Следующие двадцать минут за столом раздавались исключительно светские фразы: – Попробуйте вот это. Мясо кхмара вышло сегодня исключительно нежным. Или: – Суфле из ягод черновника. Прекрасно оттеняет ралочье рагу. А вот заварные рафьи. Повар превзошел сам себя. Вам понравится их островатый вкус. И Юля честно пробовала, искренне надеясь, что если мяса кхмара или суфле из ягод не примет ее земной желудок, то Филь ее откачает. Оживил же он ее один раз. А что такое пищевое отравление против перерезанного горла? Тьфу, а не диагноз. Так что она вкушала, восхищалась, не забывая восхвалять талант повара. Седьмая польщенно улыбалась. Совенок просто ел, как голодный ребенок. Сразу после того, как сели за стол, Юля уточнила, удобно ли будет обращение «ваше величество». Разрешение ей дали, а на большее она и не претендовала. Повезло – ее величество здесь одна и не надо заморачиваться с сортировкой гарема. Интересно, правитель жен как называет? По номерам? И есть ли у него «любимая жена»? Седьмая на вид была чуть старше Юли. Неудивительно, что вскоре за столом установилась вполне дружеская атмосфера. – Юлия, я хотела вас поблагодарить за Альгара. Если бы не вы, не знаю, что с ним могло случиться, – вздохнула ее величество. В карих глазах мелькнул призрак недавней тревоги. Как что? Полицейское отделение, служба опеки и круглые глаза тетенек, когда им продемонстрировали бы фокус с исчезающим и появляющимся камнем. Юля позволила себе представить Филя в полицейском участке, выкрадывающим Совенка… – Все со мной было бы хорошо, – проворчал деть, разрушая сладкую иллюзию: Филь с мечом против полицейского с калашом. Блокбастер. Часть первая. – Аль, – поспешила вмешаться Юля, видя, как закаменело лицо седьмой матери, – излишняя самоуверенность вредна всем, а уж военачальникам она вовсе как смерть. Деть надулся, но промолчал. – И ты забыл об одном. То, что с тобой все хорошо, знал только ты. Остальные в это время мучились тревогой и сомнениями. Ее величество с благодарностью во взгляде поддержала: – Я так боялась за тебя, Альгар. Совенок недоверчиво округлил глаза. Он все еще выглядел настороженным олененком, но первый лед был разбит. – И всю ночь молилась за тебя Девятиликому. Юля смотрела на седьмую мать, понимая, что это шанс найти заступника для Совенка. Придушить ревность, свести этих двоих. Интуиция была «за» – Седьмая не казалась монстром. Пусть хоть кто-то будет рядом, когда она вернется домой. – Ты должен извиниться, – прошептала Юля, склонившись к маленькому ушку. Деть тяжко вздохнул – упрямый ослик – и поднялся. Подошел к ее величеству, склонил голову, прижал ладонь к сердцу. – Прошу меня простить за неподобающее поведение, мать Эллиана. – Обнимите его, – прошептала еле слышно Юля, глазами указывая на Совенка. Ее величество испуганно моргнула, но поднялась, неловко обняла малыша, привлекая к себе. Осторожно, точно Аль мог укусить, провела рукой по жестким волосам. – Вы правда волновались? – уткнувшись лицом в платье и оттого глухо, спросил малыш. Маска на лице седьмой матери пошла трещинами, и сквозь растерянность и настороженность проглянула нежность. – Да, милый, очень, – проговорила женщина. Уже не стесняясь, она прижала к себе худенькое тельце. И Аль поверил ей. – Простите, – прошептал он на этот раз вполне искренне, отодвинулся, заглянул в лицо седьмой матери, и та подарила ему растроганную улыбку: – Я больше не сержусь, правда. Главное, что ты нашелся. И я буду очень рада, если ты станешь забегать ко мне. Она потрепала его по голове, на поцелуй не решилась, но предложила: – Не хочешь глянуть новую книжку? Я оставила ее для тебя на кресле. Совенок хотел. Да и скучно ему было сидеть за столом с двумя взрослыми тетями. – Иди-иди, – кивнула Юля. Еще и Филь задал какие-то легенды… И вот какая учеба после такого дня?! – У меня сейчас много времени, – словно извиняясь, сказала ее величество, глядя сквозь Юлю и добавляя с горечью: – Слишком много. Вы ведь не знаете наших обычаев? Я считаюсь матерью чужих детей, из которых только Альгар еще ребенок. Остальные уже взрослые или почти взрослые. Юля сокрушенно соглашалась, подталкивая к откровенности. – Не знаю, зачем я вам это рассказываю, – расстроенно удивлялась Седьмая, – я ведь ритуал два раза пыталась пройти. Не получается. Целители меня проверяли. Говорят, проблема не с телом, а с головой, мол, не готова носить ребенка, вот и сопротивляюсь. Но как же не готова, когда я этого так хочу! На взгляд постороннего человека, ее величество панически боялась детей. Но когда