— Где вы так насобачились пари заключать. С детства практиковались? — Кузен Элвис очень любил изгаляться над всеми остальными, за что все на него обижались. — И вы? — Я… Видишь ли, попавшись на его уловки раза три, я понял его логику и разобрался в принципе построения условий, после чего ему больше ни разу не удалось у меня выиграть. Впрочем, проиграть тоже, поскольку, когда хитрость раскрывалась, дальнейший спор терял смысл и пари не заключалось. Кантор усмехнулся, представив себе, как педантичный принц Шеллар отравлял жизнь своему приятелю Элвису, и поинтересовался: — А как вы ухитрились подружиться с Орландо? С Элвисом понятно, вы даже похожи чем-то, а с ним почему? — Вовсе мы с Элвисом не похожи, — возразил король. — Даже в детстве не были. Хотя бы потому, что каменная физиономия, не тронутая мимикой, у меня была от природы, а у Элвиса это маска. Даже сейчас, когда он взрослый. На самом деле он был невероятно шкодливым и вредным ребенком, но лондрийские традиции и этикет требовали постоянно держать морду кирпичом, и он страшно завидовал, что мне не приходится для этого прилагать никаких усилий. А мэтресса Морриган постоянно ставила меня ему в пример, я более чем уверен, неискренне. Что же касается Орландо… Меня привлекало в нем то, что он маг. Это было интересно, необычно, мне хотелось знать о Силе побольше, поэтому я стремился к общению с ним. А что интересовало его… не берусь объяснить, но подозреваю, что причиной его расположения ко мне стал всего лишь кусок торта, который я ему однажды уступил. — На него это похоже, — согласился Кантор. — За конфету удавится. Вот уж будет король, представляю себе… — Пусть будет хотя бы такой, — вздохнул Шеллар, который, видимо, полностью разделял мнение Кантора о том, какой из Плаксы выйдет король. — Мистралии нужен хоть какой-нибудь монарх, лишь бы он был настоящим. Чтобы народ получил какой-то символ стабильности после ваших бесконечных революций. А на роль символа Орландо подходит как нельзя более. Обаятельный, симпатичный, добрый парень. Я уверен, что народ будет его любить. Насчет же всего остального… Пусть заведет себе советника поумнее или ко мне почаще приезжает, я всегда помогу. Ты как, Кантор, не желаешь быть советником? — Нет, — качнул головой мистралиец. — Желаю домой. Я объелся и теперь меня в сон клонит. — Сейчас распоряжусь, чтобы прислали телепортиста, — сжалился король. — Действительно выглядишь как-то сонно. Не сердись на меня за это мороженое. — Да ладно, — вздохнул Кантор. — По крайней мере хоть раз в жизни наелся до отвала. До такой степени, что даже смотреть на него не хочется… — он поглядел на остатки мороженого в вазе и уточнил: — Нет, смотреть хочется, даже съесть хочется еще, но больше не лезет. Ну почему я не такой большой, как Элмар? — О, сколько может съесть на спор Элмар, это отдельный разговор, — засмеялся король и выбрался из-за стола. — Уж он-то сажал Элвиса в лужу вместе со всеми его уловками, и не один раз. И что самое веселое, ему ни разу не было плохо. Даже когда целого поросенка умял. Напротив, плохо было Элвису, поскольку тот, как проспоривший, должен был собственноручно отмыть противень из-под упомянутого поросенка холодной водой без мыла. — Песком, чего тут думать? — искренне удивился Кантор, тоже поднимаясь. — Это тебе понятно, что посуду можно отмыть песком, — улыбнулся король, — Элмару. А откуда это могло быть известно Элвису, который вообще не имел понятия о мытье посуды и знал только, что чистая посуда приносится прислугой из кухни, белье достается из шкафа, а начищенная обувь стоит по утрам за дверью? Как мы все повеселились! Кантор улыбнулся. — А я ошибочно полагал, что быть принцем скучно… — В общем-то, твоя гипотеза не лишена оснований, — согласился король, — большей