Приплясывающий от удовольствия Генка замер и медленно повернул голову к возмутителю спокойствия. Димка набычился и упрямо повторил: – Там ничего нет. Это просто вода. Крыша ржавая вся, там, наверное, до краешка налито – дождь, снег… Приободренный такой поддержкой, вновь оживился Стас. Он прочистил горло, собираясь сказать что-то едкое, и вдруг выпучил глаза и, ткнув пальцем в самый верх цистерны, протяжно закричал: – Краааакен! Тут же началась невероятная неразбериха. Все разом кинулись прочь от цистерны, позабыв про велосипеды, про товарищей, думая лишь о том, как бы унести ноги. В панике кто-то, кажется Генка, заехал Сашке локтем в живот. Пузырь упал и только тихонько ойкнул, когда прямо по нему пробежала сначала Катя, а за ней и Лысик. На месте остались стоять лишь Димка да Стас, чей заливистый смех презрительно летел вслед убегающим ребятам. – Кракен! Кракен! – издеваясь, кричал он. До Генки наконец-то дошло, и теперь он, пунцовый до кончиков ушей, возвращался назад, и сжатые до белых костяшек кулаки не сулили шутнику ничего хорошего. Однако самого шутника это, кажется, не слишком волновало. Торопливо подобрав с земли палку, Стас остался стоять на месте. Генка остановился, не доходя до него шагов пять. Воздух со свистом вылетал из его раздувшихся ноздрей, лоб и щеки пылали пунцовыми пятнами, кулаки сжимались и разжимались, душа чью-то невидимую шею, опасно блестела печатка-череп. И тем не менее, глядя, как непринужденно поигрывает палкой Стас, подходить ближе Генка не решился. Не торопясь, к мальчишкам вернулись Лысик и Катюша. – Ну, и кто теперь в штаны наложил, а? – Стас нахально улыбнулся и, словно приглашая противника подойти поближе, постучал кончиком палки по носку своей кроссовки. – Да ты же сам слышал! – не выдержав, заорал покрасневший Генка. – Все слышали! Ища поддержки, он оглянулся, пытаясь взглядом поймать глаза ребят. Катюшка, как всегда, сделала вид, что она не при делах, отрешенно изучая свои туфельки. Пузырь неловко переминался с ноги на ногу и больше поглядывал на Стаса, чем на Генку. Смешно приоткрывшая рот Лысик, напряженно следящая за развитием конфликта, вообще не рассматривалась вожаком как вероятная поддержка. А вот Димка… – Никто ничего не слышал, – сказал Димка. – Просто вода плещется. От бессилия Гена готов был заплакать, но знал – нельзя. И без того подорванный авторитет был бы тогда окончательно втоптан в землю. Он скрипнул зубами, с трудом подавил рвущийся наружу гнев и ехидно поинтересовался: – А что же там шуршало тогда, а? – Льдины, – поколебавшись, ответил Димка. – Папка говорит, что если солнце до них не достает, то льдины могут и до зимы не растаять. Так что нет там никого. – Нет, значит? – Генка, прищурившись, пристально посмотрел Димке прямо в глаза. – Может, тогда полезешь и посмотришь? Повисло молчание. Вся компания не дыша переводила глаза с одного мальчика на другого. Все понимали, что одно дело утверждать что-то и совсем другое – проверить. Это уже тянуло на незабвенное «слабо?». – Дим, не надо лезть… – донесся откуда-то снизу рассудительный голос Лысика. – Рот закрой, – резко одернул ее Генка. И тут же вновь переключил свое внимание на Димку: – Ну так что? Посмотришь? Лестница-то целая. Димка с сомнением глянул на лестницу. С виду она действительно была целой, но доверия тем не менее не внушала. Двадцать метров грубо сваренного «уголка», вместо перекладин перечеркнутого арматуринами, ломано тянулись до самой крыши. Пролезть по такой уже было нешуточным испытанием. А если учесть, что гипотетически лестница вела прямо в пасть к некоему жуткому созданию, то сложность становилась запредельной. – Что, – не унимался Генка, – слабо? Полукруг завороженно ахнул. Это произошло. Волшебное слово произнесено, и дальше все будет развиваться согласно старой детской магии. Возможны лишь две развязки, и в обеих плохо придется не тому, кто произнес слово, а тому, кому оно адресовано. – Дим, не лезь туда, – попросила Лысик. Она пыталась остановить или хотя бы отсрочить начинающуюся битву двух характеров. – Поехали домой, а, Дим? – Еще раз варежку раскроешь, – с угрозой пообещал Генка, – по ушам надаю! Вали отсюда, лысая! Он с силой вытолкнул Лысика за пределы сжимающегося полукруга. И битва началась. – И ничего мне не слабо! – сжав губы в ниточку, попытался защититься Димка. – Не слабо? А почему ж ты еще не там? – Генка бил проверенным, испытанным, много раз опробованным и никогда не дающим осечки оружием. – А чего ты сам не лезешь? Самому-то слабо? – Все еще маневрируя, Димка понимал, что его медленно, но верно загоняют в тупик, где прицельно расстреляют из всех орудий. – Залезть мне не слабо. – Генка уже полностью вернул себе уверенность. Он хлестал противника заготовленными фразами, которые были заранее известны обоим. – А почему ж ты еще не там? – Димка все же попытался отсрочить неизбежное. – Не хочу, чтобы мне голову оторвали, – Генка ответил с явным чувством собственного превосходства. – Я-то знаю, что там Кракен. – Да нет там никого! – Так ты проверил, прежде чем трепать?! Тявкать всякий может, а ты докажи! Некоторое время они молча сверлили друг друга глазами, а затем Генка презрительно выплюнул: – Ссыкло! Лицо