– Вообще-то, я хотела у вас кое-что спросить. Бастер кивнул. – Слушаю. – Тюремная башня, – сказала Бетти, стараясь говорить как можно непринужденнее – как будто она просто хочет поболтать, чтобы убить время. – Вы о ней много знаете? – Ну-ка, дай подумать… – Бастер выбрал костяшку и выложил ее на стол лицом вверх. – Прежде чем стать частью тюрьмы, она была частью старого Вороньего замка. Это ты и так должна знать. Так продолжалось… хм-м-м… несколько веков, а потом… – он замолчал. – А почему ты у нас спрашиваешь? Банни об этом наверняка больше знает. – Вероятно, – признала Бетти. – Но о башне она говорить не любит – так же, как и приближаться к перекрестку. – Рассказывать-то особо нечего – разве что о девушке, которая бросилась с башни, – сказала Энни. – Многие говорили, что она была ведьмой, но все это было так давно, что наверняка утверждать можно лишь то, что ее против воли заперли в башне, и то, что она упала из окна и разбилась насмерть. Энни достала коробку конфет, принесенную из своей лавки, и сняла крышку, предлагая Бетти угоститься. Та поблагодарила и начала рыться в коробке; сначала девочка задумалась, не выбрать ли лопни-галку, но потом все же остановилась на вафельной зефирке. Энни усмехнулась и протянула ей заодно и галку. Улыбнувшись, Бетти сунула ее в рот первой. Конфета с щелчком лопнула на языке. – Почему ее называли ведьмой? – спросила Бетти. Она слышала много историй о призраке девушки из башни, но про магию в них не было ни слова. Она ощущала страх пополам с волнением. Ведьмы и проклятия были неразделимы, как серебро и сороки. Может быть, сейчас очередной кусочек мозаики встанет на место… – Некоторые говорят, что блуждающие огоньки в топях – ее рук дело, – ответил Бастер. Бетти вспомнила мерцающие огни, которые видела на переправе – как раз перед тем, как бабушка догнала их с Чарли. Она сунула в рот зефирку. – Одни считают, будто это осколки ее воспоминаний, пойманные в ловушку топей так же, как она была поймана и заточена в башню. Другие говорят, что это проклятия, которые заманивают путников на глубину. – Бастер пожал плечами. – Как по мне, это просто газ со дна поднимается, только и всего. Но в таком месте, как это, в легендах недостатка не бывает. – Тем лучше, – сказала Бетти. – Раз уж больше ничего интересного тут нет. Бастер добродушно усмехнулся. – Знаю, ты мечтаешь о приключениях. Но уже скоро ты вырастешь – и отправишься на их поиски. Ты же здесь не навсегда. Бетти ощутила в груди тяжелый жгучий ком. Она сделала вид, что ее очень занимают костяшки домино, избегая взгляда Бастера. Если бы он только знал… – Башня и сама по себе загадочная, – продолжил Бастер. – Она должна была обрушиться вместе с крепостью во время войны, но почему-то уцелела. Спросить меня, так что-то здесь нечисто. Но спрашивать лучше не меня. – Бастер поглядел на свои костяшки, как дракон на груду сокровищ. – Если хочешь узнать больше, тебе стоит поговорить кое с кем другим. – С кем же? Бастер мотнул головой. – Вон, со старым Симусом Фингерти. У Бетти вырвался стон. Бастер указал на тощего, взъерошенного типа, который всегда выглядел так, будто замышлял убийство. – Если кто-то и знает о башне, так это он, – сказала Энни. – Если, конечно, удастся выбить из него хоть одно пристойное словечко. – Он сидел в тюрьме, да? – спросила Бетти. Такие вещи сохранить в тайне никому не удавалось. Бастер кивнул. – Сидел, и долго. Потому что, – он понизил голос, – до того он был надзирателем. А продажных надзирателей никто не любит. – А за что его посадили? – За то, что помогал устраивать побеги с острова Невозврата. Доброй дюжине узников помог, прежде чем его поймали. Думаю, только поэтому он и здесь, а не на острове. Слишком рискованно там его держать: очень уж много он знает путей для побега. Путей для побега. При этих словах Бетти подумала о Колтоне, и ее бросило в дрожь. Она снова поглядела на Фингерти – теперь уже с интересом. Может быть, старый пройдоха будет ей полезен сразу в нескольких отношениях. Она поблагодарила Бастера с Энни и встала из-за стола, не доиграв партии. Флисс стояла за стойкой и терла ее тряпкой. – Где