— Пока нет. А чего бояться-то? — Ну гляди, — неопределенно хмыкнул Платонов. — Потом я, видно, все-таки сделал какое-то неосторожное движение, потому что фирма «Артэкс» вдруг ни с того ни с сего объявила о своей самоликвидации, о чем и поместила сообщение в газете с предложением всем, кто имеет к ней имущественные претензии, предъявить их в течение месяца со дня помещения объявления. Короче, все как у больших. И никаких документов по этой фирме раздобыть нельзя, в связи с самоликвидацией все бумаги уничтожены. Одним словом, ку-ку, малышка, свадьба отменяется в связи с отсутствием жениха и невесты. Мне, как ты понимаешь, обидно до соплей, но не смертельно. Во-первых, в моей богатой практике такое бывало много раз, а во-вторых, та же самая практика показывает, что те, кто учудил историю с «Артэксом», не остановятся и не сделаются вмиг хорошими, решив, что уже наворовали достаточно. Они просто найдут другую фирму и будут продолжать делать все то же самое. Так что шансы их выявить и доказать их вину остаются. Поэтому я долго не убивался по почившей в бозе фирме, а стал ждать, когда же она возродится. Теперь я скажу тебе еще одну важную вещь. Ты, наверное, книжки детективные читаешь, поэтому знаешь, что у каждого опера есть агентура. Знаешь? — Конечно, — снова улыбнулась Кира. — Ты мне решил ликбез устроить? — А что, не надо? Ладно, тогда сразу перейду к главному. У меня в системе Министерства среднего машиностроения был человек, звали его Юрием Ефимовичем. Он был выдающимся экспертом по драгоценным металлам, кандидатом наук, автором нескольких специальных книг. Но помимо того, что он был превосходным специалистом, он был очень хорошим человеком. Это важно, Кира, ты слушай внимательно, это важно, чтобы понять все остальное. Подавляющее большинство агентов вербуется на компромате. Это люди, которые тебя ненавидят, но выполняют твои задания, потому что боятся тебя, потому что у тебя на них что-то есть и ты их, грубо говоря, шантажируешь этим. Небольшая часть агентов работает не из страха перед тобой, а из удовольствия нагадить ближнему. И только мизерная доля сотрудничает с тобой потому, что разделяет твои взгляды и убеждения. Что называется, не за страх, а за совесть. Таких агентов берегут как зеницу ока, на них не заводят никаких личных дел и учетов, чтобы не дай бог их не расшифровать. С такими агентами часто возникает настоящая дружба, глубокая привязанность, чувство взаимного доверия и поддержки. Далеко не каждому оперативнику так везет в жизни и ему удается завербовать такого агента. Мне повезло. У меня был Юрий Ефимович Тарасов, человек безупречной честности, огромной доброты и высочайшей квалификации. Он очень помог мне в деле с уральскими приборами. После того, как скончался «Артэкс», у Юрия Ефимовича прошло сокращение в той организации, где он работал, и мы с ним решили попробовать осуществить одну комбинацию. Поскольку ему все равно нужно было менять место работы, мы задействовали все свои связи и устроили его заместителем начальника протокольного отдела Совинцентра. Не буду морочить тебе голову деталями, скажу только, что работа в протокольном отделе позволяла получать самые точные сведения о том, представители каких фирм, когда и на сколько дней приезжают в нашу страну, а также о том, куда, когда и на сколько выезжают работающие в этих фирмах российские граждане. «Артэкс», принародно объявив о своих похоронах, свою документацию уничтожил, но в Совинцентре-то остались бумаги, по которым можно точно определить, с какими иностранными государствами, фирмами и банками контактировал покойник. И если сейчас, отрыдав на похоронах, гости дружною толпою начнут посещать другой гостеприимный дом и в том же составе, то сведения эти можно будет получить в первую очередь — где? Правильно, в Совинцентре. И вот Юрий Ефимович Тарасов по моей просьбе начал работать в протокольном отделе. И проработал там ровно четыре дня. Дмитрий умолк. — Четыре дня? — переспросила Кира. — А потом что? — А потом его убили, — тихо сказал Платонов. — Это случилось в минувший понедельник. — Что, прямо вот в этот понедельник? — с ужасом спросила Кира, почему-то постучав пальцем по столу. — Прямо сейчас, на этой неделе? — Да, прямо сейчас, на