– Он прозвучал по-иному, сэр. У него не было такого эха, как у первого. – Ясно дело! – вставил Роллинс. – Первый выстрел, на самом деле, был двумя, прозвучавшими, как эхо. А у выстрела Хартигана такого эхо не было. – Может, и так, – примирительно согласился Кэролл. – А сейчас просто убедимся… Этель, вы сможете узнать грабителя, если увидите его снова? – Да, сэр. Конечно, сэр. Кэролл немедленно отправил вниз Холла за тем, чтобы тот привел Робертса и Хартигана в комнату служанки. Через пять минут Холл вернулся, а вместе с ним и задержанный громила. – Это тот человек? – спросил Кэролл. Девушка быстро посмотрела на него. – Нет, сэр. Конечно, нет. Левша был коротышкой, а не таким великаном, как этот! Глава XIV Со временем дело Гамильтона только усложнялось. С самого начала оно было наполнено необычными моментами, хотя и не казалось большой загадкой. Теперь же все изменилось. Вначале у Дэвида Кэролла было лишь убийство и трое признавшихся в нем. Вдобавок к этому у него был преступник, найденный на месте преступления и быстро оказавшийся опутанным сетью косвенных улик, которых хватило бы любому составу присяжных. Но теперь все изменилось. Появилось практически неопровержимое доказательство того, что ни Юнис Дюваль, ни ее жених не были убийцами Гамильтона. Пуля, выпущенная из револьвера Юнис, была обнаружена в месте, куда не смогли бы попасть Баджер или Хартиган. Эта же пуля показывала, что стрелял не Винсент Харрельсон. А выстрел Баджера теперь рассматривался как причина ранения Хартигана. Вопрос о шести секундах темноты разрешился благодаря признанию Хартигана: он выключил свет, чтобы улизнуть, но, оказавшись раненным, включил его снова, лишь бы избежать обнаружения его тайника за ширмой. Стало ясно, что было три выстрела. Баджер и Юнис выстрелили в первые секунды темноты, но никто из них не попал в Гамильтона. А фатальный выстрел раздался, как только свет снова зажегся. Очевидный вывод заключался в том, что выстрелить должен был Хартиган. Но если пуля Баджера и впрямь угодила в руку Хартигана, то следует поверить утверждению взломщика, что он не стрелял. Его запястье было раздроблено пулей, а значит, о том, что он смог бы выстрелить, не может быть и речи. Причем сыщики были уверены: второй рукой Хартиган тоже не мог стрелять. На первый взгляд, Хартиган должен был быть виновен, но Кэролл терзался сомнениями. Он хотел узнать еще что-нибудь о взломщике, которого Дональдсон называл Левшой, да и нужно было учитывать и самого дворецкого. Кроме того, горничная со всем упрямством настаивала: последний выстрел был слышен отчетливее, чем прежние – из этого она заключила, что он был сделан из сада. Они оставили горничную на попечении миссис Фабер и поварихи Мэгги. В гостиной собрались: Кэролл и двое его помощников (третий был на веранде вместе с Хартиганом), Юнис и Винсент Харрельсон, комиссар полиции Холл и юрист Денсон. И последний в списке, но не последний по значимости, Баррет Роллинс, шеф городской полиции. Роллинс сел возле двери, в которую перед убийством ввалились боровшиеся Гамильтон и юный Винсент. Строгий стул Роллинса был сдвинут к стене, его башмаки неистово трепали ножки стула, а незажженная прокуренная трубка крепко сжата между зубами. Одежда, несмотря на чистоту и отутюженность, производила впечатление неряшливости – возможно, из-за узкого воротника и криво повязанного галстука. И как бы то ни было, полицейский детектив казался лишним в этой картине. Кроме того, он нервничал и вертелся, хоть и прилагал явные усилия, пытаясь держать себя в руках. Холл взглянул на него, но не то чтобы недоброжелательно, ведь