— Ваша мечта тут же настигла вас, проломив тебе при этом башку, — снова вставил Жак. — И как оно показалось? — Думаешь, я хоть немного испугался? В том возрасте я был в сто раз смелее, чем сейчас. Я был страшно горд и хвастался как только мог своей первой раной, полученной в сражении, хотя на самом деле напоролся по собственной неопытности. Полез, разумеется, в самую гущу, как и предполагал мой мудрый наставник, успел убить пять или шесть врагов, а седьмого не углядел, и — закономерный результат. Поскольку я вырвался далеко вперед, никого из наших рядом не оказалось. Только рядовой Лаврис, такой же балбес, как и я. Он не дал меня добить или затоптать, сражался как бойцовый пес над моим бездыханным телом, не подпуская ко мне врагов. В той битве он получил три стрелы и два удара копьем. Потом нас обоих выволок из боя граф Орри. Он старше нас и бестолковостью уже не страдал, насколько я помню. Свой шестнадцатый день рождения я встретил в лазарете, вместе со своими новыми друзьями, поскольку Келдон, спасая нас, тоже был ранен. Так мы с тех пор и дружим… Впрочем, возможно, у вас в этом возрасте было все иначе… Ольга, к примеру, сказала бы, что в шестнадцать лет она ходила в школу… Ты, наверное, тоже? — Нет… — Жак пожал плечами. — Если тебе так интересно, в шестнадцать лет я как раз вышел из тюрьмы… Кантор чуть не захлебнулся чаем и воззрился на королевского шута с суеверным ужасом. — Ты… сидел в тюрьме? — Еще скажи, что думал, будто я святой… — проворчал Жак. — Сам же с первого дня знакомства заявил, что я вор, а теперь удивляешься тому, что меня поймали. — Нет… — Кантор даже отставил чашку от греха подальше. — Я удивляюсь, как ты там вообще жив остался! — Ну, ты как скажешь… Не надо равнять наши тюрьмы и ваши мистралийские лагеря. Я сидел с большим комфортом, если не считать того, что меня лишили доступа к компьютерной сети. Таких, как я, не содержат вместе с убийцами и насильниками, если ты это имел в виду. Для нас есть отдельные боксы, специально оборудованные. А то мы, ломовики, ребята лихие, нам только дай вход, мы что хочешь учудим. — Например? — К примеру, можно залезть в свой файл и поменять себе срок заключения. Или открыть все двери в тюрьме и слинять, пока охрана будет наводить порядок. Можно весело подшутить над охранниками, поковырявшись в их личных файлах. А еще — прямо из тюрьмы продолжать заниматься тем, за что тебя, собственно, наказали. Именно из-за этого ломовиков держат в спецотделениях без доступа к сети. Ну, вроде как у вас магов заковывают в полиарг. — И сколько тебе дали? — живо продолжал интересоваться потрясенный Кантор. — Восемь месяцев. Немного, малолеткам больше не положено. — А украл хоть что-то стоящее? — поддел шута Элмар, явно в отместку за комментарии. — Еще бы! Я попятил сто штук кругленьких и двадцать успел припрятать, прежде чем меня отследили. Я вроде как ты, тоже по детской глупости попался, на каракатице. Те двадцать я так и заныкал, сказал, что потратил. А потом, когда вышел, на них имплант поставил. Могу похвастаться, что с тех пор больше не попадался. Вы чай-то пейте, а то потом скажут, что я специально гостей пугаю, чтоб еду сэкономить… Элмар охотно вернулся к своей чашке и запустил лапу в вазочку с печеньем, а Кантор только рассеянно кивнул, однако к угощениям больше не притронулся. Не хотелось ему никакого чая и бесед о том, много или мало шестнадцать лет. Даже шокирующие факты бурной биографии Жака перестали его интересовать почти сразу. В который раз у него в голове звучали слова непризнанного провидца Пассионарио. «Кантор погиб раньше, он стоял с остальными стрелками, и их снесло взрывом…» Ну почему, как только покажется, что жизнь стала налаживаться, как только начинаешь хоть немного чувствовать себя счастливым, обязательно случается какая-нибудь сволочная мерзопакость?! Небо свидетель — лучше бы его пристрелила Саэта… — Этого не может быть! — решительно заявил Шеллар полчаса спустя, когда вопросы к обоим ясновидцам у него иссякли. — Именно так я и видел, — с мрачным упорством повторил Орландо. — Это был именно ты. И лично ты, не смея глядеть мне в глаза, просил подождать, пока что-то придумаешь. Как будто у меня будет время ждать, если случится какой-то из тех вариантов, которые я тебе описывал. В каждом из них с нами расправлялись очень быстро. — Кажется, я догадываюсь, почему тебя принесло к Жаку, — тяжело вздохнул король, продолжая грызть давно погасшую трубку. — Ты решил, что поступить подобным образом я могу только под принуждением. Поскольку проблему Жака я с тобой уже обсуждал, ты подумал, будто причиной всему будет именно он, и хотел каким-то образом вмешаться. Так вот, чтобы у тебя впредь не возникало желания трепать нервы бедному парню, а тем более соблазна прикончить его, чтобы