этой самой неделе. Но даже за те четыре дня, что он успел проработать в Совинцентре, он нашел-таки нашу птицу Феникс, он сумел вычислить ту фирму, которая пришла на смену «Артэксу». Теперь она называется «Вариант». Не слабо, да? От отсутствия наглости эти ребята не помрут. Но дальше, Кира, дело пошло еще хуже. — Куда же хуже? Человека убили, что может быть хуже. — А ты послушай, тогда узнаешь. Славка Агаев на прошлой неделе прислал мне сообщение по телетайпу, мол, кроме приборов, на этом заводе есть еще кое-что. Я к сведению принял, но лошадей, как водится, гнать не стал, я тебе уже объяснил, что профессия у меня медлительности и аккуратности требует. Но как только про смерть Тарасова узнал, сразу же Славке в Уральск телетайпограмму засылаю: дескать, хватай под мышку все документы и дуй сюда, в Москву. Славка тут же — в самолет и примчался. В среду вечером мы с ним встретились, он зашел в министерство, позвонил мне снизу, я спустился, посадил его в машину и повез в район Таганки. Ему туда по делу нужно было, там его родственник живет, он лекарство какое-то редкое для Славкиной дочки достал. И как назло, этот родственник в тот день поздно вечером улетал в Штаты, поэтому Слава так торопился, боялся, что не застанет, что дядька этот уже в аэропорт уедет. Пока ехали, он мне поведал, что, оказывается, рабочим нашего любимого уральского завода зарплату нечем платить, у государства денег нет. Городок небольшой, все вокруг завода вертится, подработать рабочему человеку негде, поэтому без зарплаты там становится опасно: до социального взрыва совсем близко. А у завода имеются в большом количестве золотосодержащие отходы производства, которые всю жизнь отправлялись на переработку на другие заводы. Но теперь ситуация пиковая, денег на счету нет, зарплату платить нечем, и завод обращается в свое министерство с просьбой разрешить ему продавать эти отходы производства кому-нибудь за наличные. В министерстве репу почесали и решили разрешение такое дать. Правильное решение, в общем-то, приняли. И тут как тут возникает — кто? Правильно, дружочек, возникает фирма «Вариант», которая скупает эти золотосодержащие отходы по очень низкой цене, но зато за наличные, которыми можно выплатить рабочим честно заработанную ими зарплату. Теперь в третий раз прошу быть повнимательнее. Ответь мне, тебе лично золотосодержащие отходы производства нужны? — Зачем они мне? — непритворно удивилась Кира. — Что я с ними делать буду? — Ну как же, они же золото содержат. А? — Так мало ли чего они содержат, — резонно возразила она. — Надо же уметь его оттуда извлечь, а я не умею. — Умница. Отходы представляют ценность только для того, кто умеет извлекать из них золото. Теперь второй вопрос: у тебя есть технология, которая позволяет извлекать из отходов примерно половину того золота, которое там реально находится. А у меня технология более развитая, и я умею вытаскивать из этих отходов практически все золото, которое там осело. Но если я из одного и того же количества отходов могу вытянуть в два раза больше золота, чем ты, то будет только справедливо, если я заплачу заводу за эти отходы цену в два раза выше, чем платишь ты. Верно? — Пожалуй, — кивнула Кира. — По крайней мере, с точки зрения арифметики это выглядит правильным. — Теперь смотри, что происходит на самом деле. Фирма «Вариант» объявляет, что располагает технологией, позволяющей извлекать из отходов не более 47 процентов реально содержащегося в них золота. В принципе это средний показатель в нашей стране, так что выглядит он вполне нормально. Исходя из этого устанавливается продажная цена отходов, которая потом сильно занижается, поскольку оплата идет наличными. По безналичному расчету цены всегда выше, чем за наличные, это тебе известно? — Ну да, я слышала что-то такое, но никогда не вникала. — Ну и сейчас не вникай, просто прими к сведению. «Вариант» выражает готовность купить отходы, заплатив за них наличные, экспертная комиссия оценивает эти отходы с точки зрения уровня реального содержания в них золота, и, исходя из технологических возможностей по извлечению драгоценного металла, устанавливается продажная цена. Понятно? И на каждом этапе есть возможность смошенничать. Вот смотри, я покажу