— А теперь что? — А теперь самая тягомотина начнется. Будем искать следы тех людей, которые имели дело с «Артэксом». Вот их имена. У меня есть сильные подозрения, что Юрий Ефимович Тарасов искал в ваших бумагах именно эти сведения. Ирина разложила папки на своем столе, Настя устроилась за столом Светланы Науменко, которая приболела и на работу не пришла. Через некоторое время впервые всплыло название фирмы «Вариант», после чего работа пошла быстрее, и уже к обеду стало понятно, что «Вариант» в полном объеме пришел на смену скончавшемуся «Артэксу». 2 По просьбе Платонова Кира принесла охапку газет, печатающих деловые объявления. Дмитрий объяснил ей, что нужно делать, и они погрузились в молчание, просматривая с карандашом в руках многостраничные издания. Платонов быстро устал, от зрительного напряжения у него заболели глаза, мелкие буквы стали сливаться. Кира же, напротив, работала как ни в чем не бывало, полностью погрузившись в выполнение задания и ни на что не отвлекаясь. — Неужели у тебя глаза не устают? — удивился Платонов, запрокидывая голову с закрытыми глазами, чтобы немного передохнуть. — Нет, а что, должны уставать? — откликнулась Кира, не отрываясь от газеты. — Счастливая, — завистливо вздохнул он. — А у меня такое чувство, что мне песку в глаза насыпали. Она молча пожала плечами, не отводя глаз от печатного текста. Через некоторое время она вдруг сказала: — Дима, если тебе трудно, давай я сама все газеты просмотрю. А ты займись чем-нибудь другим. — Я начну обои клеить в прихожей, хорошо? — оживился Платонов. Он быстро переоделся в старые тренировочные брюки, найденные Кирой в глубине шкафа, и принялся за работу. Клей ложился ровно и хорошо схватывался, стены постепенно покрывались светлыми, с золотым рисунком, обоями, и Дмитрия охватило знакомое радостное чувство, которое всегда появлялось, когда работа спорилась и становился виден результат. Даже резать рулоны сегодня ему удавалось так, что рисунок на стыке полос совпадал с точностью до миллиметра. Спохватился он только тогда, когда понял, что занимается прихожей почти три часа и за это время не слышал ни одного звука, кроме шелеста переворачиваемых страниц. Дмитрий осторожно заглянул в комнату. Кира сидела в той же позе, в какой он ее оставил, и внимательно просматривала газеты. — Кира, может, сделаешь перерыв? — предложил он. — Я чай свежий заварю. — Я не устала, — негромко ответила она, не поднимая головы. Платонову стало неловко, он решил отложить чаепитие и закончить клеить обои. Если Кира не устала, то и ему придется еще поработать, чтобы не выглядеть лентяем. Когда он намазывал клеем последнюю полосу, послышался ее голос: — Кажется, я нашла. Фирма «Вариант» объявляет о прекращении своей деятельности и предлагает всем, у кого есть к ней претензии, предъявить их в течение месяца со дня опубликования объявления. Дмитрий бросился в комнату. — Где? Покажи! — Вот здесь, я обвела карандашом. Он внимательно прочитал набранный мелким шрифтом текст. Так и есть, «Вариант» пошел по тому же пути, что и его предшественник «Артэкс». Но почему? Неужели Сережка Русанов где-то сделал неосторожное движение и спугнул их? Обидно. Серега — опытный сыщик, но от ошибок не застрахован никто. В конце концов, и сам он, Платонов, несколько месяцев назад спугнул «Артэкс». — Это то, что ты искал? — спросила Кира, внимательно наблюдавшая за ним. — Да. Спасибо тебе. — Ты расстроен? — Конечно. Теперь они с чистой совестью уничтожат все документы по золотосодержащим отходам и придумают еще какую-нибудь аферу, создадут новую фирму и начнут все сначала. Конечно, рано или поздно я их вытащу на свет божий, они от меня не уйдут. При условии, разумеется, если меня не посадят за взятку, которую я не брал, или за убийства, которых я не совершал. Но все равно жалко: столько трудов псу под хвост. Тарасова из-за этого убили, Славку Агаева убили, мне столько крови попортили, а потом взяли и самоликвидировались. И хрен их теперь уцепишь за что-нибудь. После обеда и до самого вечера Платонов занимался ремонтом квартиры, не произнеся больше ни слова. Кира вымыла посуду и взялась за стирку. Закончив работу, Дмитрий пошел в ванную мыться, открыл дверь и обомлел: Кира стояла на краю ванны на одной ноге, приподнявшись на цыпочки, и развешивала свежевыстиранное белье. — Немедленно слезай, — испуганно зашипел он, — ты же упадешь и расшибешься. — Не упаду, — невозмутимо ответила она. — У меня хороший баланс, я никогда не теряю равновесия. — Слезай, я тебе говорю, — рассердился Платонов. — Я сам белье повешу. Он протянул руки, осторожно снял Киру и аккуратно поставил на кафельный пол. На какое-то мгновение они оказались слишком близко друг к другу, и Платонов снова увидел знакомую вспышку загадочного пламени в глубине ее глаз. Он замер, подумав, что уж