– В тех краях живет одна писательница – моя подопечная. Я при ней упомянула, что четыре года не была в отпуске, и она пригласила меня на выходные. Хотела показать мне эти заветные красоты природы, которые описаны во всех ее романах. Пейзажи действительно ве…великолепны, даже не знаю, с чем их сравнить, но у меня из головы не шел этот проклятый «Бомбикс Мори» – как бы кто-нибудь не стал его читать. Я потеряла сон… не находила себе места… Наконец, в воскресенье днем, прорезался Джерри. Оказалось, поездка у них сорвалась; он божился, что не получал от меня никаких сообщений, а потому взялся читать этот пасквиль. Не испытал ничего, кроме отвращения и злобы. Я пообещала Джерри сделать все возможное, чтобы не допустить публикации этой мерзости… но призналась, что отправила ее Кристиану тоже, и тут Джерри бросил трубку. – Вы сказали ему, что Куайн планирует интернет-издание? – Нет, не сказала, – хрипло выговорила она. – Я молила Бога, чтобы это оказалось пустой угрозой, ведь Оуэн даже не знает, как подступиться к компьютеру. Но меня беспокоило… Ее рассказ прервался. – Вас беспокоило?.. – напомнил Страйк. Она не отвечала. – Его планы самостоятельного издания кое-что проясняют, – как ни в чем не бывало продолжил Страйк. – По словам Леоноры, Куайн в тот вечер забрал свой экземпляр рукописи и все черновики. Я еще подумал: не собирается ли он их сжечь или выбросить в реку, но у него, вероятно, уже созрела идея электронной публикации. Эти сведения не смягчили агента. Стиснув зубы, Элизабет Тассел процедила: – У него есть подруга. Они познакомились на его семинаре по литературному мастерству. Свои творения она размещает исключительно в интернете. Мне рассказывал об этом сам Оуэн – пытался заинтересовать меня ее бездарными эротическими фантазиями. – Вы сейчас ей не звонили? – насторожился Страйк. – Представьте себе, звонила. Хотела ее припугнуть – объяснить, что, помогая Оуэну оцифровать книгу или продать ее через интернет, она рискует угодить под суд за соучастие. – И что она? – Не отвечает. Я набирала ее номер не раз и не два. Возможно, переехала, не знаю. – Вы разрешите мне записать ее контактные данные? – попросил Страйк. – Раф даст вам ее визитку. Я поручила ему дозваниваться. Раф! – гаркнула она. – Он еще выгуливает Бо! – пискнула из-за двери хрупкая помощница. Закатив глаза, Элизабет Тассел тяжело поднялась со своего места: – Этой бесполезно поручать что-либо найти. Как только дверь кабинета распахнулась, а потом захлопнулась за спиной литагента, Страйк вскочил со стула, обогнул письменный стол и принялся разглядывать висевший на стене групповой портрет, приковавший его внимание. Этот цветной снимок частично загораживала поставленная на книжную полку фотография двух доберманов, которую пришлось снять. Заинтересовавший Страйка портрет формата А4 сильно выцвел. Судя по одежде изображенных на нем людей, сфотографировались они по меньшей мере четверть века назад, причем у дверей этого дома. Элизабет, единственная женщина, была вполне узнаваемой: крупная, некрасивая, с длинными, отброшенными назад волосами, в совершенно не украшающем ее платье густо-розовых и бирюзовых тонов, с заниженной талией. По одну сторону от нее стоял стройный, необычайно привлекательный блондин, по другую – невысокий, унылый, болезненного вида человечек, со слишком большой для такого туловища головой. Страйк подумал, что где-то его уже видел: не то в газетах, не то по телевидению. За спиной у этого неопознанного, но, вполне возможно, известного персонажа торчал молодой Оуэн Куайн. Самый высокий из всей четверки, он был одет в жеваный белый костюм, а прическа его представляла собой нечто среднее между рыбьим хвостом и ирокезом. Страйку он напомнил располневшего Дэвида Боуи. Дверь неслышно распахнулась на хорошо смазанных петлях. Страйк и не подумал скрывать свой интерес; он лишь повернулся к хозяйке кабинета, державшей листок бумаги. – Это Флетчер, – объяснила она, глядя на фотографию собак в руках у Страйка. – В прошлом году его не стало. Страйк вернул фото ее питомцев на книжную полку. – Ах вот оно что, – сообразила Элизабет Тассел. – Вас другое заинтересовало. Она подошла к выцветшему портрету, остановилась рядом со Страйком, и он прикинул, что в ней примерно шесть футов росту. От нее пахло сигаретами «Джон Плейер спешиалз» и духами «Арпеж». – Мы сфотографировались по случаю открытия моего агентства. Здесь трое моих первых клиентов. – Кто этот человек? – Страйк указал на белокурого красавца. – Джозеф Норт. Самый талантливый из этой троицы. К сожалению, умер молодым. – А это?.. – Майкл Фэнкорт, кто же еще? – с удивлением ответила она. – Я сразу подумал: знакомое лицо. Вы до сих пор его представляете? – Нет! Я полагала… Он услышал ее, хотя продолжение повисло в воздухе: «Я полагала, что это знают все». Наверное, весь литературный Лондон об этом и вправду знал, а вот Страйк – нет. – А почему вы с ним больше не сотрудничаете? – спросил Страйк, возвращаясь на место. Она протянула ему через стол принесенный листок: это была ксерокопия визитки – похоже, измятой и засаленной. – Много лет назад мне пришлось выбирать между Майклом и Оуэном, – сказала Элизабет Тассел. – И