Димки вспыхнуло словно лампочка. Краска мгновенно залила его от шеи до кончиков ушей. Димка приоткрыл рот, готовясь в ответ бросить что-нибудь едкое и злое… Но вместо этого круто развернулся и направился прямиком к лестнице. Следом поспешили все остальные. Вообще-то лестница была наспех срезана болгаркой примерно на уровне двух метров от земли, видимо, как раз для того, чтобы не лазали дети. Но кто-то заботливый (возможно, даже «пятьдесят шестые», первыми обнаружившие, что на привычной и давно знакомой площадке для игр поселилось страшное нечто) приставили к металлическому боку цистерны сколоченные вместе доски, достающие почти до самой первой ступеньки. Димка задрал голову к небу, чтобы оценить расстояние, и обмер. По ржавым перекладинам медленно ползли синие босоножки Лысика. Легкий ветер трепал серое платьице, из-под которого сверкали тощие ножки и смешные белые трусики. Из-за роста ползти ей было неудобно, и потому Лысик передвигалась пошагово – ставила правую ногу на ступеньку выше, перехватывала руками толстый металлический уголок и подтягивала себя наверх. Получалось не слишком скоро, но, судя по тому, что до верха ей оставалось метров семь, ползла Рита уже давно. – Рита! – заорал Димка. На секунду развевающееся платьице остановилось, и из-за него показалась лопоухая голова в синей косынке. Лысик смело помахала ему рукой и, улыбнувшись, крикнула в ответ: – Дима, ты не лезь сюда! Здесь очень страшно! Я сейчас все посмотрю и быстренько вернусь! Голова скрылась, и тоненькие ножки в синих сандалиях вновь продолжили свое ступенчатое восхождение. Генка заржал: – Даже девчонка не боится! А ты зассал! Он даже не понял, откуда прилетел удар. Средь бела дня в глазах вспыхнули звезды, и Гена мешком осел на землю. А мимо него уже молнией промчался Димка. Вихрем взлетев по упруго пружинящим доскам, он подпрыгнул и ухватился за перекладину. Ноги сами нашли опору, и Димка не пополз – полетел догонять почти добравшуюся до крыши Лысика. – Ну, блин! – отбросив палку, Стас резко метнулся к «байкам» и рывком вытащил свой. – Мы так не договаривались! Генка, уже пришедший в себя, помотал головой и, глядя на беглеца мутными глазами, зло рявкнул: – Куда?! Игнорируя его, Стас спросил: – Кать, ты едешь? Без каких-либо раздумий Катя юркнула к нему под руку и, даже не поморщившись, устроилась на жесткой металлической раме. В ее глазах по самому краю плескался испуг, готовый вот-вот пролиться слезами. – Пузырь? Ты с нами? Бывший штурман уводил остатки мятежного экипажа с собой. Сашка Пузырь послушно тряхнул сальными щеками и побежал поднимать свой велик. – Бежите, да? – с ненавистью прошипел Генка. – Кракена испугались? – Придурок ты, – тихо ответил Стас. – Плевал я на твоего Кракена. А вот когда Лысик или Димка грохнется и башку себе поломает, нас тут не будет. А ты можешь сидеть и ждать ментов, баран безмозглый! С этими словами Стас крутанул педали и исчез, увозя на раме законную добычу – прекрасную Катеньку с золотистыми волосами. Солнце, отразившееся в бешено вертящихся спицах, послало зайчик в припухший Генкин глаз. Глядя вслед удаляющемуся велику восхищенными глазами, Пузырь тоже надавил на педали и медленно, будто тяжеловесный таран, покатился к бывшим воротам. Здесь, на безопасном расстоянии, он остановился и, обернувшись к сидящему в пыли Генке, крикнул срывающимся голосом: – Генка – баран безмозглый! И, глупо хихикнув, воодушевленный своей смелостью Пузырь покатил вслед за новым командиром сильно поредевшего отряда. – Ах ты ж зараза! – от обиды и злобы Генка заорал так, что вздулись вены на шее. Мгновенно вскочив на ноги, он схватил с земли палку и кинулся вслед за удаляющимся Пузырем. Но когда его кроссовки коснулись поваленных ворот, те предательски громыхнули, и Сашка обернулся. Увидев бегущего за ним Генку, он сдавленно хрюкнул и со всех сил налег на педали. Поняв, что не успеет, Генка в бессильной злобе швырнул палку ему вдогонку. Та, крутанувшись в воздухе несколько раз, на излете плашмя прошлась Пузырю по спине и, выполнив миссию, упала в дорожную пыль, точно неразорвавшаяся ракета. Взвизгнув как девчонка, Сашка закрутил педали на пределе своих возможностей и вскоре был уже у самого подножия холма. Не ожидавший от него такой прыти Генка с досадой крикнул: – Тебе конец, жиробасина! Я тебя зарою, понял? С трудом осилив пригорок, Пузырь немного отдышался и тоненько пропищал: – Об-ло-ми-ииись! И чтобы Генка уж наверняка понял его правильно, поднял согнутую в локте правую руку и ударил по ее сгибу левой. – Убью, – прошептал Генка одними губами и слепо побрел к своему велосипеду. Мысленно он представлял, как палкой забивает Пузыря до смерти, а тот визжит, и корчится, и умоляет его пощадить. Только вместо толстогубого, с обвисшими щеками, поросячьего рыла Сашки он видел то презрительно скривившееся лицо Стаса, то отрешенную мордашку златовласой Катеньки. Велосипедов почему-то было два. Тупо вперив взгляд в лежащие на земле «байки», Гена пытался сообразить, кому принадлежит второй, если все остальные его кинули. И в этот самый момент откуда-то с неба донесся крик: «Рита, стой! Да стой же ты!» – заставив опухший Генкин глаз запульсировать с новой силой.