тебе на условных цифрах, чтобы легче было считать. Предположим, на самом деле в отходах на каждый килограмм приходится один грамм золота, а комиссия пишет в заключении, что его там не один грамм, а всего ноль целых четыре десятых грамма. Дальше, «Вариант» говорит, что может извлечь 47 процентов золота, то есть из каждых реально содержащихся 100 граммов золота может вытащить на свет божий не более 47 граммов. А на самом деле он и не собирается ничего извлекать, он перегонит эти отходы за рубеж, а по их технологии уже давно извлекают до 86 процентов. Мы, честные и наивные, полагаем, что ценность отходов для фирмы «Вариант» измеряется ценой того золота, которое она может извлечь, то есть ценой сорока семи процентов из четырех десятых грамма на каждый килограмм отходов. Ну-ка посчитай, сколько это будет, если грамм золота стоит, к примеру, 10 долларов. — Сейчас, — Кира наморщила лоб. — 47 процентов — это примерно половина, половина от четырех десятых грамма — две десятых. Если из каждого килограмма отходов «Вариант» может извлекать по две десятых грамма золота, то, чтобы получить один грамм, нужно купить 5 килограммов отходов. Стало быть, из пяти килограммов можно извлечь золота примерно на десять долларов, поэтому цена за килограмм не должна превышать двух долларов, иначе будет невыгодно. А если на самом деле в отходах на каждый килограмм приходится целый грамм золота да технология позволяет извлекать 86 процентов, то цена одного килограмма отходов должна быть восемь долларов шестьдесят центов, не больше. Я не обсчиталась? — Кира, ты не только красивая, но и умная. Теперь вспомни, что добрые дяди из администрации завода делают существенную скидку фирме «Вариант» за то, что она платит наличными, и берут с нее не два доллара, а всего один за килограмм отходов. В результате «Вариант» покупает отходы по цене в восемь раз меньшей, чем тут же перепродает за рубеж. В восемь раз! Ты понимаешь, какие это огромные прибыли? И вот о таких веселых праздниках длинного доллара мне и поведал Славка Агаев, пока я вез его в машине на Таганку, где живет его дядька. Документы по золоту я у него забрал, а по приборам — ему оставил. Высадил его у дома, руку пожал… И все. — Что — все? — не поняла Кира. — Убили его. Похоже, прямо в подъезде, где его родственник живет. Теперь, Кира, мы подходим к самому главному. Это все только присказка была. Вчера днем вызывает меня мой новый начальник и говорит, что гражданин Сыпко, неуемный наш народный мститель, снова бумагу на меня накатал, что, мол, бездельник я и обманщик, он свое дело сделал, в известность компетентные органы поставил, а органы спят и просыпаться не собираются, не иначе как взятку взяли за то, чтобы спать крепче. Начальник вызывает меня к себе и начинает задавать вопросы, требует все документы по проверке уральского завода показать. А я-то понимаю прекрасно, что когда дело о ТАКИХ прибылях идет, то все на самом верху завязано и верить никому нельзя, даже собственному начальнику. Кто угодно может оказаться предателем и провокатором, а особенно если человек новый, то всегда есть опасность, что специально назначенный. Ведь Юрий Ефимович мой как раз таким и был. В общем, документы по золоту показывать нельзя даже под страхом смерти. Столько сил и времени потрачено на это дело, что с дурна ума загубить — прощения мне не будет. И потом, я же о Славке в тот момент подумал. Я был уверен, что он уже в свой Уральск прилетел. Представляешь, ему, молодому оперативнику с периферии, такое дело поднять! Я и так в главке, мне дальше двигаться некуда, но и то обидно дело сгубить, а Славке-то еще расти и расти, ему карьеру делать надо. Короче, уперся я в тот момент рогом и бормочу что-то невнятное, только чтобы документы начальнику не показывать. И вдруг он мне объявляет, что на счет фирмы, где работает моя жена, перечислено двести пятьдесят тысяч долларов. И знаешь, от кого? От фирмы «Артэкс». Предсмертный, можно сказать, подарочек. Якобы за то, чтобы я дело замарафетил и потихоньку развалил. Я еще в себя прийти не успел от такой новости, а начальник мне сообщает, что Слава Агаев убит. Видели, как мы вместе из министерства вышли, в машину мою сели, а через полчаса его нашли на улице Володарского