Меньше, чем за минуту, сбрасываю одежду и падаю в кровать, закрывая глаза, но также быстро открываю их и издаю отчаянный вопль вперемешку со стоном. Я вообще не хотел вспоминать тот день, но сейчас в голове только образ Эммы, волосы которой влажные после душа, а капли с них, быстро скатываются по обнаженным ключицам, напоминая моё терпение, которое катится в никуда. Сидеть рядом с ней, чувствовать аромат геля для душа, видеть и понимать, что есть только полотенце – вот он, мой личный ад. Мне должно быть стыдно за свои мысли, но с тем же, понимаю, что стыдиться нечего. Я не гей и не импотент. Конечно, я желаю её каждой клеточкой и фибрами души. Зачем отрицать очевидное? Если бы мои действия обуславливались животными инстинктами, конечно, я мог сбросить на пол всё наполнение столика, чтобы усадить туда её, но уже без полотенца. Я искренне посмеюсь, когда увижу собственное имя в числе святых, а после, его позорное исключение. Я уже устал представлять её. Не было и дня, чтобы я не думал и не фантазировал. Оказывается, моё воображение работает намного лучше, чем можно было подумать. Если бы сейчас Эмму перенесли сюда, вряд ли моё терпение показало свою прилежную сторону, вероятней всего, что вся одежда давно валялась на полу. Я силой заставляю мысли перестать двигаться в подобном направлении. Это не только плоское желание. Есть другое. Глава 14 – Добро пожаловать, – громко говорит Алестер, чтобы перекричать музыку, которая может оглушить. Из его голоса так и сочится сарказм. Он делает отмашку, тем самым, приглашая меня войти. Я не смотрю на него. Я смотрю на Эмму, которая вместе с Жаком залезла на столешницу и старается перекричать и одновременно подпевать песне Pink – U + Ur Hand. Они прыгают и активно крутятся, из-за чего я начинаю переживать. Лишь бы она не рухнула и не пробила голову. Карамельные волосы летают из стороны в сторону, а её голос вот-вот сорвётся. Если это и есть рок концерт, то я бы хотел увидеть его в живую, а не голос из колонок. Взгляд скользит по бесформенной майке, которая болтается на ней и с боков открывает лифчик, её край заправлен в короткие джинсовые шорты, которые открывают длинные ноги, неприлично длинные ноги, из-за чего у меня начинает течь слюна сразу с двух уголков губ, а в голове мерцают новые картинки, где они обвиваются вокруг моей талии. И вот я снова прошу себя прекратить. Её кожа блистает под ярким светом и кажется загорелой, словно она только что вернулась с пляжа. Иметь такие ноги и тело – незаконно или слишком опасно. Они только наводят на пошлые мысли. Я давно должен получить все премии за то, как стойко держусь. И чтобы не издеваться над собой, возвращаю взгляд к лицу девушки. Она настолько счастлива, что её улыбка способна лишить зрения всех в стране, и не только в этой. Покрасневшие щёки и блестящие глаза, я почти схожу с ума из-за того, что вижу её такой. Алестер пихает меня плечом и награждает хмурым взглядом. – Прекращай. – Ты о чём? – спрашиваю я, всё ещё смотря на Эмму. – Ты уже затрахал её глазами, так что прекращай. Закатываю глаза и обращаю взгляд к нему. – Тебе то что? – Хотя бы воздержись от этого при мне. Я всё ещё придерживаюсь последнего разговора. Скажи спасибо, что ещё не вытираешь кровь с пола. – Ты же гей, смотри на своего парня. – И ещё я её лучший друг. – Клёво, – киваю я. – А ты не её парень. Так что закатай губу. – Думаешь, что ты способен сделать так, что я никогда им не буду? Алестер морщится, а я улыбаюсь. – Тебе придётся смириться с этим. – С чем именно? – Что она со мной. – Доживи до этого момента. Она целовала тебя, даже позволила спать в своей кровати, но это не значит, что сейчас спустится, и ты закроешь дверь, чтобы снять с неё трусики. Свожу брови и бросаю в сторону Алестера предупреждающий