепчет она. – Да, кое-что произошло, я больше не в ней. Я нашёл другую. – Но Эйден… – Это не конец света. Мне удалось за день найти другую. – Почему ты ушёл? – Я не ушёл, так вышло. – Почему так вышло? Натягиваю улыбку и качаю головой. – Ты не должна в это вникать. Это мои проблемы. – Но, если вас пригласили сюда, значит, вы были лучшими, значит, вас не могу выгнать. Вас же выбрали. – Это мало волнует нового тренера. И если говорить прямо, мало волнует меня. Теперь уже не волнует. – Если тебе предложат вернуться? – Вряд ли. Тренер не даёт второй шанс. – Но если предложат… – Я не думал об этом. Я придерживаюсь своей позиции. – Какой? – Там, где закрывается одна дверь, открывается другая. Это всего лишь университетская команда, Эмма, вокруг куча других. И все они способны дать даже больше, чем университетская. Я не буду учиться вечно, чтобы ставить рамки. – И что ты будешь делать? – хмурится она. – Теперь придётся учиться, – улыбаюсь я. – Ты мог бы перевестись на химический, я могла бы тебе помочь. – Да, чтобы учить химию и биологию, начиная с шестого класса. Я вообще в них ничего не понимаю, зачем это? – Я бы помогала тебе. – Это слишком просто, Эмма.