Мне нужно было что-то сделать, кроме того, чтобы просто сидеть здесь как чудачка. Я начала убирать наш стол. Мои щёки горели, и я знала, что стала дышать тяжелее. Он толкнул меня бедром по плечу. — Тебя так легко возбудить. Я прекратила то, что делала, и начала смотреть перед собой. Стиснув зубы, я старалась не улыбаться его игривости. Я не хотела, чтобы он забрался мне под кожу больше, чем он уже успел. — Ты задница. — Ой, послушайте-ка её. Злюка. — Я не… — мне нужно было убраться отсюда. Он хмыкнул. — Хэдли, иди, займись уроками, или что ты там делаешь, чтобы избегать меня. Он наклонился надо мной и взял у меня из рук обёртку. При прикосновении к коже казалось, что она шипит. — Я приберусь. — Хорошо, — прошептала я, с трудом глотнув воздуха. Я отодвинулась на несколько дюймов от него. Если бы я стояла, то оказалась бы точно напротив его тела. — Спасибо за ужин. — Без проблем. Я сделала несколько шагов, чтобы уйти, и он крикнул мне вслед: — Я собираюсь написать тебе, и когда это сделаю, я жду ответа. Мои плечи опустились. — Ладно, — пискнула я. Я попыталась скрыться в общежитии как можно быстрее, но уверена, что услышала его смех до того, как закрылась парадная дверь. Боже мой, у меня были проблемы. Глава 5 Я готовилась пойти в церковь в пасхальное воскресенье — традиция, которую моя семья хранила столько, сколько я себя помню. Я была взволнована, потому что в этом году мы шли вместе с семьей Бруксов, и я собиралась попытаться сесть рядом с Ригли. Моя мама заплетала мне французскую косу, а я красила ногти светло-розовым лаком. Мамочка наконец-то почувствовала, что я достаточно взрослая, чтобы сделать это и не напортачить. Я мысленно закатила глаза. Ради всего святого, я училась в шестом классе. Вполне взрослая, чтобы накрасить свои собственные ногти самостоятельно. Все девочки этим занимались. Теперь, если бы мне удалось убедить её, я смогла бы и побрить ноги. Думаю, случилось чудо. — Сиди спокойно, Хэдли, или я не смогу пригладить все петухи, — отругала меня мама. Я накрасила последний ноготь и подняла руки, чтобы посмотреть на свою работу. Идеально! Думаю, они понравятся Ригли, особенно когда я скажу ему, что накрасила их сама. Лак высох в мгновение ока, и я была готова надеть платье. Мы с мамой очень долго искали подходящее. Я хотела такое, в котором можно было бы кружиться. Такое, в котором чувствовала бы себя принцессой. Надев его через голову, я встала перед зеркалом в полный рост и посмотрела на себя. Должна была признать, что посчитала себя идеальной. Ногти, волосы, платье… Я была готова наконец сказать Ригли, что люблю его. И не так, как я любила своего кота, а желая держать его за руку на игровой площадке. Он должен был всего лишь раз внимательно взглянуть на меня и удивиться, почему никогда не замечал меня раньше. — Ох, Хэдли, ты так мило выглядишь. — Прекрасно, мама. Милые — это про детишек. А я прекрасна, — я просто сияла. Она мне улыбнулась. — Да, конечно. Я повернулась, услышав позади себя свист. Мой отец стоял в дверях и смотрел на меня. — Ну разве не потрясающее зрелище? Мне нравилось, когда папа хвалил меня. Он заставил меня почувствовать себя самой особенной девушкой в мире. Конечно, как и для мамы, я была его единственным ребёнком. Но всё равно. — Спасибо, папа. Видел, как я кружусь? Я знала, что это так, но он всё равно постарался развлечь меня. — Нет, уверен, что нет. Я повертелась и снова начала кружиться, моё платье развевалось в воздухе. Словно подхваченная ветром, ткань заполнила пространство, и её розовый цвет заискрился на свету. Я улыбалась от уха до уха, когда остановилась в ожидании его реакции. — Ты знаешь, что ты милашка, принцесса? Уголки моего рта опустились, и я нахмурилась. — Красавица. Моя мама стояла рядом с отцом и подталкивала его. — «Милый» — это про детишек. Он откашлялся, его губы дрогнули в ухмылке. — Исправляюсь. Прекрасно, безусловно, вот нужное слово для тебя. Я просияла. — Спасибо. Мои родители продолжили сборы, пока