мертвым. И документов по приборам при нем не обнаружили. И смотрит на меня мой начальник нехорошими глазами. И понимаю я, что обвиняет он меня во взяточничестве и убийстве, и как мне от этого отмыться — не представляю. Откуда деньги у жены на фирме — ума не приложу. Кто Юрия Ефимовича убил? Кто Славика зарезал? И времени на все про все у меня — десять минут. Вышел я из кабинета начальника, якобы к себе пошел за документами по Уральску, а сам бегом к выходу — и в метро. К вечеру меня, наверное, в розыск объявили, ну уж к сегодняшнему-то утру — наверняка. Выехать из Москвы я не могу, да и не хочу, потому что хочу в первую очередь не только отсидеться, но и разобраться, что же вокруг этого дела происходит. Алиби на момент убийства Славки у меня нет. Я в это время в машине ехал один. Доказать, что не знаю про деньги от «Артэкса», я не могу. Как только меня обнаружат, сразу же запрут в камеру, и тогда я уже ни в чем не разберусь и ничего не докажу, потому что тогда документы по золотым отходам попадут в чьи-нибудь руки, и все дело рухнет, как карточный домик. А мне жалко. Когда с делом столько возишься, начинаешь относиться к нему как к продукту своего творчества. И потом, я же нормальный человек, в тюрьму-то я идти в любом случае не хочу. Вот с такой бедой я и ехал в метро, когда ты меня увидела. Как тебе мой рассказ? — Ничего. Кира замолкла и принялась соскребать ложечкой остатки варенья из розетки, потом сунула ложку в рот, слизнула варенье, постучала мельхиором по мелким ровным зубкам. — И в чем ты видишь мою роль? — Ты должна стать моим голосом, моими ушами и моими глазами. Я не могу выходить из дома, потому что меня ищут. Я не могу никуда звонить из твоей квартиры, потому что велика опасность, что у моего абонента стоит определитель номера, после чего вычислить адрес, где я нахожусь, — дело трех минут. Поэтому звонить будешь только ты и только из автоматов, причем из разных частей города. Будешь говорить то, что я попрошу, и передавать мне то, что тебе ответят. Будешь ездить туда, куда я скажу, и рассказывать мне, что ты там видела. Для этого тебе и придется взять отпуск. — Угу, — кивнула Кира. — А что все это время будешь делать ты? Я буду ходить, звонить, смотреть, разговаривать, а ты что будешь делать? — А я… — Платонов пожал плечами, потом оглядел кухню и улыбнулся. — Хочешь, я тебе квартиру отремонтирую? Я все умею: и потолки белить, и обои клеить, и плитку класть могу, полы отциклевать, стены штукатурить. Если ты достанешь все материалы, я сделаю ремонт. Хочешь? Дмитрий не лгал. Он действительно все это умел, и умел хорошо. За его плечами была не одна отремонтированная квартира, хозяйками которых были одинокие женщины «чуть за сорок». Платонов умел быть благодарным и не терпел нахлебничества. 2 Дмитрий повернулся на другой бок, и раскладушка под его массивным телом страдальчески заскрипела. Кира постелила ему на кухне после того, как он заявил ей: — Я совсем потерял голову от тебя, но это не означает, что я буду вести себя как грубая скотина. Ты просто запомни: я очень хочу в одну постель с тобой, но сделаю это только тогда, когда ты сама захочешь, ни минутой раньше. Я не хочу ставить тебя в сложное положение, поэтому больше возвращаться к этому вопросу не буду. Если когда-нибудь ты захочешь, ты скажешь мне об этом. Договорились? Женщине ничего не оставалось, кроме как согласиться. Платонов повторял эту фразу множество раз в своей жизни, и она, как правило, срабатывала именно так, как ему было нужно. Женщина чувствовала себя привлекательной и желанной, что было немаловажно для поддержания ее хорошего отношения к Диме, но в то же время делать первый шаг обычно было трудно. Приглашение в постель оттягивалось, и это было ему на руку. Случись такая необходимость, Платонов мог бы продемонстрировать свои сексуальные достоинства любой женщине независимо от ее возраста и внешности, с этим у него проблем не было, но по возможности он все-таки старался этого избегать. Главным было создать атмосферу, убедить свою временную помощницу в том, что он ее хочет, но терпеливо ждет, создавая при этом совершенно незаметные, но абсолютно непреодолимые препятствия к тому, чтобы она сама заявила о своем желании. Для этого