В долю секунды все, что он создал, все испытания, которые он преодолел, чтобы наконец-то зажить более-менее нормальной жизнью, пошли прахом. Женщина, которую он любил, сидела в глубине подвала незнакомого дома, с пистолетом в руке и трупом у ног. Картинки проносились у него в голове. Люси за решеткой. Люси, которой в тюремном дворе ломают кости, одну за другой, заставляя платить за годы службы в полиции. Адриен и Жюль, с ладошками, прижатыми к плексигласу комнаты для свиданий, оплакивают мать, уходящую по коридору, пока хлопают двери и щелкают замки. В салоне своей машины он завыл. Из горла вырвался протяжный хриплый крик. Нет, он не позволит их счастью разбиться. Они достаточно настрадались в прошлом, каждый по-своему. Люси – из-за трагической смерти своих близнецов в самом начале их отношений. Он – из-за исчезновения жены и дочери десятью годами раньше. Судьба нанесла им достаточно ударов. Но не на этот раз. Исключено. А потому, невзирая на непонимание, неожиданность и серьезность ситуации, он сохранил как хладнокровие, так и свои рефлексы копа. Трудно было хоть что-нибудь разобрать в истории Люси – ее слова прерывались рыданиями, – но он приказал ей не двигаться, а главное, ничего не предпринимать до его приезда. Повесив трубку, он перезвонил Джае на ее личный мобильник, объяснил, что забыл кое-что доделать у себя на работе. Наконец он добрался до нужного дома. Просканировал все вокруг опытным глазом лейтенанта полиции, бывшего комиссара, попавшего в опалу, который в прошлом руководил тремя десятками сотрудников. Дом стоял на отшибе, вокруг леса и поля, никаких соседей напротив. Машины Люси в поле зрения нет. Он загнал свой автомобиль на дорожку, погасив фары, и припарковал так, чтобы с улицы ее было не различить. Потом надел кожаные перчатки, натянул кепку на череп, покрытый короткими седеющими волосами, и торопливо нырнул в ночь. Громкие удары в дверь. Звук замка. Люси открыла и осела в его объятиях: – Франк! Что я натворила? Шарко крепко прижал ее к себе: – С тобой все в порядке? Она кивнула. Он оглядел ее со всей тщательностью в тонком луче лежащего на полу фонарика. Лицо в подтеках косметики. Шарко потер ее щеки тыльной стороной перчатки, потом кончиками пальцев прикрыл дверь: – Показывай. Подняв фонарик, Люси направилась к подвалу. Две скрюченные тени скользили по стенам. Движением руки она обратила его внимание на наличие воска. Прямо перед ними бойлер с ворчанием выплевывал высокое синее пламя, – видно, отопление по-прежнему работало. Когда протяжное мяуканье разорвало тишину, Шарко передернуло. – Что это было? – Кошка. Оказавшись внизу, он увидел бойню: парень в спортивных штанах, босой, горло в крови, сидел посреди неописуемого бедлама… Оружие валялось рядом – Шарко узнал «Хеклер-Кох P30». Впечатление, что некое торнадо затащило содержимое десяти домов в этот подвал. Он оценил ситуацию и глянул на часы: двадцать три сорок. – Где твоя машина? – Стоит тут недалеко. – Прохожие не заметят? Люси покачала головой. Шарко пошел в глубину, отдернул черный занавес, посмотрел на клетку, подвешенную на высоте человеческого роста: кошка, которую пожирали крупные блестящие пиявки. – Объясни мне, только чтобы я понял: как ты оказалась в доме этого типа с ключом от входной двери? Люси все рассказала. Про поездку к тете, похищение Летиции Шарлан, подозрения дяди, фотографии, слепок с ключа. Шарко прикрыл глаза, и в голове у него образовалась пустота. Изгнать все чувства, отвлечься от всех переживаний. На месте преступления коп должен думать, анализировать и не допускать никаких посторонних мыслей. Когда он снова открыл глаза, Люси заметила, что его взгляд переменился. Больше никакого блеска, просто два черных провала, а за ними – мрак. – Есть доказательства, что эта девочка, Летиция, действительно попала к нему в руки? – Я ничего не нашла. Он напал на меня и был вооружен, он попытался меня убить. Должна же быть какая-то причина. – А как бы ты отреагировала, застав кого-то у себя в доме посреди