я стояла перед зеркалом в одиночестве в своей комнате, практикуясь в том, что собиралась сказать Ригли. Я проговорила всё вслух, как будто он стоял прямо передо мной. Я не целовала своё зеркало или что-то в этом роде, но, если бы он захотел поцеловать меня в щёку, меня бы это устроило. Каждый раз я краснела, зная, что всё пойдёт именно так, как я хотела, и эта его улыбка будет для меня. Я подумывала потренироваться ещё, когда мои родители окликнули меня по имени. Пора было идти. Моё сердце забилось быстрее. Когда я вышла на улицу, мама и папа забирались в машину и выжидающе смотрели на меня. Я стояла в недоумении, почему мы не прогулялись до резиденции Бруксов? Мы должны были пойти вместе. Я спланировала, как убедить отца разрешить мне прокатиться с миссис Брукс. Мальчики всегда сидели на одном и том же месте, и возле Ригли, сзади, всегда было свободно. Открыв дверь, я скользнула в машину, ощущая, как разочарование захлестнуло меня. — Мы едем к дому Бруксов? — Хм? — мама повернулась на сиденье, чтобы оглянуться на меня. — Ох, нет, сегодня утром позвонила Донна и сказала, что плохо себя чувствует. Она пригласила нас приехать сегодня на поздний завтрак, если ей станет лучше. — Может, это та желудочная инфекция, что гуляет по округе? — предположил мой отец. — Возможно. Я сидела позади них и чувствовала такое разочарование, что у меня начали слезиться глаза. У меня было идеальное платье, отрепетированная речь, я была абсолютна готова. Конечно, я могла бы сказать ему позже, если бы застала его одного в доме, но их дом всегда был так полон людей, что и думать о таком не стоило. Кроме того, было бы странно, если бы я появилась там вся такая нарядная, в новом пасхальном платье, когда оно предназначалось для церкви. Мы с мамой не покупали дополнительную одежду на Пасху. Обычно после церкви я надевала простую одежду. Успокойся, Хэдли. Составь новый план. По тому, как я говорила сама себе эти слова, можно было подумать, что я готовилась к войне. Время в церкви затянулось. Возможно, это чувствовалось неправильно с моей стороны, но я изо всех сил пыталась держать себя в руках. Я получила много комплиментов по поводу моего платья, которое вообще-то и мне нравилось, но я желала, чтобы оно понравилось вполне конкретному человеку. И, конечно, я ворчала себе под нос всякий раз, когда кто-то упоминал, что я выгляжу очаровательно или мило. Почему люди не понимали, что это было оскорблением? Мы ехали домой, когда зазвонил мамин телефон. — Привет? Да. Как ты себя чувствуешь? Это хорошо. Я уверена, что всё будет замечательно, если ты не будешь на этом зацикливаться, — последовала короткая пауза. — Мы с Хэдли скоро приедем. Сегодня днём Дэвид планировал поработать на террасе и позже заехать в хозяйственный магазин, иначе присоединился бы к нам. Что-нибудь принести? — тишина. — Ладно, звучит отлично. Скоро увидимся. Положив телефон на колени, мама взглянула на отца. — Донна сейчас чувствует себя хорошо, так что мы сходим к ним, может быть, на часок. Я помогу ей с приготовлением еды и принесу тебе домой тарелочку. — Ох, не забудь принести парочку фаршированных яиц, хм? У Донны они лучшие, — я практически слышала урчание в животе отца. Мама хлопнула его по руке. — Я должна быть оскорблена этим, — она усмехнулась, — но я тоже их люблю. Папа засмеялся. — Не о чем беспокоиться, дорогая. Никто не перебьёт твой мясной рулет. Эти двое болтали, пока мы не въехали на подъездную дорожку. Ни один из них не имел ни малейшего представления о моих попытках понять, как всего за час я улучу момент, чтобы сказать то, что мне нужно было сказать. Вся семья Ригли и, вероятно, его бабушка и дедушка, а может быть, и другие соседские дети соберутся в их доме. В резиденции Бруксов всегда было многолюдно в праздники, да и по каким-либо иным поводам. — Хэдли, почему бы тебе не пойти переодеться и аккуратно не повесить платье в шкафу, пожалуйста. Я хочу уйти через десять минут, — проинструктировала меня мама.