он все-таки восхищался неукротимостью этого человека, хотя и недолюбливал его как личность. Комиссар размышлял: а вдруг Роллинс все-таки ухватит какую-либо улику, отброшенную Кэроллом? И сейчас Холл был рад тому, что позвал на помощь Кэролла. Даже если тот больше ничего не добьется, но, по крайней мере, он уже доказал невиновность троих первоначально признавшихся подозреваемых, при том что двое из них по-настоящему верили в свою вину. Он сделал это без демонстрации фееричных мыслей и без того, чтобы ходить вокруг да около с лупой у глаза, но он сделал это! Его методы были до смеха просты: как он сам объяснял, он просто брал все факты и отделял значимые от не относящихся к делу, а затем взвешивал все за и против. Роллинс, по мнению Холла, не сделал бы ничего подобного. С момента своего появления в полицейском участке Роллинс лишь упрямо утверждал, что убийцей является Ред Хартиган. Его утверждение было обоснованно, и в нем не было сомнения, так как на первых порах Роллинс ничего не знал о Фредерике Баджере. Холл недоумевал: почему это Кэролл утаивает от Роллинса знания о Баджере? Он знал, что Кэролл ничего не делал просто так, но что еще у него могло быть? Уже полдюжины раз доходил до предела естественный антагонизм между вежливым и корректным Кэроллом и бесцеремонным, практически брутальным Роллинсом. Кажется, мужчины относились к делу совершенно по-разному. Роллинсу не терпелось закрыть дело, а Кэролл не хотел его бросать, пока не узнает все возможные подробности. Методика Кэролла была лучше, а Роллинса – быстрее. И теперь, когда остался только один подозреваемый – известный грабитель, Холл чувствовал, что того стоит представить на суд двенадцати присяжных. При этом Холл все еще не понимал роли дворецкого в трагедии. Да, он был новеньким в доме Гамильтона, но Холл хорошо знал покойного и понимал, что тот не принял бы на работу ни одного мужчину без отличных рекомендаций. И было немыслимо, чтобы дворецкий оказался негодяем, но на это указывали все улики. Сведения о краже были просты: дворецкий помогал Хартигану и Левше внутри дома, в то время как снаружи дежурил четвертый человек. Но то, что произошло в дальнейшем, значительно осложнило ситуацию. Например, револьвер Хартигана, из которого была выпущена одна пуля. Сам Хартиган твердил, что у него не было револьвера. Но у него нашли оружие, хотя заявление грабителя подтверждал рассказ горничной об услышанном разговоре между дворецким и Левшой. Они говорили о том, носил ли Хартиган пистолет, и дворецкий заверял, что обыскал его и был уверен в его безоружности. В итоге, из явленных в начале героев драмы трое были очищены от подозрений, а у четвертого – уйма улик, отводящих подозрение. И вопрос: «Кто же на самом деле убил Гамильтона?», – выглядел еще сложнее, чем через полчаса после преступления. И в тот момент, когда дело, казалось, зашло в тупик, нетерпеливо зазвонил телефон. Кэролл поднялся, чтобы ответить. Раскачивавшийся на стуле Роллинс остановился. – Алло, алло! Да, это мистер Кэролл. О, Дональдсон, это вы? Роллинс захлопал глазами. Холл и Денсон вскочили и замерли на своих местах. Дональдсон! Дворецкий! Хочет поговорить с Кэроллом! И Кэролл, по-видимому, не удивлен. Он все так же спокойно продолжал говорить в трубку: – Хорошо! … Это прекрасно … Да, в доме Гамильтона … Приходите … Да … До свидания? Он аккуратно повесил трубку и, улыбаясь, обернулся к компании, недоумевающие лица и глаза которой выдавали удивление. Лицо Роллинса покрылось румянцем, он сердился, как если бы его обманули. – Мистер Кэролл, кто это звонил? – спросил он. – Всего лишь