Эта внутренняя напутственная речь дала мне смелость сделать первый шаг в сторону Ригли, но потом парень с нашей улицы подбежал к нему. Я вернулась на своё место и прислушалась. Папа сказал бы, что подслушивать грубо, но я слушала не из любопытства, а чтобы знать, когда у меня снова появится шанс подойти. Меня заинтересовало то, о чём они говорили. Они упомянули моё имя, и я стала внимательнее. — Так эта девочка, Клэр, она из твоего класса? — спросил мальчик. — Ага. — Круто. Похоже, ты ей нравишься, чувак. Ригли попытался изобразить спокойствие. — Наверное. Но ей нравятся все члены бейсбольной команды моего класса. — Что ж, она хорошенькая. — Ага. — А что насчёт Хэдли? — А что насчёт неё? — переспросил Ригли. — Да она втрескалась в тебя, чувак. — Да вовсе нет. Они засмеялись. — Ой, пожалуйста, она более очевидна, чем другие девчонки. Крутит волосы, когда находится рядом с тобой, и смотрит на тебя обожающими глазами. Практически очевидно, что она хочет с тобой поцеловаться. Ригли скривился от отвращения. — Мерзость! Хэдли не собирается меня целовать. Его приятель изобразил звуки поцелуя. — Ты уверен в этом? Она здесь бывает очень часто. Я могла сказать, насколько Ригли был раздражён по тому, как он тыкал палкой в затухающие угли, оставленные его отцом в барбекю. — Послушай, чувак, Хэдли — всего лишь девчонка с нашей улицы, которая всё время таскается сюда со своей мамой. Она раздражает, и я бы не позволил ей поцеловать меня, даже если бы она заплатила мне миллион долларов. Парень поднял руки вверх, сдаваясь. — Ладно, ладно, ты всё объяснил. Я не желала больше слушать. Моё сердце только что вырвали из груди, бросили на землю, где его начали пинать и топтать. Он назвал меня мерзкой и надоедливой. Он был добр ко мне только потому, что его заставляла мама. Я отступила быстро и тихо, но мне нужно было уйти. Я знала, что попаду в беду, если убегу домой, не сказав маме, где я, но я была в панике и чувствовала, как по моему лицу текут слёзы. Мой желудок бурлил, и я ощущала, что весь мой обед собирается выйти назад. Я добралась до ворот сбоку дома, прежде чем согнулась и выпустила всё наружу. Я вздрагивала и хватала ртом воздух. Я не знала, как тот, с кем я выросла, и кто так часто был рядом, мог оказаться таким злым. Я никогда не слышала, чтобы он говорил так жестоко. Так прицельно бил в меня. Открыв калитку, я выскочила в палисадник и понеслась по тротуару с такой скоростью, с которой мне позволяли ноги. Мои лёгкие горели, и я рыдала, когда добралась до собственного двора. Мой отец стоял на террасе и поднимал в воздух молоток, собираясь забить гвоздь, когда заметил меня. Он уронил инструмент и бросился ко мне. — Хэдли? Хэдли, детка, в чём дело? У тебя всё нормально? Я могла только уткнуться лицом в его грудь и заплакать. Всё моё тело дрожало. Никогда в жизни я не плакала так сильно. Нос заложило, щёки промокли. Слова не выходили, да я и не хотела, чтобы они выходили. Что я могла сказать? «Нет, папа, я не в порядке. Ригли ненавидит меня, а я его люблю», — в моей голове это прозвучало так же глупо, как и было бы вслух. — Хэдли, мне нужно, чтобы ты рассказала мне, что случилось. Где твоя мама? Я не ничего не могла поделать. Моя рука даже не поднималась, чтобы указать на улицу. Громкое рыдание вырвалось из моего горла, и отец сжал меня немного сильнее. Будто он пытался удержать всю меня вместе, прежде чем я развалюсь на части. Самый большой кусок остался в резиденции Бруксов. Моё сердце было разбито, и оно уже никогда не будет прежним. Мама всегда говорила мне, что я «взрослая душа», и что я глубоко все переживаю. Я была эмоциональным ребёнком, но понимала людей так, как не понимали большинство детей моего возраста. Это был один из тех случаев, когда я точно знала, что сломалась и не подлежала восстановлению. Мне никогда не следовало открываться для такой боли, но я была всего лишь ребёнком, и это всё, что я знала. Мой отец встал и отнёс меня в дом. Я обвила руками его шею и талию. Он был единственным мужчиной, который, я знала, любил меня. Мой отец был моей опорой. Центром моей вселенной и тем, кого я хотела найти в другом человеке, когда стану старше, чтобы я могла выйти за него замуж и быть такой же счастливой, как и моя мама. Но почему он не сказал мне, что это будет так сложно? Почему он не сказал, что мальчики глупы, и что я не должна даже пытаться, пока мне не исполнится тридцать? Он должен был меня предупредить. Он усадил меня на диван и отцепил мои руки от себя. — Посиди здесь. Я собираюсь позвонить твоей маме, сказать, где ты, хорошо? Я принесу тебе стакан воды. Уверена, я была в полном беспорядке. Я просто посмотрела на деревянный пол и промолчала. Мои глаза горели, и я вытерла сопли с верхней губы. Во мне вспыхнул гнев. Вот что такое «мерзость», Ригли Брукс. На это было противно смотреть. Мокрые блестки на моей руке от чего-то, что он вызвал. Я не была мерзостью. Я была личностью. Он был единственным мальчиком, который мне когда-либо нравился, и он меня погубил. Я никогда больше не хотела идти в дом Бруксов. Я выпрямилась и глубоко вздохнула. Моё тело дрожало от плача. Я благодарила свою счастливую звезду за то, что никогда никому не говорила, что он мне нравится. Насколько это было бы неловко, если бы я