надо было играть роль целомудренного романтика, для которого душа важнее телесных радостей, и Платонову такая роль всегда вполне удавалась. Конечно, исполнять «мужские» обязанности по отношению к гостеприимной хозяйке ему рано или поздно приходилось, и он делал это хорошо и не без удовольствия, искусство состояло лишь в том, чтобы оттянуть сей момент поближе к концу знакомства. Однако сегодня вечером ему показалось, что хорошо отлаженный механизм дал какой-то сбой. Да, глаза Киры горели жарким огнем, когда она смотрела на него, окидывала взглядом его мускулистое тело, но в этом огне он не учуял знакомой искорки. Она явно была взбудоражена неожиданным поворотом в однообразной «библиотечной» жизни, но зова тела Дмитрий так и не услышал, как ни напрягал свой внутренний слух. Ему даже показалось, что Кира вздохнула с облегчением, когда он выразил готовность спать в кухне на раскладушке. Он улегся поудобнее и начал прислушиваться к доносящимся из комнаты шорохам, пытаясь по привычке угадать, чем занимается Кира. Вот скрипнул раскладывающийся диван, щелкнула дверца тумбы для белья — Кира стелила постель. Потом легкие шаги послышались из прихожей, закрылась дверь ванной, послышался шум льющейся из душа воды. Платонов пытался представить себе обнаженную женщину в ванной, это ему удалось, но мужского интереса к ней он не ощутил. Воду выключили, едва слышно звякнула о кафель пластмассовая петля — Кира сняла с держателя полотенце. Стук баночки с кремом о стеклянную полочку. Дмитрию казалось, что он видит каждое ее движение, каждый жест. Клацнула задвижка на двери, Кира вышла из ванной. Шаги замерли почти сразу — видно, она остановилась в прихожей. Платонов понял, что она хочет зайти на кухню и не может решиться. Наконец она подошла к нему, не зажигая свет. — Дима, — шепотом позвала она. — Ты еще не спишь? — Нет, — ответил он в полный голос. Он по опыту знал, что если женщина хочет сейчас заявить ему о своем согласии на близость, то разговаривать с ней нужно громко, ни в коем случае не понижая голос, чтобы сразу же разрушить атмосферу интимности. Темнота и шепот — лучшие друзья соблазна и злейшие враги целомудрия. Неожиданно Кира зажгла свет и присела на табуретку. — Ты хочешь о чем-то спросить? — догадался Дмитрий. — Да. — Она помялась. — Знаешь, то, что ты мне рассказал… В общем, это звучит достаточно необычно. Мне бы хотелось тебе верить, но… Но я не могу. Ты прости меня, Дима. Я тебе не верю. Он резко поднялся и сел, спустив ноги на покрытый линолеумом пол. — Мне уйти? — холодно спросил он. — Ни в коем случае, я совсем не имела это в виду. Ты в беде, это очевидно, и тебе негде ночевать. Я предложила тебе свою помощь и не собираюсь отказываться от своих слов. Просто мне кажется, что ты меня обманул и твоя беда — вовсе не та, о которой ты мне рассказал. — Я сказал тебе правду. Как я могу тебя убедить? — Ты действительно работаешь в Министерстве внутренних дел? — Действительно. — Ты можешь показать мне свои документы? — Господи, ну конечно, — облегченно рассмеялся Платонов. — Мне нужно было сразу это сделать. Извини. Он протянул руку к висящему на спинке стула пиджаку и вытащил из кармана служебное удостоверение. — Вот, пожалуйста. Кира внимательно прочитала все, что было написано в удостоверении, и улыбнулась. — Так ты подполковник? — А что, не похож? — Никогда не видела настоящих подполковников из МВД. Только в кино. Ты не сердишься на меня? — Ну что ты, все нормально. Было бы странно, если бы ты взяла и поверила мне на слово, если учесть, что мы знакомы всего несколько часов. В ее карих глазах Дмитрий снова уловил отблески пламени, делавшие их похожими на обжигающе горячий жидкий шоколад. — Тебя завтра разбудить или ты сам просыпаешься? — спросила она как ни в чем не бывало. — Я сам проснусь, как только ты встанешь. У меня сон чуткий. — Тогда спокойной ночи. Тебе не холодно? Может быть, принести тебе еще плед укрыться? — Спасибо, не нужно. Мне здесь очень хорошо, правда. Спасибо тебе. Кира выключила свет и ушла к себе. Дмитрий услышал, как она зажгла бра над диваном и легла. Вот и все, подумал он, временное убежище он нашел, теперь надо подумать о том, как ему разобраться с обвинением в убийстве и получении взятки. 3