избавить меня от мучений выбора, позволь сказать следующее. — Король выставил вперед раскрытые ладони и продолжил, глядя прямо в глаза собеседнику: — Представь себе, что это весы. На одной чаше — жизнь моего друга… — левая ладонь чуть качнулась вниз, — а на второй — жизнь еще одного моего друга, и оба друга мне равно дороги. Ладони Шеллара замерли на одном уровне, а сам он сделал продолжительную паузу, внимательно рассматривая остальных участников разговора. Орландо напряженно ждал продолжения, мэтр хранил бесстрастное молчание. Мафей, сжавшись в комок на тумбочке, смотрел на кузена с откровенным ужасом, не решаясь издать ни звука. — И если мне придется выбирать, кого из этих дорогих мне людей я должен принести в жертву, что я, по-вашему, выберу? — Стреляться только не вздумай, — нервно бросил Орландо. — Не дождетесь. Да, мне будет больно, мне будет тяжело, но, приняв необходимость выбора, я все же сделаю его из соображений логики, а не эмоций, поскольку с эмоциональной стороны выбор невозможен в принципе. И если мы возьмемся вновь взвешивать два варианта, то на одной чаше весов окажется мой друг… — левая ладонь вновь чуть качнулась вниз, — а на правой — во-первых, мой друг, во-вторых, еще несколько тысяч человеческих жизней, в-третьих, будущее целой державы… — правая рука опустилась до упора и уперлась в колено. — Ты понял, бестолковый мой товарищ Пассионарио, или мне продолжить? Орландо молча кивнул. — Звучит чудовищно, — произнес в наступившей тишине мэтр Истран. — Однако в логике вам не откажешь. Вы действительно уже все для себя решили? — Я все же надеюсь, что этого страшного выбора мне удастся избежать, — опустил глаза король. — Но если придется, он будет именно таким. Только не вздумайте сказать это Жаку… раньше времени. Если до этого дойдет, я сам скажу. Обязательно. В глаза. Клянусь. — Это лишнее, — заметил придворный маг. — Возможно. Но позвольте мне продолжить, теоретическое рассуждение не исчерпывает вопроса. Могу добавить, что не вижу никакой связи между голдианскими шантажистами и битвой за власть в Мистралии. Никаким боком они сюда не лепятся. Даже если у них возникнут какие-то интересы, они не будут совпадать ни с твоими стремлениями, ни с целью твоих врагов. Не думаю, что господин Дорс настолько глуп, чтобы требовать так много. Он ведь понимает, что это будет его последнее желание, независимо от того, выполню я его или нет. Видишь ли, по давней традиции корона не вступает в переговоры с террористами. Исключение в данном случае составляют только драконы. Если я позволю себе ради одного человека пожертвовать политическими интересами и нарушить при этом договорные обязательства, с меня в считанные дни корону снимут. Не потому, что посочувствуют тебе, просто это будет идеальный повод, которого так давно ждут некоторые дворяне. Так что могу тебя заверить, Жак не может стать причиной моего отступления. И даже не пытайся с ним заговаривать на эту тему. Здесь замешано что-то другое… Над этим надо крепко подумать. Не могло же такое случиться, чтоб мистралийские шпионы каким-то образом похитили королеву! Они просто не посмеют, не говоря уж о технической стороне дела. — Спасибо, утешил… — горько усмехнулся Орландо. — Что ж, размышляй. А меня отпустите наконец домой. Мне надо еще кое с кем поговорить. — Я провожу вас, — поднялся мэтр Истран, — и заодно отведу во дворец Мафея. Ваше величество, будьте добры присоединиться к господам, пьющим чай на кухне, я пришлю вам телепортиста. Мне надо поговорить с его высочеством, — он кивнул на Мафея, — наедине. — До свидания, Орландо, — вздохнул король, тоже покидая кресло. — Убедительно тебя прошу, не исчезай. Каждый день происходит что-то новое, и в любую минуту обстоятельства могут измениться. Мы должны постоянно обмениваться информацией, чтобы вовремя адаптировать наши планы под меняющийся расклад. — Хорошо, — сдержанно ответил тот. — А вас, уважаемый мэтр, очень прошу, не наказывайте его высочество слишком строго. Он пока не умеет справляться с эмоциями, только и всего. Чтобы он не напивался каждый раз, как увидит вещий сон, научите его справляться с собой как-то иначе. Или сами не пропадайте по ночам неизвестно где. Удовлетворенно отметив, что последним своим замечанием он все-таки уел вредного старика, король попрощался с господами магами и спустился на кухню, где Элмар и Жак без особого энтузиазма продолжали свой спор о возрасте, а Кантор, уставясь в недопитую чашку, витал мыслями где-то далеко. Выглядел мистралиец неважно, из чего король тут же заключил, что эти самые витающие мысли были не из приятных. Ох и сложно общаться с человеком, которому любое неосторожное слово напоминает о чем-нибудь нехорошем… А эти двое мелют, что попало, совершенно не следя за своими словами. Неудивительно, что