Сын генерала Заточного, шестнадцатилетний Максим ждал звонка от своей девушки, поэтому подскочил к телефону, едва тот успел в первый раз тренькнуть. Голос в трубке был женским, но совсем не тем, который ожидал услышать юноша. — Добрый вечер, — вежливо поздоровалась женщина. — Я могу поговорить с Иваном Алексеевичем? — Пап, это тебя! — крикнул Максим и тихонько добавил умоляющим голосом: — Только не долго, ладно? Мила должна позвонить. — Ладно, — шепотом пообещал отец. — Слушаю вас. — Иван Алексеевич, я звоню по поводу Платонова. Вы можете мне что-нибудь сказать? — Ничего. А что вы хотите, чтобы я вам сказал? — Очень жаль. Если бы все звенья в цепи были полноценными, вы бы уже сказали мне, что Платонов невиновен и может больше не скрываться. Ищите гнилое звено, Иван Алексеевич. Я позвоню вам через некоторое время. Женщина повесила трубку. Ищите гнилое звено! Легко сказать. А как выполнить? Заточный быстро достал из кармана пиджака, висящего на стуле, записную книжку и набрал номер полковника Гордеева. — Кто занимается убийством Агаева и розыском Платонова? — спросил он. — Из моих — Лесников, Коротков, Каменская. От министерства — подполковник Русанов. Дело у вас на контроле? — Считайте, что так. Официально оно на контроле в Главном управлении уголовного розыска. Но я за ним слежу очень внимательно. — Я могу узнать, почему? — Потому что Платонов — мой подчиненный. Виктор Алексеевич, мы можем с вами встретиться? — Как срочно? — Очень срочно. — Завтра с утра? — предложил Гордеев. — Годится. — Во сколько мне приехать? — Если не возражаете, лучше я к вам подъеду. К восьми часам удобно? — Буду ждать. Заточный вышел на кухню и уселся на широкий подоконник — излюбленное место для неторопливых размышлений. Четыре человека, трое — из ГУВД Москвы, один — из министерства. Кого-то из них неизвестная женщина, дважды звонившая ему по телефону, назвала гнилым звеном. И он, генерал Заточный, должен понять, что она имела в виду. Судьбу Дмитрия Платонова эта женщина отдала в его руки. Что должны означать ее слова? Только одно: она звонит как минимум двум из четырех человек и дает им разную информацию. Только собранная воедино, эта информация может пролить свет на историю с Агаевым и Платоновым. Может быть, она даже звонит всем четверым. И собраться эта информация должна в руках у него, Заточного. Но почему-то никто из бравой четверки не идет к нему с рассказами о звонках таинственной незнакомки. Хорошо, допустим, ребята с Петровки с ним, генералом Заточным, вообще незнакомы и им и в голову не приходит обращаться к нему. Но уж своему-то шефу полковнику Гордееву они должны были рассказать. А Гордеев обязательно пришел бы к генералу, потому что знает, что именно Иван Алексеевич направил в группу Сергея Русанова. Может быть, так все и было и гнилым звеном оказался именно Гордеев? Неприятно. Но это тоже надо иметь в виду как возможный вариант. Завтрашний разговор на Петровке будет непростым, Иван Алексеевич это предчувствовал. Обижать людей нельзя. Но и верить нельзя никому. Новый звонок телефона вывел его из тяжких раздумий. Через несколько мгновений в кухню заглянул сын. — Папа, это снова тебя. Опять женщина. — Та же самая? — встрепенулся генерал. — Нет, другая. У тебя что, бес в ребро? — Балда, — генерал шутливо щелкнул Максима по макушке и быстро прошел в комнату, где стоял телефон. — Слушаю вас. — Иван Алексеевич, это майор Каменская из Московского уголовного розыска. Простите, что так поздно звоню, но у меня неотложное дело… 3 К утру погода резко испортилась. Если до этого целую неделю было тепло и солнечно и все говорило о ранней бурной весне, то сегодня с утра снова настала хлипкая и слякотная зима, на корню убивающая хорошее настроение и порождающая только одно желание: принять горячую ванну, завернуться в теплое одеяло и спать, спать, спать… По дороге на работу Настя промочила ноги, по рассеянности наступив на покрытую тонюсеньким ледком глубокую лужу и провалившись в нее по щиколотку. Но она даже не обратила на это внимания, поглощенная предстоящим разговором со своим начальником и с чиновником из министерства. Вчера озарение пришло к ней слишком поздно, но она все равно позвонила Колобку-Гордееву, а тот посоветовал ей связаться с генералом Заточным и даже дал его телефон. — Заточный держит дело на контроле и собирается завтра с утречка снимать с нас