бабушка? – спросила Бетти, поравнявшись с ней. – В туалете заседает. – Как думаешь, скоро она выйдет? Флисс пожала плечами. – Она сказала позвать ее, если народу будет слишком много. А в чем дело? Бетти вкратце изложила ей все, что узнала о башне и ее таинственной узнице. Флисс вытаращила глаза. – И Бастер думает, что он, – закончила Бетти, кивнув на Фингерти, – может еще кое-что рассказать. Флисс поглядела на него с сомнением. – Ну, могу лишь пожелать удачи. Из него даже «спасибо» и «пожалуйста» не вытянешь. – А вот здесь мне нужна твоя помощь, – сказала Бетти, выразительно поглядев на сестру. – Что он пьет? – Обычно – «Пеструю хрюшку». Портвейн, если особенно не в духе. А что? – Налей ему еще две за счет заведения. – Бетти! – запротестовала Флисс. – Бабушка с ума сойдет, если узнает, что я даром наливаю посетителям, особенно этому замызганному старикашке! – Так позаботься о том, чтобы она не узнала, – сказала Бетти. – Если он хоть что-то может рассказать – он нам нужен. Волнение пузырилось и лопалось у нее внутри, словно конфета на языке. А вдруг Фингерти подскажет им путь к тому, чтобы снять проклятие? Если повезет, им даже Колтон не будет нужен. «Но вы-то ему нужны», – прошептал внутренний голос, напоминая об отчаянии у него в глазах. Но Бетти решила не слушать этот голос. Она должна была спасти свою семью, а не Колтона. Флисс поджала губы, но затем наполнила стакан пенистым элем. – Ну ладно. Только смотри, чтобы никто не услышал, а то они все придут канючить. – Я пошла, – сказала Бетти и взяла стакан. – Если услышишь, что бабушка идет, дай мне знать. В колокольчик позвони, например. – Не могу! – сердито возразила Флисс. – Ведь тогда все подумают, что пора уходить! – Ну придумай что-нибудь еще, – сказала Бетти, теряя терпение. – Спой песенку. Детскую какую-нибудь – хотя бы про сороку и ягоды серебрики. Она выпрямилась во весь рост – надо признать, не самый впечатляющий – и направилась к столу, где сидел Фингерти. Она никогда раньше так близко к нему не подходила и поэтому не знала, что запашок от него – как от грязных носков. Седые нечесаные лохмы свисали по обеим сторонам его сморщенного лица, словно занавески. Он сидел, молча уставившись в окно. – Мистер Фингерти! – позвала его Бетти. – Вы позволите? Нервозность, охватившая девочку, слегка утихла. Может быть, стоило отправить Флисс? К этому угрюмому старому ворчуну надо было подольститься, а Бетти сомневалась, что ей хватит обаяния и терпения. Фингерти поднял свое пиво, не спеша отхлебнул и со стуком грохнул стаканом об стол – так, что Бетти вздрогнула. – Ха! – насмешливо хмыкнул он. – Давненько меня никто не зазывал мистером. – Вот как… – удивилась Бетти. – А как вас тогда называть? Фингерти обернулся и посмотрел на нее. Глаза у него были темно-серые, словно осколки кремня. Под его развязным изучающим взглядом Бетти почувствовала себя кучей мокрых листьев, которую ворошат палкой, выкапывая из-под нее жучков и букашек. Она сжала зубы, решив стоять на своем. Если для того, чтобы не вытаскивать Колтона из тюрьмы, надо будет выдержать общение с Фингерти, то она выдержит. – Ты для такой крохи очень бестактна, – заметил он. Бетти пожала плечами. – Но и я тоже, – сказал Фингерти. – И чутье мне подсказывает, что ты чего-то хочешь. Так что прибереги свои ужимки для кого-нибудь другого и проваливай. – Что?! – не веря своим ушам, спросила Бетти. – Я ведь даже не сказала вам, чего хочу! Вариант помочь Колтону с побегом в одно мгновение стал казаться более вероятным. Бетти охватило отчаяние. Если Фингерти откажется с ней говорить, особого выбора не останется. Его рот неприятно искривился. – Я никому не делаю одолжений. – А что, если в моем деле и для вас найдется выгода? Фингерти осушил стакан и вытер рот рукавом. – Ну, выкладывай. Что там у тебя? Бетти, приободрившись, села напротив и поставила перед Фингерти свежую пинту «Пестрой хрюшки». – Два пива за счет заведения в обмен на короткий разговор. Он снова хмыкнул, на этот раз более дружелюбно. – Садишься за стол с известным преступником? Это тебя до добра не доведет. – Мой отец тоже преступник. Я привычная.