тут-то ему от поцелуя не отвертеться, но в ту же секунду Кира, едва заметно качнувшись ему навстречу, мягко отстранилась и отступила назад. — Развешивай белье, а я пойду готовить ужин, — с легкой улыбкой сказала она, выходя из ванной. Поздно вечером, перед тем как идти спать, Кира напомнила ему, что завтра суббота. — Мне нужно везти продукты родителям. Ты подумай, в какое время я тебе не буду нужна, и я быстренько съезжу. Если хочешь, сделаем, как в прошлый раз. Я уеду поздно вечером в субботу, а вернусь в воскресенье первой электричкой. — Я не хочу, чтобы ты ездила поздно вечером, — возразил Платонов. — Кругом полно всякой пьяни и хулиганов. И потом, ты же слышала, как по телевизору рассказывают об убийце, разгуливающем по Подмосковью. — Ну и что ты предлагаешь? Не ездить я не могу, а уж когда мне ехать — решай сам. — Может быть, завтра с утра? — предложил он. — И после обеда — обратно, чтобы вернуться засветло. — Я тебе не нужна завтра? — Кира, милая моя, ты мне нужна постоянно, — улыбнулся Дмитрий. — Но я же не могу заставить твоих престарелых родителей умирать с голоду из-за этого. — Хорошо, так и решим. Завтра с утра я поеду и к вечеру вернусь. Лежа на раскладушке в кухне, Платонов привычно прислушивался к доносящимся из комнаты звукам. Вот Кира раскладывает диван, стелет постель. Шорох газет — Кира убирает их с журнального столика, интересно, куда? Платонов насчитал четыре шага, значит, если он правильно помнит расстановку мебели в комнате, газеты перекочевали на полку под телевизором. Мягкий щелчок — она зажгла светильник над диваном, снова шаги и щелчок более громкий — выключила верхний свет. Еще один еле слышный стук — пластмассовая пуговица шелкового халатика, небрежно брошенного на кресло, стукнула о полированную поверхность подлокотника. Вздох пружин. Шелест переворачиваемых страниц — Кира любила читать перед сном. Прислушиваясь к Кире и представляя мысленно все ее движения, Платонов вдруг почувствовал острую тоску по жене, Валентине. И дело было вовсе не в том, что ему захотелось близости с женщиной, нет, напротив, близости ему не хотелось совсем, слишком в сложной и тревожной ситуации он оказался, чтобы тосковать по сексу. Просто он был очень привязан к жене, ценил ее, дружил с ней и, расставаясь, обычно очень скоро начинал скучать. Да, он любил Алену Русанову, он испытывал одновременно нежность и восторг, обнимая ее, но почему-то никогда по ней не скучал и без нее не тосковал. Он не задумывался над объяснениями такого феномена, просто принимал его — и все. 3 После посещения Совинцентра Настя разыскала эксперта Олега Зубова, вечно хмурого, всегда чем-нибудь недовольного и постоянно жалующегося на здоровье. Впрочем, все прекрасно знали, что на настроение Олега внимания можно не обращать, потому что оно всегда плохое, а экспертом он был первоклассным, и что самое главное — работу свою любил и делать ее не ленился. Зубова Настя застала с огромной дымящейся кружкой в одной руке и безразмерным бутербродом — в другой. Он сидел в низеньком кресле, вытянув непомерной длины ноги и расслабленно прикрыв глаза. — Тебя можно отвлечь? — робко спросила Настя, подходя к Зубову и стараясь не споткнуться о его ноги. — Нельзя, — буркнул тот сквозь зубы, продолжая медленно жевать бутерброд. — Я после суток, меня нет. Настя бросила взгляд на часы — половина пятого. Суточное дежурство заканчивается в десять утра, и если Олег до сих пор не ушел домой, то можно представить, как сильно он устал. — Ты собираешься уходить? — Уйдешь с вами, — снова процедил он, слегка пошевелив вытянутыми ногами, что, по-видимому, должно было обозначать страстное намерение уйти отсюда, которому осуществиться не дают плохие мальчики-милиционеры. — Развели бандитов и воров, понимаешь ли, а потом честному эксперту продыху нет. Ты чего пришла? — В любви объясняться буду. Олег вяло приоткрыл один глаз, откусил от полуметрового бутерброда изрядный кусок и снова начал медленный процесс пережевывания пищи с закрытыми глазами. — Начинай, — изрек он через некоторое время. — Олеженька, ласточка моя, ягодка моя красненькая пупырчатая, — начала Настя вдохновенно, ибо знала, что от нее требуется только одно — разбудить эксперта. — Какая ягодка? Зубов быстро открыл оба глаза и приподнял голову, при этом на его длинном лошадином лице мелькнул неприкрытый интерес. — Пупырчатая, — громко и внятно повторила Настя. — Почему? Он подтянул ноги и согнул их в коленях. — Потому что самые вкусные ягоды всегда в пупырышек, — объяснила Настя. — Клубника, малина, ежевика, шелковица. Понял? — Не понял, но зато проснулся. Олег помотал головой и сделал большой глоток горячего крепкого чая. Настя знала это состояние тяжелой сонной одури, которое наступает после суточного дежурства, если вовремя не лечь спать. — Так чего надо-то?