Лесников морщился и потихоньку ворчал в кабинете у Насти, что необъективность Русанова вяжет им руки и мешает. Настя отшучивалась и предлагала рассматривать коллегу из министерства в качестве фильтра, через который не пройдет плохо обоснованное обвинение. — Если окажется, что Платонов виноват, и дело дойдет до адвоката, все наши доводы будут подвергаться сомнению и критике. Пусть уж лучше это произойдет сейчас, а не в суде. Информацию, которую удалось раздобыть в воскресенье, Настя и Лесников в понедельник с утра обсудили с Русановым и Юрой Коротковым. Когда речь зашла о мужчине с «дипломатом» из темно-бордовой кожи, Русанов заметно скис. — Ребята, не хочу вам карты путать, поэтому скрывать не буду. У Димки есть такой «дипломат». — Это точно? — спросил Коротков. — Абсолютно точно, — вздохнул Сергей. — Моя Алена купила и подарила нам с ним одинаковые кейсы. У меня дома такой же лежит. — Принеси, пожалуйста, — попросила Настя. — Покажем его водителю. Хотя нет, лучше возьми у жены Платонова его собственный. Она никак не могла решить, говорить ли Русанову о своих подозрениях в части убийства Юрия Ефимовича Тарасова. В конце концов, начать можно и не в лоб. — Ты можешь вспомнить все, что касается Платонова, начиная с прошлого понедельника? — спросила она невинным голосом. — С понедельника? Попробую, — неуверенно начал Русанов. — В понедельник с самого утра я с ним разговаривал по телефону… — Когда? Точное время, пожалуйста. — Вера уже ушла на работу, она уходит в восемь десять — восемь пятнадцать. После этого я погладил брюки, это заняло минут пятнадцать. Потом я сделал два звонка, оделся и уже собирался уходить, и как раз в это время мне позвонил Дима. Значит, было около девяти. Может быть, без пяти девять, вот так примерно. — О чем был разговор? — О Лене. У нее скоро день рождения, и Димка советовался со мной насчет подарка. — А что, в таких советах есть необходимость? — удивился Лесников. — Ведь он знаком с твоей сестрой достаточно давно, чтобы самому ориентироваться. — Дело в том, что в прошлом году у нас вышла осечка. Мы оба знали, что Алена любит гранаты, и оба как дураки притащили ей гранатовые гарнитуры, причем почти одинаковые. Вот чтобы такое не повторилось, Димка и позвонил мне. — Понятно. Откуда он вам звонил? Из дома? — Наверное. Я не спрашивал, но думаю, что из дома. — А какая необходимость была звонить вам с утра пораньше, если все вопросы можно было решить на работе? Вы же в одном здании работаете. Он не объяснял? — Он сказал, что хочет с утра заехать в пару магазинов, а потом уже приедет на работу. — Хорошо, давай дальше. — Потом днем я его несколько раз видел в министерстве. Мы сидим на разных этажах, но в коридорах то и дело сталкиваемся, ну и заходим друг к другу, конечно… Русанов продолжал вспоминать, где, когда и сколько раз он видел своего друга в понедельник, вторник и среду, о чем разговаривал с ним, как тот выглядел, не был ли возбужден или, наоборот, расстроен и подавлен. Настя делала пометки в блокноте и думала о том, что алиби у Платонова на утро понедельника, пожалуй, нет. Наоборот, все выглядело как нельзя более подозрительно. Мог Платонов позвонить Русанову сразу после убийства Тарасова? Мог. В здании Совинцентра полно телефонов, в том числе и автоматов. А еще в здании Совинцентра великое множество дорогих магазинов, где можно быстренько купить любой подарок любимой женщине. Совместил полезное с приятным, убрал слишком информированного агента, купил подарок ко дню рождения любовницы и спокойненько поехал на работу. Конечно, для этого нужно обладать немалой выдержкой и железными нервами, но кто сказал, что Дмитрий Платонов ими не обладает? Водитель Стас Шурыгин видел, как уехала машина, которая привезла на улицу Володарского Славу Агаева. Но Игорь Лесников совершенно правильно предполагает, что машина могла свернуть за угол и остановиться, а Платонов мог вернуться к дому, куда вошел Агаев и откуда он через несколько минут вышел. Во всяком случае, кейс из бордовой кожи у него есть. А лица водитель не рассмотрел… И про Совинцентр Платонов с Русановым разговаривал. И в среду с утра был