взгляд. – Следи за языком. – Что? – Ни с тобой, ни с кем-либо ещё, это не будет обсуждаться. – Ещё бы ты обсуждал со мной секс с ней. Ты же не настолько отбитый. По крайней мере, надеюсь. Но… то, что ты пришёл сюда снова, делает тебя немного поехавшим. – Ни ты, ни кто-то другой не будет указывать мне, что я должен и не должен делать. – Отлично, я всё равно хотел поговорить с тобой, – констатирует Алестер, ни один нерв на его лице не дрогнул. Я, конечно, не планировал его запугать, но думал, что он хотя бы немного осядет и будет тщательней подбирать слова. Мы прекращаем разговор, слыша резкий писк. И мы оба бросаемся вперёд, но зря. Эмма зацепилась за футболку Жака и звонко смеётся вместе с ним. Я буквально стираю пот со лба. Игнорирую довольный взгляд Алестера, с которым он на меня смотрит. Эмма удивлена моим появлением, в отличие от парней. Она медленно выпрямляется и отпускает Жака. – Эйден? – Он самый, но для начала, я должен с ним поговорить, – сообщает Алестер. Они обмениваются непонятными мне взглядами, словно умеют общаться без слов. Я уже хочу спросить, что это за немой язык, но Алестер направляется к своей комнате, и я воспринимаю это, как приглашение идти за ним. Комната Алестера далека от той, что принадлежит Эмме. Она ничем не уступает моей. Вряд ли, конечно, гей будет украшать её бабочками, но из милого, в ней только их совместная фотография. Я уже хочу рассмотреть её лучше, но он заграждает обзор собою. – Ты должен вытянуть её на лёд, – вполне настойчиво требует парень. – Что? – Эмма. Ты должен предложить ей покататься. – Ну, ладно, – хмурюсь, но соглашаюсь. – Ты не понимаешь. Ей это нужно. – Что? Покататься на коньках? – Не задавай вопросы. Просто вытащи её на лёд любой ценой. – Я хотя бы что-то должен знать. – Ты сам всё поймёшь. Просто сделай, что я прошу и всё. – Она согласится и что? – Ничего. Это нужно ей. – Мне надоели тайны. Если ты не понял, то я не их ярый любитель. Предпочитаю прямоту. – Тебе сложно? – Нет. – Тогда что? Романтика, все дела. Ты же этого хотел. – Откуда тебе знать, что я хотел? – Ты хочешь её, – парирует Алестер. – И что? Я не буду делать что-то специально. Предпочитаю делать из-за желания. Я захотел прийти к ней – я пришёл. Я захотел увидеть её – я увидел её. Я захотел поцеловать или остаться с ней – я это сделал. – А ты не думал, чего она хочет? Фыркаю, сморщив лицо до стадии высохшей картошки. – Если бы она действительно хотела покататься, она бы предложила. Она не ходит вокруг. – Черт возьми, просто возьми и сделай это! – повысив тон, настаивает он. – Это ради неё. Мне плевать, если быть откровенным, на твою точку зрения. Я только знаю, что она почему-то продолжает принимать тебя. Ты почему-то важен ей, а мне важна она. – Может, ты не совсем гей? – цежу я, пронзая глазами Алестера. – Конечно, мать твою, я гребаный Папа. Первый Папа по задницам парней. Твоя тоже, кстати, ничего. Ты просто сложный или это только когда дело доходит до меня? – Я хочу знать, почему тебе это нужно. – Потому что она бросила катание, хотя любила. Это всё, что ты должен знать. Она сама может рассказать, если захочет. Ты любишь лёд, Эмма любит лёд. Покажи ей, что она зря отказывается. – Всё? – Да, черт возьми, ты вынес мне мозг. Если не сделаешь её счастливой, я забью тебя твоей же клюшкой. – Охотно верю, – с улыбкой, киваю я. – Вали из моей комнаты. Заглядываю за спину Алестера, ещё раз посмотрев на фотографию, где Эмма смеётся, а её друг, кажется, облизал её щеку или что-то подобное, судя по высунутому языку и блеску на той стороне лица, где присутствует он. – Если сегодня она придёт с идиотской улыбкой, то я покажу ближе, а теперь вали, – с усмешкой, сообщает Алестер, выталкивая меня из комнаты. – Если нет? – Пеняй на себя. – Ты подставляешь меня.