ночи? Он взял лицо Люси в свои ладони и осмотрел каждый квадратный сантиметр: – Он тебя не поцарапал? Никакого физического контакта? – Между нами был пластиковый мешок. Откуда он взялся? Я не слышала его мотоцикла, я… – Мотоцикла на улице нет. Ты видела, как он одет? Наверняка он уже был в доме. Шарко вернулся к телу и наклонился. Проверил отсутствие частиц кожи под окровавленными ногтями Рамиреса, потом осторожно перевернул труп. Отверстие сзади свидетельствовало, что пуля прошла навылет. Однако Франк знал, что полиция использует особые патроны: девятимиллиметрового калибра марки «Speer Gold Dot», производства АТК[8], с полой головкой, которая расплющивается при столкновении с малейшим препятствием и остается внутри цели, теоретически. Но при стрельбе в упор в область шеи… С помощью фонарика он обследовал все вокруг в поисках пули: – Ты из какой позиции стреляла? Люси не ответила, она с ужасом смотрела на своего спутника жизни. Скудный свет превращал черты Шарко в безумные геометрические фигуры. Калейдоскоп из кусков плоти, который снова вызвал у нее дрожь. Глаза исчезали во тьме, словно поглощенные двумя черными дырами. Он выпрямился, взял ее за плечи и сильно встряхнул: – Приди в себя! Так из какой позиции? – Франк… что ты делаешь? – Что я делаю? Я пытаюсь помешать нашей семье пойти ко дну. – Нет, Франк. Я убила этого типа, я… Я одна и должна отвечать. И речи быть не может, чтобы втянуть в это тебя! – Я уже втянут с того момента, когда ты притащила сюда свою задницу, не сказав мне ни слова, а еще потому, что ты мать моих детей. Пойдешь ко дну ты – угробимся мы все. Шарко достал бумажник и сунул ей под нос фотографию сыновей: – Думай о них. Только о них. Мы не в счет. Его слова поразили Люси в самое сердце. Голова у нее кружилась. Ей следовало проверить все комнаты, прежде чем спускаться в подвал. Может, Рамирес продал свой мотоцикл. Он не открыл дверь, потому что не захотел, или же не услышал, или боялся нежеланного гостя? Почему она оказалась такой дурой? Она порылась в памяти, неопределенно повела указательным пальцем: – Я точно не помню… Я лежала на полу, в том углу. Он был надо мной и хотел меня задушить. Я наклонила пистолет и выстрелила. Его отбросило к стене, и он умер… Шарко это мало чем помогло. Он заметил висящую лампочку, поднялся по лестнице, чтобы зажечь ее, но энергосберегающий свет – от силы двадцать ватт – едва теплился. Он оглядел потолок над телом – увеличивающимися кругами, пока его взгляд не остановился на точке попадания. Пуля частично вошла в кирпич, но не полностью благодаря полой головке. Он вытащил ее, как вишенку, и опустил в карман. Эта пуля была частью цифрового отпечатка оружия Люси. – А теперь гильза. Другая часть цифрового отпечатка. Опустившись на колени, он принялся рыться в пластиковых чехлах, откатывая пустые бутылки… Чем больше предметов он разгребал, тем большие залежи обнаруживались под ними. – Ты зашла в дом уже в перчатках? – Я их надела еще снаружи. И шапочку. Учитывая невероятную свалку, в которую был превращен подвал, Шарко был уверен, что полицейские из научно-технического подразделения окажутся не в состоянии корректно провести анализ ДНК, а значит, он может спокойно рыться, не боясь обронить капельку пота или волосок из брови. Зато следовало тщательно следить, чтобы не оставить отпечатков на дверных ручках и мебели… – Хорошо. Ты связывалась с национальными базами данных по поводу Рамиреса? Говорила с кем-то о нем, звонила кому-нибудь? – Нет, я была осторожна. В курсе только тетя. – Судя по твоему рассказу, Рамиреса допрашивали только как свидетеля по делу об исчезновении, так? – Да. – Значит, не будет установлено никакой связи между исчезновением Летиции, которое находится в ведении Центрального бюро, и смертью Рамиреса, которой займется бригада уголовной полиции. Никто не побеспокоит твою тетю, расспрашивая о том, какую деятельность развил твой дядя, а вот нам нужно будет с ней повидаться. Она болтушка, неспособная придержать язык. Мозг