стружку, — сообщил ей Виктор Алексеевич. — Дай ему пищу для размышлений, чтоб время зря не терял и сны сладкие не смотрел. — Вы его за что-то не любите? — спросила удивленная таким оборотом Настя. — А за что мне его любить? — отпарировал Гордеев. — Это же он настоял, чтобы с вами работал Русанов, который у вас на руках гирями повис и не дает собирать улики против Платонова. Все понятно, своего подчиненного выгородить хочет, его за это упрекать нельзя, но и любви к нему этот факт особо не прибавляет. Хотя, конечно, если бы я был его подчиненным, то рассуждал бы иначе. Вообще-то он мужик хороший, я о нем много доброго слышал. Но не нравится мне этот завтрашний сходняк, который он затеял. Зачем ему со мной встречаться? Рассказывать, какие у меня сотрудники плохие и неумелые? Так я про своих сотрудников и так все знаю, и получше его. Советы давать, как раскрыть убийство Агаева и как найти Платонова? Так чего ж он тянул столько времени, если знает, как это сделать. Сказал бы сразу. Или он что-то узнал, что-то такое, что в корне меняет всю картину. Тогда и твоя информация ему пригодится, и завтра он уже не будет тратить время на то, чтобы все соединить вместе, а сделает это за ночь. А утром явится на Петровку доставать кроликов из шляпы. — Виктор Алексеевич, боязно мне что-то, — призналась Настя. — А вдруг он — лицо заинтересованное? Платонов мне доверился, и если он действительно не виноват, а я выдам доверительную информацию не в те руки? Не может так получиться? — Стасенька, вероятность такая есть всегда, но давай рассуждать по возможности здраво. Тот, кто является лицом заинтересованным, должен Платонова утопить, весь смысл в этом. Зачем Заточный подсунул нам Русанова? Затем, что Русанов — близкий и давний друг Платонова и будет стоять на ушах, чтобы его спасти. Спасти, деточка, а не утопить. Если бы Заточный был заинтересованной стороной, он бы никогда не прислал Русанова. Ты согласна? — Ну, в общем, — неуверенно ответила Настя. — Поэтому набирай-ка номер и звони генералу. И ничего не бойся. Она так и сделала и теперь с нетерпением ждала встречи с Иваном Алексеевичем. Без пяти восемь она сидела в кабинете у своего начальника Гордеева, обутая в форменные черные туфли взамен поставленных сушиться кроссовок. Виктор Алексеевич молча стоял у окна, повернувшись к ней спиной и сосредоточенно созерцая оседающий на тротуаре мокрый снег. Без трех минут восемь вошел генерал Заточный. По его осунувшемуся лицу сразу стало понятно, что сладких снов ночью он и впрямь не смотрел. Настя решила соблюсти пиетет и вскочила с кресла, вытянувшись в струнку. — Доброе утро, — как-то по-домашнему поздоровался генерал и протянул руку Насте, которая стояла ближе, чем полковник Гордеев. — Майор Каменская — это вы? — Так точно, товарищ генерал. — Не нужно, Анастасия Павловна, — Заточный забавно сморщил нос. — Поскольку вы ходите исключительно в цивильном, а форменные туфли надели только потому, что промочили ноги, то я для вас буду Иваном Алексеевичем. Он легко рассмеялся, окидывая Настю с ног до головы теплым взглядом желтых тигриных глаз, и от этого ей стало не по себе. Заточный прошел вперед, чтобы пожать руку Гордееву, и, глядя ему в спину, Настя вдруг с ужасом поняла, что этот человек ей нравится. Интересно, откуда он узнал про промокшие кроссовки? То, что она, Анастасия Каменская, круглый год ходит в джинсах и свитерах или майках, ни для кого не секрет, а то, что генерал об этом знает, говорит только о том, что он не поехал на Петровку «на авось», а постарался узнать хоть что-нибудь о людях, с которыми ему придется утром разговаривать. Это, конечно, огромный плюс генералу, потому что это означает, что и на руководящем посту он остался первоклассным сыщиком, а не превратился в самовлюбленного, сытого, ленивого аппаратчика. Но как же он узнал, что она промочила ноги? Видел, как она шла от метро и вляпалась в эту чертову лужу? Заметил, что тогда на ней были кроссовки, а теперь туфли? Но в этом случае он пришел бы на Петровку одновременно с ней, а не на десять минут позже. Впрочем, мало ли в какой кабинет он мог зайти до того, как пришел к Гордееву. Но больше всего поразили Настю его глаза, жившие какой-то своей особой жизнью, теплые, как два маленьких солнышка, озарившие внезапно сухое скуластое лицо генерала ярким радостным светом. — Итак, — начал генерал, присаживаясь