частью из-за того, что родители и воспитатели прилагают все усилия, дабы сделать жизнь маленьких принцев и принцесс действительно скучной. Исключение составляю разве что я, и то только потому, что опережал сверстников в умственном развитии, отчего меня заняли серьезным делом намного раньше, чем принято. — Намного? — полюбопытствовал Кантор. Король остановился у двери и сообщил, спокойно, словно о чем-то совершенно обыденном: — В пятнадцать лет я получил диплом юриста. В шестнадцать руководил убойным отделом. В двадцать стал вторым заместителем главы департамента. В двадцать три — первым. В двадцать пять возглавил департамент Порядка и Безопасности. Словом, скучно мне не было. «А влюбиться впервые сумел только в тридцать три, — подумал Кантор, глядя вслед ему в закрывшейся двери. — Небось считаешь, что прожил эти годы не зря… Впрочем, кто знает…» Глава 9 — Очень странная вещь, — сказал медвежонок. — Теперь тут, кажется, стало два зверя. А. Милн Если бы кто-то из знакомых заглянул в загородный дом лорда Сильверстоуна вечером шестнадцатого дня Бирюзовой луны, то был бы очень удивлен, обнаружив этого во всех отношениях благополучного молодого человека в жестокой депрессии. Хотя незаконнорожденный наследник Сильверстоун-холла иногда проявлял некоторые пробелы в воспитании, все же невероятно было видеть, как он мечется по спальне, швыряется вещами и поминутно поглядывает на часы, бормоча при этом вполголоса на незнакомом языке какие-то заклинания, в которых чаще всего повторялись загадочные слова «фак» и «шит». С трудом дождавшись момента, когда пробило девять, он изо всех сил пнул боковую стенку шкафа, открыв потайную дверь, хотя в общем-то никакой необходимости так обращаться с бедной мебелью не было. Затем спустился по узкой винтовой лестнице в темное полуподвальное помещение, сильно напоминавшее потайную комнату в лаборатории мэтра Альберто, торопливо щелкнул выключателем и, оглядевшись по сторонам, огорченно воскликнул: — Ну и где? Обещали же к девяти! С бабами своими прощаются? Как бы в ответ на его слова зажужжала Т-кабина, затем дверь мягко отъехала в сторону и в комнату торжественно вступил капитан второго королевского гусарского полка Парамон Полянский, солидный, представительный мужчина средних лет, с классическим кучерявым чубом и длинными висячими усами, что во все времена было модно среди поморских военных. Представительность господина капитана несколько портили зажатая под мышкой двуквартовая бутыль водки и огромная миска квашеной капусты, которую Полянский нес, прижав к груди. По капусте были беспорядочно разбросаны десятка два крепеньких соленых огурчиков, а из-за пазухи Парамона выглядывал полотняный сверток, в котором, как уже знал по своему опыту лорд Сильверстоун, находились шмат сала и краюха хлеба. — Что, уже ждешь? — устало усмехнулся гость и, небрежно сдвинув в сторону хозяйские вещи, принялся раскладывать на столе принесенную снедь. — Только-только же девять пробило! Да и Саня еще не пришел… Чего ты так разнервничался? Что-то случилось? — Ничего! — возмущенно вскричал лорд Сильверстоун. — Кроме того, что я второй день сижу как на иголках и жду, что за мной придут, что этот придурок Томас раскололся и сдал меня с потрохами, от каждого стука подкидываюсь, а ты еще опаздываешь и задаешь глупые вопросы! — А ты сиди спокойно, — посоветовал капитан Полянский, по-хозяйски заглядывая во все шкафчики в поисках посуды. — Почему он непременно должен расколоться? — Потому, что я обещал в случае чего помочь, а на самом деле сделать это не могу. Как только он поймет, что его списали и никто спасать его не собирается, тут же перестанет меня покрывать. А Главный все это выслушал вполуха и сказал, чтобы я не беспокоился. Поди пойми, то ли он что-то знает, то