Люси перегревался, Франк сохранял холодную голову. – А теперь подумай хорошенько, Люси, подумай, какие ошибки ты могла допустить. Представь каждую минуту этой ночи с того момента, как ты вышла из дому. И помоги мне найти гильзу, черт побери! Она встала на колени рядом с ним, положив ладони на деревянное покрытие и не отрывая взгляда от пустых затуманенных глаз Рамиреса. Смерть уже мягко обволакивала его. – Ты думаешь… он был виновен? Он причинил зло Летиции? – Ну откуда мне знать? Люси больше не знала, что думать, самые черные мысли роились в ее голове. А вдруг он невиновен? Вдруг он никогда и не притрагивался к девочке? Пытки кошки ничего не доказывают, – возможно, она имела дело с извращенцем, которому доставляло удовольствие мучить животных. Это не делает из него похитителя или убийцу, даже если у него толстенное полицейское досье. Этот тип отбыл свой срок, в глазах закона он был свободен и вновь стал таким же гражданином, как и любой другой. Она смотрела на Шарко, который обеими руками разгребал завалы на полу и который боролся за нее, рискуя собственной шкурой. В случае чего ему тоже мало не покажется. Соучастие в убийстве, сокрытие улик. На сколько это тянет? Пять лет? Десять? Неужели их ждет такой финал – их, кто сражался на всех фронтах? Скольких мерзавцев они засадили за решетку? Сколько жизней спасли? Но можно ли оценивать жизнь человека весом убийц, которых он способен отправить в тюрьму? Она попыталась успокоить его как могла: – Думаю, я не сделала ошибок. На мне были перчатки… Я никого не встретила на дорожке, и никто не видел, как я сюда заходила. Она вдруг очнулась и взялась за поиски на границе света и тьмы. Кошка безостановочно стонала. Невыносимый крик младенца разрывал барабанные перепонки и взвинчивал нервы. Шарко попросил Люси снова проиграть всю сцену нападения и попробовать представить себе направление, в каком вылетела гильза. Может, она столкнулась с препятствием и ушла в сторону? Или же пролетела не один метр и приземлилась где угодно в этом хаосе? В тире гильзы иногда находят в непосредственной близости от цели. Прошло двадцать минут бесплодных поисков. Франк теперь ползал вдоль стен, с трудом сохраняя равновесие на грудах хлама. – Мы должны ее заполучить. Если не найдем, все пропало. На ней выбит номер серии, они запросят поставщика, доберутся до арсенала конкретного отдела и обнаружат, где он находится: набережная Орфевр, 36. Они не будут знать, о ком конкретно идет речь, но если упрутся, то проведут баллистический анализ оружия всего персонала. И установят связь между гильзой и твоим «зиг-зауэром». Шарко знал законы баллистики: при каждом контакте с частями оружия – обоймой, накопителем, дулом, выбрасывателем, бойком – на гильзе остаются характерные следы, индивидуальные для каждого пистолета. Только «зиг-зауэр» Люси соответствует отметинам на искомой гильзе, они составляли единственно возможную пару, которую эксперты без труда идентифицируют. После полутора часов напрасных поисков Шарко, с покрасневшими глазами и в измазанном костюме, остался без сил. Он выпрямился, преодолевая боль. Он больше не мог вспомнить, где уже искал, а где еще нет. Полное ощущение, что ходит по кругу. Но одно было очевидно: техники из научного отдела найдут ее, эту чертову гильзу. Люси взяла его за руку: – Ничего не выходит. Возвращайся домой, прошу тебя. А я потом позвоню в полицию и… – Не валяй дурака. Слишком поздно. Ты пропадешь, я пропаду, наши дети пропадут. Ты сделаешь их сиротами. Шарко знал, что каждое его слово пронзает Люси насквозь, но это бичевание было необходимо. Он до сих пор не мог поверить собственным глазам: два копа из уголовной полиции ползают на четвереньках по подвалу и ищут оловянную трубочку девятнадцати миллиметров длиной и девяти миллиметров в диаметре, чтобы скрыть преступление. В последнем всплеске надежды он снова кинулся искать. Пять минут спустя, смирившись, он погрузился в долгое размышление, не отводя взгляда от пистолета «хеклер-кох» Рамиреса.