Дональдсон. Я ждал его звонка. Роллинс напряженно подался вперед. – Так вы ждали, когда позвонит Дональдсон? – Да! А что здесь не так? Роллинс вынул большой платок и протер лоб. – Какого черта все это значит? – выпалил он. – До меня не доходит. – И до меня, – вторил ему Денсон. – Как и до меня, – добавил Холл. – Кэролл, что это было? – Все очень просто. Дональдсон – один из моих лучших детективов! В комнате стало очень тихо. Роллинс встал и прошел к окну. – Вы нам не говорили, – сказал с упреком Денсон. Холл кивнул. – Не-ет, – протянул Кэролл. – В этом не было прока. Понимаете, я знал о том, кто таков Дональдсон, и меня не заботила его причастность к делу. И теперь, когда мы удовлетворены… Роллинс обернулся и набросился на Кэролла с прежней воинственностью: – А вот и нет! – яростно выпалил он. – Может, вы и ведете это дело, но разве это дает вам право дурачить меня? Уф-ф! А? Кэролл прекрасно владел собой, возможно, слишком хорошо. – Тихо, тихо! Что за эмоции, Роллинс? – Понятные эмоции. Вы что, думаете, что я – школяр? Из заочной школы детективов? Я вас спрашиваю? И если хотите знать, что я думаю, то я думаю, что вы вместе со своей толпой можете катиться к черту! Ясно? – Роллинс, подождите минутку, только минутку! Вы слишком кипятитесь. – Это не ваше дело. Заставляете меня бегать за вами, словно я – обезьянка на веревочке. Вы сказали мне не больше, чем другим. Усадили меня здесь и дурачили, хотя все это время знали, кто такой Дональдсон. С меня хватит! Мистер Холл, можете принять мою отставку и поставить главой полиции этого пай-мальчика. Вздор! Но Кэролл не вышел из себя. Напротив, в его голосе появились мягкие нотки, и он положил руку на плечо Роллинса. – Спокойно, спокойно, старина! – вкрадчиво сказал он. – Не стоит терять голову. А если я и держал вас в неведении насчет Дональдсона, то разве не ясно, что я делал так только для того, чтобы сохранить собственное лицо на случай провала? Допустим, я рассказал бы о Дональдсоне, а тот обманул бы меня и на самом деле улизнул. Роллинс, я стал бы посмешищем. Разве не ясно? Конечно, вам ясно – вы сами поступили бы так же. Готов поспорить, вы сами знаете об этом деле что-то такое, чего не знаю я. Ну? Роллинс внезапно успокоился, очевидно, смягчившись. – О чем это вы? – угрюмо буркнул он. – Знаю что-то об этом деле? – Нет ли у вас маленькой улики или чего-то, что вы припрятали для себя? Какой-нибудь вещицы, которую вы пытаетесь приберечь для себя? Роллинс явно не понимал, о чем это говорит Кэролл. – Ну, разве это не так? – продолжал коротышка. Роллинс злобно взглянул в глаза Кэролла. – К чему это вы клоните? – рявкнул он. – Снова пытаетесь выставить меня этакой обезьянкой? Потому что вы… – Нет, в самом деле. Роллинс, поверьте – я ничего такого не задумал. Если я поступил несправедливо, то извиняюсь. И, пожалуйста, давайте не будем больше препираться. Это ничего не дает никому из нас, и временами вы заходите слишком далеко. – Я не… – Стойте! Роллинс, осторожно. Нет смысла доводить все до предела. Давайте будем рассудительны. Роллинс успокоился так же внезапно, как только что вспыхнул. Он сел обратно на стул и небрежно развалился на нем. – Если так, то, положим, вы расскажете, как так получилось, что Дональдсон является вашим детективом. – Ну-у, боюсь не смогу. – То есть не хотите! – Пожалуйста, не подгоняйте мои слова к вашим домыслам. Я сказал, что не могу, и это значит, что я не могу! То дело, которое привело Дональдсона к месту дворецкого в этом доме, не имеет никакого отношения к убийству. И я не хочу обсуждать дела человека, заплатившего мне гонорар. Вот и все.