я как последняя д…дура… – Она вновь зашлась кашлем и гортанно проскрипела: – Выбрала Оуэна. Вот все контактные данные Кэтрин Кент, которыми я располагаю, – твердо закончила она, давая понять, что тема Фэнкорта закрыта. – Благодарю вас. – Сложив листок, Страйк убрал его в бумажник. – Как по-вашему, давно у них роман? – Порядочно. Когда Леонора занята с Орландо, он таскает с собой эту лахудру на все приемы. Фантастическое бесстыдство. – У вас нет никаких предположений, где он скрывается? Леонора говорит, что во всех предыдущих случаях именно вы разыскивали его… – Не имею привычки «разыскивать» Оуэна, – резко перебила Элизабет Тассел. – Он сам звонит мне где-то через неделю и просит аванс – так у него называется безвозмездный денежный перевод, – чтобы оплатить счет за мини-бар. – И вы идете ему навстречу? – удивился Страйк. Эта женщина отнюдь не выглядела мягкотелой. Ее гримаса подтвердила, насколько он мог судить, постыдную слабость, но ответ прозвучал неожиданно: – А вы видели Орландо? – Нет. Элизабет Тассел уже открыла рот, но осеклась. – Мы с Оуэном знакомы сто лет, – только и сказала она, а потом с ноткой горечи добавила: – Когда-то были добрыми друзьями… – В каких отелях он раньше отсиживался? – Всех не припомню. Кенсингтонский «Хилтон» – это раз. «Данубиус» в Сент-Джонс-Вуде – это два. Большие, безликие гостиницы, где можно получить все земные блага, которых он лишен у себя дома. Оуэн сибарит во всем, за исключением личной гигиены. – Вы очень близко знакомы с Куайном. Как по-вашему, он, случайно, не мог… С легкой усмешкой она закончила его фразу: – …«сотворить над собой какую-нибудь глупость?» Еще чего! Разве ему придет в голову лишить этот мир такого гения, как Оуэн Куайн? Нет, он сейчас затаился, придумывает, как бы нам всем отомстить, и сокрушается, что его не разыскивает полиция всей страны. – Неужели он, регулярно пускаясь в бега, ожидает розыска? – Естественно, – сказала Элизабет. – Он всякий раз спит и видит, как бы попасть в газетные заголовки. Но вся штука в том, что много лет назад, когда он поскандалил со своим первым редактором и надумал разыграть исчезновение, это сработало. Действительно, тогда поднялось легкое волнение, которое отозвалось в прессе. С тех пор он тешит себя надеждой повторить этот номер. – Его жена уверена, что он будет вне себя, если она заявит в полицию. – Не знаю, откуда у нее такие мысли. – Элизабет взялась за очередную сигарету. – Оуэн считает, что ради личности его масштаба страна должна как минимум поднять в воздух вертолеты и пустить по его следу всех служебных собак. – Что ж, спасибо за уделенное мне время, – сказал Страйк, собираясь встать. – Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились на эту встречу. Элизабет Тассел протянула ему руку и ответила: – Не стоит преувеличивать. У меня свой интерес. Страйк выжидал. Эта женщина явно была не из тех, кто просит об одолжении. Некоторое время Элизабет молча курила, потом напряженно откашлялась. – Эта… эта история… с «Бомбиксом Мори»… нанесла мне значительный ущерб, – прохрипела она. – Мое приглашение на юбилейный банкет «Роупер Чард», это в ближайшую пятницу, аннулировано. Две рукописи моих клиентов, рассматривавшиеся в этом издательстве, завернули без объяснения причин. Теперь я уже начинаю беспокоиться за последнюю книгу бедняги Пинклмена. – Она кивнула в сторону висящей на стене фотографии престарелого детского писателя. – Кто-то распускает гнусные слухи, что я состою в сговоре с Оуэном, что подстрекала его вновь разжечь давний скандал вокруг Майкла Фэнкорта, дабы устроить драку за эту книгу. Вам придется беседовать со всеми знакомыми Оуэна, – сказала она, переходя к делу. – Буду весьма признательна, если вы скажете им – и прежде всего Джерри Уолдегрейву, коль скоро он будет в числе первых, – что я не имела представления о содержании этого романа. Если бы не моя болезнь, я не стала бы показывать рукопись никому, а тем более Кристиану Фишеру. Я проявила… – она помедлила, – неосмотрительность, но не более того. Так вот, значит, почему Лиз Тассел искала этой встречи. Страйк посчитал, что она назначила вполне умеренную цену за информацию о двух отелях и одной любовнице. – При первом же удобном случае доведу это до их сведения, – пообещал Страйк, вставая со стула. – Спасибо, – угрюмо буркнула она. – Я вас провожу. За порогом кабинета их встретил истошный лай. Старый доберман в сопровождении Рафа вернулся с прогулки. Мокрые волосы Рафа были зачесаны назад; он с трудом удерживал рычащего пса в сером наморднике, чтобы тот не бросился на Страйка. – Он чужих недолюбливает, – равнодушно выговорила Элизабет Тассел. – А однажды Оуэна покусал, – решился вставить Раф, как будто это могло примирить Страйка с очевидным желанием добермана разорвать его на части. – Да, – подтвердила Элизабет Тассел, – жаль, что… Тут на нее в который раз напал дребезжащий, с присвистом кашель. Страйк и пара референтов молча ждали, когда она придет в себя. – Жаль, что не загрыз, – проскрипела она. – Это избавило бы нас от множества неприятностей. Ее подчиненные лишились дара речи. Страйк пожал руку литагента и распрощался. Вслед ему неслось рычание добермана. 9