появилась в школе и меня спросили, как всё прошло? Папа вернулся со стаканом воды и попытался задать мне ещё несколько вопросов. Я просто кивала, да или нет, вместо того чтобы говорить. Я не чувствовала себя достаточно сильной, чтобы позволить словам выйти наружу без риска снова разреветься. — Папа, можно мне принять ванну? — я не хотела больше чувствовать себя такой грязной и «мерзкой». — Конечно, принцесса. Я бы хотел, чтобы ты всё-таки рассказала мне, что стряслось. Он смотрел на меня с жалостью в глазах. Я встала с дивана и поволокла ноги, поднимаясь по лестнице. Мой желудок был пуст, моё тело казалось пустым, и мне не хватало энергии. Когда оказалась в ванной, я услышала, что внизу вошла мама. Она тихо разговаривала с моим отцом. Она упомянула что-то о том, как позвонила Донне, чтобы спросить мальчиков, не случилось ли что-нибудь. Я хотела выскочить и крикнуть «нет, не надо», но осталась на месте. Они бы даже не узнали, что случилось. Они меня даже не видели. Ригли никогда меня не видел. Он никогда не видел, что я старалась быть для него красивой. Он никогда не видел, что я всегда делала немного больше, чтобы привлечь его внимание. Он был слеп ко мне. Он замечал только таких девушек, как Клэр. Тех, кто не заслуживает внимания, потому что это всё, что они когда-либо получали от мальчиков. В зеркало я увидела, как по моей щеке текут слёзы. Я позволила им течь, не вытирая. Я никогда больше не желала чувствовать подобного. Я никогда не хотела любить другого мальчика. Никогда не хотела чувствовать жестокость слов от кого-то, о ком я заботилась. Я никогда не хотела выглядеть красивее для столь злого человека. Ригли Брукс не был таким, как я думала. Он был притворщиком. Он был актёром, который играл так, как того хотела его мама, а когда её не было рядом, он становился таким же, как и все мальчики, дразнящие девочек и ботаников в школе. Он не был таким, как я думала. Я залезла в воду, которая начала набираться, позволила своему телу погрузиться в неё и смотрела, как ванна наполняется. Я позволила воде подняться до уровня моих губ, прежде чем пальцами ног перекрыла её. И затем… Я задалась вопросом: сколько времени мне понадобится, чтобы стереть Ригли Брукса из своего сердца и больше не испытывать к нему этих эмоций? Глава 6 Бзз… Бзз… Бзз… — Хэдли, если твой телефон издаст ещё хоть звук, я спущу его в унитаз, — прорычала Аврора из своего конца комнаты. — Хм? Я лежала лицом вниз, не обращая внимания на происходящее. Мне снились самые странные сны. Что-то о рыцарях, рыцарских турнирах и мужчинах, бьющих друг друга бейсбольными битами. Бзз… Бзз… Аврора сбросила одеяло и села на кровати. Она окинула меня сердитым взглядом… понятно, она — не ранняя пташка. — Я не шучу, Хэдли, кто бы это ни был, он хочет умереть. Сейчас семь утра, и сегодня суббота. Нет ничего настолько чертовски важного, чтобы постоянно писать тебе. Это она про мой телефон? Я взглянула туда, где он валялся на полу, и увидела свет на экране перед тем, как он погас. Чёрт возьми, там что, было два пропущенных звонка и пять текстовых сообщений? Я моргнула, мой мозг не был готов сейчас проснуться. Аврора встала и пошла в ванную. Когда она закрыла дверь, я потянулась вниз и взял телефон. Что за чертовщина… все уведомления были от Ригли. Я перевернулась и убрала волосы с лица. Ригли: Просыпайся, пора будить змея. Ригли: Стоп, подожди! Вышло не то, что я имел в виду. Ригли: Я начинаю думать, что не такой смешной, как мне кажется. Ригли: Хэдли, проснись! Ригли: Я собираюсь позвонить. Должно быть, я просто пропустила его звонок, когда Аврора разбудила меня. Он спятил? Его первое сообщение заставило мои мысли устремиться туда, куда они точно не должны были направляться. Что, по его мнению, я должна сделать со всем этим? Когда он сказал, что напишет, я на самом деле не ожидала этого. Было слишком рано для этого дерьма. И он не должен был делать то, что говорил. В ванной текла вода, и я чувствовала себя так, словно мне нужно было поставить капельницу с кофе. Я села и положила телефон, решив пока игнорировать сообщения. Я не видела причин отвечать. Он никогда не заботился об этом раньше, и я не ожидала, что он будет продолжить пытаться. Я встала и подошла к кофейнику, почти уверенная в том, что смогу справится с этим и ничего не испортить. Обычно не я была тем человеком, кто готовил кофе. Но все время наблюдала, как это делают мои родители. Насколько это может быть сложно? Я наполнила кофеварку водой, а когда дошла до добавления кофе в фильтр, поняла, что понятия не имею, сколько ложек мне нужно. Я пожала плечами и, следуя своему желанию, добавила семь. Мне кажется, должно хватить. Мой телефон снова зазвонил. Широко открыв глаза, я неподвижно смотрела на беспокойный предмет на моей кровати. Это было похоже на то, как будто я наступила на противопехотную мину и запустила прижимную пластину. И если бы я пошевелила хотя бы мускулом, всё здание взлетело бы на воздух. Я услышала шаги рядом со мной. — Что мы делаем? — прошептала Аврора, глядя на мою кровать вместе со мной. — Ш-ш-ш… — зашипела я на неё. — Мне кажется, я что-то упускаю. — сказала она уголком рта, оставаясь неподвижной, как и я. — Я сказала «ш-ш-ш», это снова случится. Как по команде, мой телефон зажужжал.