Кантор сидит такой мрачный и в разговор вступать не желает. Обратись к нему сейчас — нахамит, пребывая в растрепанных чувствах, и сразу засомневаешься — король ты тут или хрен собачий. — Ну вы и долго, — обратился к его величеству Жак, с радостью оставляя почти проигранный спор. — Элмар уже успел стрескать все, что нашел у меня на кухне, Диего основательно заскучал, а я задолбался их развлекать. Ну что, рассказал вам Мафей свой сон? Шеллар кивнул: — Ничего неотвратимого. Попробуем сделать, что сможем. Чем короля угостите? Шут с готовностью заглянул в чайник и тут же огорченно охнул. — А чай кончился! Это все Элмар… Принц-бастард с отвращением посмотрел на Жака и поднялся. — Если моя охранная служба на сегодня закончена, то я пошел домой. Хотелось бы добраться туда прежде, чем перестанет действовать обезболивающее заклинание. И еще я спать хочу. А если тебе завтра покажется снова, что я страдаю от безделья, потрудись вспомнить, что… — Я таких вещей не забываю, — нахмурился король. — Можешь идти, если есть желание пройтись пешком. А если нет, скоро здесь будет телепортист. Так что, Жак, чаю совсем нет? Я уже согласен сам пошарить на твоей кухне, если тебе невмоготу ухаживать за гостями. Элмар немедленно сел на место, явно не имея желания ходить пешком, Жак заколебался — то ли полениться, то ли все же поухаживать за его величеством, и тут вдруг заговорил Кантор: — Кофе хотите? — Кофе? — переспросил Шеллар. — Я хочу кофе, — пояснил мистралиец, поднимаясь. — Если хотите, и вам сварю. — Спасибо, с удовольствием. Тебе помочь? — Справлюсь, — мрачновато, но без обычной агрессивности отозвался Кантор и направился на кухню. Никогда не знаешь, чего от него ждать, от этого ненормального мистралийца… Король проводил его взглядом, отметил про себя, что Кантор уже почти не хромает, да и спинка заживает успешно, затем обратился к остальным. — О чем таком веселом вы беседовали? — Рассуждали, много это или мало — шестнадцать лет, — охотно пояснил Жак, и его величеству стала ясна причина мрачного настроения Кантора. Нашли о чем напомнить, любители дискуссий на абстрактные темы… О том, как все было прекрасно тогда и как дерьмово теперь. — Элмар утверждает, что в шестнадцать лет человек уже вполне взрослый, и тут же сам себе противоречит, вспоминая, как он по глупости получил по голове кистенем в своей первой битве. А вы что скажете по этому поводу? — Дискутанты хреновы, — усмехнулся король. — Дались вам эти шестнадцать! Почему бы не поговорить, например, о пятидесяти? — Нам еще не было пятидесяти, — проворчал Элмар. — И никто не гарантирует, что будет. Жак немедленно скис, а его величество продолжил воспитательный процесс. — Зачем же так сразу, давайте надеяться на лучшее. Вот ты, к примеру, расплывешься, как и твой батюшка, наживешь цирроз печени, гипертонию и радикулит. Жак превратится в маленького лысого толстячка. А мы с Кантором останемся стройными и высокими кавалерами, и могу поспорить, на него и в этом возрасте будут вешаться дамы. — Насчет него не знаю, — попытался отомстить разобиженный Элмар, — а вот ты будешь питаться манной кашей и паровыми овощами по причине застарелой язвы желудка и выкашливать последние остатки своих прокуренных легких. — О нет, — рассмеялся Шеллар, которого мрачный прогноз кузена ничуть не впечатлил, хотя бы потому, что был до смешного предсказуем, как и все, что говорил первый паладин. — Это не раньше семидесяти. А об этой отдаленной дате нам нет смысла спорить, ибо столько вы уж точно не проживете. — Ваше величество! — окликнул с кухни Кантор. — Подойдите, взгляните, сколько вам сыпать. В его голосе королю почудились бодрые нотки. Выйдя же на кухню, он обнаружил, что Кантор действительно тихонько хихикает, насыпая молотый кофе в серебряный кофейничек. — Сколько? — спросил Диего, кивая на ложечку. — Как себе, — улыбнулся Шеллар, облокачиваясь на буфет. — Что тебя так развеселило? — Вы что, нарочно испортили им настроение, чтобы меня утешить? — Отчасти, — пожал плечами его величество. — А тебя действительно развеселило их испорченное настроение? — Нет, — усмехнулся мистралиец, долил в кофейник воды и поставил на плиту. — Меня утешила ваша личная королевская забота. Вы всегда так трепетно относитесь к душевному состоянию своих подчиненных? — Боги с тобой, Кантор, на всех меня не хватит. Но ты настолько невыносим в общении, когда у тебя плохое настроение, что себе дешевле сохранять его хорошим. Мистралиец не ответил и некоторое время молчал, следя за кофейником. Когда же процедура, требующая пристального внимания, была завершена, перенес кофейник на стол и, не отрывая взгляда от чашек, которые доставал из буфета, очень тихо спросил: — Ваше величество, вы еще не отказались от мысли прощупать господина Пуриша?