каким-то озабоченным, задумчивым, отвечал невпопад. Все одно к одному. Одно к одному… 2 Стас Шурыгин не очень-то обрадовался, увидев Лесникова, но сдержался, виду не подал. — Еще вопросы? — хмуро спросил он, вяло пожимая руку Игорю. — Почти, — улыбнулся Лесников. — Сейчас проедем с тобой в прокуратуру, к следователю. Там дел минут на пятнадцать, и ты свободен. — Зачем? — подозрительно спросил Стас. — Зачем в прокуратуру? А здесь нельзя? — Нельзя. Да чего ты боишься-то? Ты же свидетель, а не обвиняемый. Ладно, ладно, поехали, это не больно. В кабинете следователя Стасу объявили, что сейчас в присутствии понятых ему предъявят несколько «дипломатов» и он должен будет сказать, какой из них похож на тот, что он видел в руках у остановившегося перед машиной человека. На столе в ряд были выставлены шесть разных кейсов, обтянутых кожей разных оттенков — от ярко-красного до темно-бордового. Следователь попросил задернуть шторы, чтобы создать в кабинете полумрак, и зажечь мощную лампу, направив ее свет на стол. — А это зачем? — удивился Шурыгин. — Для восприятия цвета, — пояснил Лесников. — На улице уже смеркалось, а «дипломат» ты видел в свете фар. Ведь так? — Ну, — подтвердил Стас. — При таком освещении цвет воспринимается по-другому, не так, как при дневном свете. Понял? — А, ну да. Стас внимательно оглядел все шесть «дипломатов» и уверенно прикоснулся к одному из них. — Вот такой, в точности такой, — уверенно сказал он. — И цвет, и металлическая окантовка. Отпустив Шурыгина и понятых, Лесников удрученно покачал головой. «Дипломат», на который так уверенно показал свидетель, был взят сегодня утром у жены Платонова Валентины. Это именно его в прошлом году подарила Платонову Лена Русанова. 3 Ближе к вечеру Насте позвонил Андрей Чернышев. По его голосу она поняла, что не зря он боялся очередного понедельника. — Опять? — только и спросила она. — Опять, — подтвердил он с отчаянием. — Девятимиллиметровый револьвер Стечкина, выстрел в затылок примерно с двадцати пяти метров. — Где? — Ох, Аська, совсем не там, где ты думаешь. Я уже посмотрел по той карте, которую ты мне с компьютера распечатала. По первым четырем точкам у нас с тобой получился Хорошевский район, а когда добавилась пятая, предполагаемый центр сместился на восток. Примерно в район Беговых улиц, Белорусского вокзала, Тверской. Бывший Фрунзенский район или Свердловский. Ни черта не понимаю. — И кто потерпевший? — Местный житель, шел на электричку. Работает в Москве на обувной фабрике мастером цеха. Господи, ну кому он-то мог помешать? — Андрюшенька, если мы имеем дело с сумасшедшим маньяком, то ему может помешать кто угодно, даже родная мать. На то он и маньяк. Только уж больно хорошо он стреляет для сумасшедшего, ты не находишь? — Уже нашел. Так кого отрабатывать будем в первую очередь? Психически больных или спортсменов-стрелков? — И тех, и других. — Ну, ты идеалистка! — грустно усмехнулся Андрей. — Где столько людей взять? У меня инкубатора нет, а то бы я их собственной задницей высидел. — Послушай, а почему твое руководство не ставит вопрос о создании группы совместно с нами? Убийства происходят в области, но ведь потерпевшие-то — москвичи, кроме последнего. — Да у них там свои причуды, мудрят чего-то, политес соблюдают. Я знаю, что вопрос прорабатывался, а результата пока нет. А что, без официального приказа ты мне помогать отказываешься? — Нет, конечно, что ты, я все сделаю, что нужно. У нас же с тобой отношения не служебные. Давай я тебя сведу с Борей Шалягиным, он сейчас командир отряда в нашем спецназе, в прошлом чемпион Европы по стрельбе. Он тебя сориентирует на первых порах. Хочешь? — Хочу. Спасибо, Асенька. 4 Кира пришла поздно, и Платонов весь извелся, ожидая ее. С утра она отправилась на работу, чтобы оформить отпуск, потом позвонила, как и велел Дмитрий, Каменской. — Не могу пока сказать ничего определенного, — сказала ей Каменская. — То, что вы мне вчера сказали, частично подтвердилось, но нужно еще кое-что проверить. Может быть, у Дмитрия есть версии, объясняющие, кто и почему мог убить Агаева? — Я не знаю, — растерялась Кира. — Он мне не говорил.