ли и меня уже давно списали и я даже не доживу до того момента, когда за мной придут люди Элвиса… — Ну знаешь, Пол, это ты уже хватил… — Капитан посмотрел на свет сквозь найденный стакан и махнул рукой. — Кто тебя вообще сюда пустил, такого нервного? Что за глупость? Мы не у себя на Альфе, убирать людей во избежание утечки информации у нас нет необходимости. Обычно их увольняют и отправляют домой, это достаточная гарантия того, что для этого мира ты умер. А про твоего Томаса… Ты что, не знаешь, что он мертв? Сам его отравой и накормил, если я не ошибаюсь. — Я же не знаю, когда точно яд подействовал, — пожаловался отравитель. — В инструкции было сказано от двадцати четырех до тридцати шести часов, к тому же я протянул до последнего, чтобы успеть потом нейтрализовать, если все пойдет как надо. Теперь не имею понятия, успел ли он что-то сказать… — Даже если сказал, ты всегда успеешь слинять через Т-кабину, только не забудь с перепугу про параграф третий, то бишь систему «энерговеник». А вот и Саня. Не особенно и задержался… Из кабины, на ходу поправляя подол туники поверх явно наспех натянутых штанов, появился смотритель Большой Королевской Арены господин Креодонт. — Дядя Гриша! — восторженно прокричал он, узрев миску с капустой и бутылку. — Вы не человек, а золото! Как раз об этом я мечтал последние четыре дня! Сало, боже мой, сто лет его не ел! — Кто тебе виноват, что ты не на то учился, — хмыкнул капитан Полянский, он же полевой агент Соколов, пожимая руку пришедшему. — Ты у нас, кажись, спортсмен, вот тебя в Эгину и сплавили. А сала ты там точно не попробуешь, видел я как-то эгинских свиней, что собаки борзые… Оливок захватить не догадался? — Оливок? — поморщился господин Креодонт, он же полевой агент Сидоренко. — Издеваетесь? Меня тошнит уже от этих оливок! Слушай, Пол, чего у тебя такие стаканы залапанные? Если сюда слуги не ходят, так и посуда не моется? Всего пять лун в лордах походил и вообще разучился что-то делать своими руками? А почему стаканов только три, больше никого не будет? — Мишель уехал домой, — нервно отозвался лорд Сильверстоун, он же полевой агент Хадсон. — А Жорик не придет. Он у нас так занят, бедняга, что минутки свободной нет… — Да на кой он нам нужен, — поморщился Саня. — Терпеть не могу любимчиков. Нет, ну вы скажите, дядя Гриша, ведь как устроено человечество: даже среди нас находятся люди, которые начальству милее других! — Ну, если уж человечество так устроено, что ты с этим сделаешь? — философски заметил Полянский. — Нет, вот сами подумайте! — не унимался разговорчивый Саня. — Кому-то достается Лондра с ее хитрожопым королем, которого хрен надуришь, кому-то Эгина с ее оливками и борзыми свиньями, кому-то выпадает общаться каждый день с припадочным королем Поморья и его стервозной дочуркой, от души сочувствую, дядя Гриша… А кому-то на блюдечке Голдиана, где вообще напрягаться особенно не надо! Теперь у Главного еще хватает совести строить нас в три ряда и вычитывать, что у Жорика уже какие-то там успехи есть, а мы, дескать, не стараемся! — Не нервничай, — непробиваемый дядя Гриша подвинул коллегам стаканы и залюбовался огурчиком, вертя его в пальцах. — Между прочим, на Жорике еще и ортанское купечество висит. Спорим на что хочешь, у него будут возникать большие проблемы, когда дойдет до открытого конфликта с короной. Ты вспомни бесславную кончину Комиссии по отбору. — Кто-нибудь разобрался все-таки, что там произошло на самом деле? — полюбопытствовал Саня. — А кому-то дали в этом покопаться? До сих пор никто толком и не знает. Официально было объявлено, что один из гостей рехнулся и порубил всю Комиссию в куски, хотя как-то непонятно, откуда он взял оружие, куда смотрела охрана и вообще, почему этот якобы рехнувшийся гость на