за длинный стол для совещаний, — подведем итог всему, что у нас было на вчерашний день. Некая женщина звонит мне и говорит, что я являюсь центральным звеном и ко мне с разных сторон будут подцепляться другие звенья, а в результате получится цепочка, которая и докажет невиновность Дмитрия Платонова. Далее, эта женщина звонит вам, Анастасия Павловна, и сообщает, что Дмитрий не виноват, что он встретился с Агаевым, посмотрел привезенные им документы по приборам, содержащим драгметаллы, отвез его на улицу Володарского и уехал. Сообразуясь с этим, вы, Анастасия Павловна, проверяете показания Платонова. Частично они подтверждаются, Агаев действительно приезжал в указанное время на улицу Володарского к своему родственнику, вышел из дома вместе с ним и был к тому моменту здоровехонек. Более того, приехал он туда действительно на машине, совпадающей по описанию с той, на которой ездит Платонов. Но есть неприятная деталь: спустя некоторое время после отъезда этой машины возле дома, куда зашел Агаев, появляется некий мужчина с «дипломатом», весьма схожим с тем, который имеется у Платонова. Протокол допроса Стаса Шурыгина и протокол опознания, верно? Настя молча кивнула, напряженно вслушиваясь в слова генерала. — Пойдем дальше. Никаких документов по списанию приборов при Агаеве обнаружено не было. Эта часть рассказа Платонова не подтверждается. Более того, я успел выяснить, что Агаев вместе с Платоновым действительно работали по выявлению махинаций с этими приборами на заводе в Уральске-18, но замешанная в злоупотреблениях фирма «Артэкс» больше не существует. Таким образом, работа по приборам актуальность потеряла. И случилось это достаточно давно. Так что связывать смерть Агаева с этими приборами вряд ли правильно. Похоже, что Платонов хочет увести нас в сторону, привлекая наше внимание к документам по списанию приборов. Вам не кажется? Генерал повернулся к Насте и посмотрел на нее своими желтыми глазами, которые на этот раз излучали неловкость и просьбу извинить за столь кощунственное предположение. — Нет, мне не кажется, — твердо сказала Настя, стараясь не встречаться взглядом с глазами Заточного. — Зато мне кажется, что убитый на прошлой неделе в Совинцентре Юрий Ефимович Тарасов был агентом Платонова именно по проблемам, связанным с уральским заводом. И если Тарасов продолжал что-то делать для Платонова, то, выходит, работа по Уральску актуальности не потеряла. И я хотела бы знать, в чем тут дело. Ведь если Тарасова убили потому, что он узнал что-то крайне опасное для преступников, значит, они продолжают действовать. И ответить на наши вопросы может только сам Платонов, потому что Слава Агаев убит и Юрий Ефимович тоже убит, а по делу такой сложности наверняка больше никто информацией не обладает, потому что ни один нормальный сыщик ею ни с кем делиться не будет. — Ну что ж, Анастасия Павловна, вы сами ответили на все вопросы, — улыбнулся Заточный. — То, чего вам так не хватает, и есть та информация, которая должна была поступить ко мне, но почему-то не поступила. Вы оказались хорошим, крепким звеном, а вот другое или даже, возможно, другие звенья оказались подпиленными. Информация, которую дал Платонов, через них не прошла, и я ее не получил. И вот я хочу задать вам вопрос: кто? Кто оказался этим гнилым звеном? Лесников? Коротков? Русанов? — Русанова сразу отбрасывайте, — хмуро буркнул Гордеев. — Остаются мои ребята. — И что же вы решили? — виноватым голосом спросил генерал, словно ему и в самом деле было ужасно неудобно, что вот такой уважаемый человек полковник Гордеев из-за глупого каприза генерала Заточного вынужден теперь подозревать в чем-то нехорошем своих любимых подчиненных. — А что мы можем решить? Проверять будем вдвоем с Анастасией. Русанова привлечем. — Меня возьмете в компанию? И снова Заточный повернулся к Насте и обогрел ее теплом своих желтых глаз. И снова она поежилась, как от озноба, потому что желтые тигриные глаза генерала Заточного вселяли в нее безотчетный страх. — Конечно, добро пожаловать, — вымученно улыбнулась она. — Отлично. Заточный легко поднялся, словно в коленях у него были вмонтированы пружины, и сделал шаг в сторону двери. Потом остановился и обернулся к Насте: — В котором часу у вас проводится утренняя оперативка? — В десять. — Сейчас четверть десятого. Где мы могли бы с вами побеседовать? — Со мной?