это мешало беременности? – рассуждала Юля, сочувственно кивая. Здесь, однако, это не работало. Вынь да положь им готовность к беременности у той, кто ни разу не носил ребенка! Бред. Впрочем, ее величество движется в правильном направлении. Аль – отзывчивый ребенок. Немного ласки, и он научит ее любить детей. – Знаете, мне тут вспомнился один обычай. Примитивный, конечно, но и племя, в котором он существовал, тоже было примитивным. Женщины, которые не могли забеременеть, брали живого скорпиона – такое насекомое размером с ладонь, – помещали его в кожаный мешочек и носили под грудью на животе. Скорпион шевелился, и это шевеление под сердцем помогало телу привыкнуть к мысли о ребенке. – Какой простой и одновременно глубокий обычай, – задумчиво проговорила ее величество. – Спасибо, я обязательно воспользуюсь вашим советом. Бесконечно рада была познакомиться. И седьмая мать встала, явно торопясь прямо сейчас отправиться на собственноручный отлов скорпиона. Юля прокляла свой длинный язык – источник информации сбегал. – Буду рада, если поможет. И последний вопрос… Ее величество удивленно развернулась – она явно не привыкла, чтобы ее останавливали, но сдержанно улыбнулась: – Конечно. – Кто такая ассара? – Ах, это. – Эллиана выдержала паузу. – Точного слова в вашем языке нет. Самое близкое к нему понятие – наставница или учительница. Хотя нет, наставница – ближе. До вечера, ассара. Хлопнула дверь, и Юля осталась в покоях с Совенком одна. Вот и поговорили… Совенок, высунув кончик языка, сосредоточенно рассматривал книжку. Юля села рядом на подлокотник кресла, заглядывая ему через плечо. Видя ее интерес, деть начал вслух переводить историю о путешественнике, попавшем в череду штормов. Эдакий местный Конюхов – один и на утлом суденышке. – Аль, а сколько тебе лет? – поинтересовалась Юля, поймав себя на ощущении, что слушает беглую речь отнюдь не пятилетнего малыша. Это же не просто читать, еще и переводить, пусть и своими словами, но с листа. – Четырнадцать, – пожал плечами Совенок. – Четырнадцать, – эхом повторила девушка, мозги офигели и запросили дополнительной информации. – А до скольких здесь живут? Оказалось, жизнь в этом мире отмерялась щедрее, чем на Земле – почти до двухсот лет, и совершеннолетие наступало в тридцать. Пятый его почти достиг, Совенку – еще ждать и ждать. Юля по местным законам считалась подростком – забавный казус, но вряд ли стоило рассчитывать на снисхождение и ограниченную ответственность. Для иномирцев, как и для животных, здесь явно существовал свой калькулятор – год за два. – Мне пятьдесят два, – пробормотала потрясенно Юля. – Сколько вам? – осведомились у нее из-за спины. Господин Четвертый обладал не только хорошим слухом, но еще и отвратительной способностью подкрадываться бесшумно, как ниндзя. Стука двери слышно не было или он прошел сквозь стену? – Двадцать шесть, если вам это интересно, – огрызнулась Юля, расстроенная проблемами со слухом. – Вижу, что это интересно вам, – парировал его высочество, усаживаясь на соседний подлокотник. Кресло угрожающе заскрипело, однако тройную нагрузку выдержало. – Вы действительно так долго живете? – Двести – это долго? – искренне удивился мужчина. Юля не ответила. О чем можно говорить с тем, кто не знает, каково это – жить до семидесяти? Кто только в тридцать умнеет настолько, чтобы стать полноправным членом общества. – А жениться у нас с двадцати шести можно, – зачем-то добавил Филь. Умнеть в тридцать, а жениться без мозгов в двадцать шесть. «Прекрасное» общество: справедливое и гуманное», – думала Юля, пытаясь смириться с тем, что кто-то в двадцать шесть – еще ребенок, а не взрослая тетя. Жизнь несправедлива! – Раз уж мы разобрались с возрастом, перейдем к делу. – Его высочество достал из кармана тряпочный мешочек, вытряхнул на ладонь мыслевик и шесть мелких камушков. – Присаживайтесь, Ю-лия, – махнул он на мягкий пуфик. – Может, не стоит? – засомневалась девушка. Вживлять в себя иномирские технологии было… боязно. – Забыли о нашей договоренности? – вскинул брови Фильярг. – Забудешь тут, – проворчала Юля. – Тогда могу предположить, что вы трусите? – издевательски вежливо осведомился мужчина. – Я? – вспыхнула Юля. Она встала, гордо продефилировала до пуфика, уселась, не забыв выпрямить спину. Задержала дыхание, приготовившись к жуткой боли. Фильярг не спешил. Он встал со спины, пробежался пальцами по виску, щеке, спустился ниже. Остановился в районе многострадального горла. Юля уже устала не дышать, а его высочество так и не приступил к вживлению.