следующее утро уже был снова в своем уме и в полном порядке и почему его даже не судили? Равно как и то, каким образом всех причастных к делу успели за одну ночь пересажать, если все вышло случайно и никто заранее не готовился. — Таким же, каким Элвис раскрыл Томаса, — мрачно вставил Пол. — Неизвестно. Чует моя задница, что будет и со мной то же, что с бесславной Комиссией, а никому до этого дела нет. Хоть бы объяснил кто-нибудь, что теперь делать… — Я тебе, кажись, уже сказал, — остановил его дядя Гриша. — Что, забыл уже? — Подождите, — перебил его Саня. — Так вся заваруха тогда в Ортане, по-вашему, вышла не случайно? — Санек, ты что, маленький? Или в своей Эгине совсем от жизни отстал и не знаешь, что у соседей делается? Уж поверь моему опыту, если неожиданно случается нечто, что крупно выгодно Шеллару III, то пусть мне усы сбреют, коли это только случайность. Более того, мне кажется, что наш региональный координатор досконально все знает, но молчит. Должен он знать, один из людей Мануэля там лично присутствовал и все видел. — Как молчит? — растерялся Пол. — Не докладывает начальству? — А мы с вами разве докладываем деду Максу все, что знаем? И вообще, этот шархийский колдун себе на уме. Я не удивлюсь, если окажется, что он тоже тут какие-то свои дела проворачивает. Не зря же он этого мистралийца приласкал и обогрел, не из бескорыстного же сочувствия. — Какого? — уточнил Пол. — Пьетро, Тенгиза или Мануэля? Или там еще наши есть, кого я не знаю? — Есть и не знаешь. Не положено по должности знать. Но я сейчас про Мануэля. Он ведь вообще не наш, а местный. Макс его вынул из каких-то дремучих подвалов, чуть ли не из самого Кастель Милагро, замученного до такой степени, что тот стал бы лежачим инвалидом, даже если б выжил. Его на Альфе латали месяца четыре после этого. И что, думаете, просто так Макс с ним возился? Так уж нам необходим был этот местный? Нет, ребята, наш региональный координатор не пальцем деланный и хорошо соображает, что творит. Теперь этот Мануэль — его верный пес — за своего благодетеля голову положит, и уж приказы его исполнит с подобающим рвением, какие бы они ни были… Кстати, о Мистралии… Саня, из-за чего ты чуть не подрался с Пьетро прямо на ковре у Главного? Что вы с ним не поделили, работаете же в разных точках? — Да он козел! — с искренним негодованием возгласил Саня. — Нет, ну если ты на моей территории что-то проворачиваешь, неужели нельзя меня предупредить, общее же дело делаем! Он мне так подгадил, что руки чешутся ему монитор начистить! Только между нами, ладно? Пьетро последнее время интенсивно втирался в доверие к своему президенту, ну, как все мы к кому-то, только ему немного проще, ему президента менять не надо. В качестве, так сказать, услуги, взялся похерить военный союз Эгины и Ортана. Что он придумал: использовать тот очевидный факт, что Александр — первосортный кобелина, а у Шеллара молодая жена. Само собой, естественным путем мой король на одноглазого офицера не позарится, у него на баб совсем другой вкус. Чтобы его на это сподвигнуть, Пьетро нашел в Эгине одну ведьму — через меня, между прочим, а зачем, даже не заикнулся, секретность соблюдал, кретин! Ведьма слепила ему парную андрогину, и он через людей мистралийской разведки подсунул половинки моему королю и, соответственно, королеве. Я же обо всем этом ни сном ни духом, у меня своя работа, я нашел в Эгине несколько влиятельных семей, которые очень даже не против сменить династию и положительно смотрят на предполагаемый бизнес, договорился с ними, подобрал исполнителя — можете представить, аж в Белой пустыне! И тут наши с Пьетро интересы сталкиваются, как два байкера на повороте, и от них точно так же только запчасти летят! Этот племенной лось, мой ненаглядный повелитель, додумался пристать к своей даме аккурат в тот момент, когда бедуин-наемник прицелился в него из лука. А эта мордобойка одноглазая, уж не знаю, почему на нее Пьетрова кукла не подействовала, тут же, не рассусоливая, его величеству по его монаршим яйцам — хрясь! Он пополам, естественно, и стрела летит выше головы! Стрелок мой произнес пару непереводимых слов на родном наречии и, не теряясь, тут же целится снова. И опять, в тот момент, когда он спускает тетиву, его величество получает в рыло, улетает на задний борт, и стрела уходит мимо! После чего колесница удрала с такой скоростью, что в третий раз прицелиться уже не было возможности. И кто после этого Пьетро? — Козел! — в один голос согласились соратники. Саня, расстроенно махнув рукой, добавил: — А теперь дед Макс от меня требует отчета, что и как, и я изгаляюсь, как сценарист виртуальных сериалов, сочиняя для него всякую муть. Так мало ему этого, он еще требует, чтобы я ему предоставил тот самый шприц, с которым покушались на ортанского короля! Ни много, ни мало, спереть вещдок по делу государственной важности, который к тому же загребли в свои лапы придворные маги, и теперь его не то что взять или хотя бы отсканировать, а даже увидеть нет возможности! Мне вот интересно, не наши ли коллеги мне опять подгадили? Понятно, не Пьетро, но вполне может быть, что Жорик. Очень похоже по навороченности исполнения. Опять же, ему этот король сильно мешает. — Нет, — покрутил ус дядя Гриша. — Жорик хвастался, что нашел способ наехать на Шеллара иначе, и, загадочно усмехаясь, обещал, что в скором времени этот умник у него по шнурку ходить будет. Я с ним даже поспорил на десятку. И вообще, мало ли врагов у короля, который никому не позволяет собой управлять? Вспомни нашу историю: такое свойство, как излишняя самостоятельность правителя, никогда не приветствовалось аристократией. Свои, родные соотечественники могли постараться. Вполне реально, мне кажется. Пока у них оставалась надежда, что он врежет дуба, не оставив потомства, они не торопились пачкать руки, а как только он женился и перспектива угасания династии испарилась, начали скоренько что-то предпринимать, пока он не наклепал наследников. Те же графья Монкар, к примеру, вроде как тоже королевских кровей и в случае чего имеют основания претендовать на трон. Так же, как Диннары и Гирранди. — Думаете, у них получится? — засомневался Саня. — Сам же знаешь, если на человека открыта целенаправленная охота, то рано или поздно он все же попадется. Возможно, Шеллар переплюнет генерала де Голля по количеству пережитых покушений, но абсолютно всего даже он не может предусмотреть. К примеру, такой силы, как мы, он даже гипотетически не способен представить. А мы ведь когда-нибудь за него вплотную примемся, и, наверное, уже скоро… — А вам как будто жаль, — поддел старшего коллегу неутомимый Саня. — Конечно, жаль, экземпляр ведь уникальный и, что обидно, неизученный. Ты мыслишь как боксер, а вот ученые смотрят на этот вопрос по-своему. Наши аналитики души бы продали за возможность исследовать это чудо природы, а одна подпольная шарашка даже предлагала Жорику неплохую сумму всего за дюжину королевских сперматозоидов для каких-то генетических экспериментов. — И он добыл? — хихикнул Саня, видимо представив себе процесс добывания. — Разумеется, ты ж знаешь, какой он ушлый, наш Жорик. Да и не было там ничего сложного, ослепительная Камилла Трезон за хорошие деньги не отказалась за щекой принести. Но толку с того, если там все равно ни одного не оказалось. Его величество мужик серьезный и в счете до тринадцати никогда не ошибается, глупо надеяться, что когда-нибудь ошибется, так что генетики остались безутешны. Да мне и самому интересно было бы поближе изучить этого двухметрового гнома…