Между тем, убедившись, что опасности нет, ребята спрыгнули с коней и подошли поближе, внимательно слушая их разговор. – Думаешь, мне самому этот приказ понравился? – мрачно поинтересовался Елисей. – Да только приказы исполнять надобно, а не обсуждать. – Так ведь пацаны ж еще совсем, – растерянно проворчал подъесаул. – Потому и говорю, что сам от того приказа едва не взбесился, – фыркнул парень. – Ути-пути, малыши грозные, – рассмеялся рядовой, подойдя к мальчишкам и делая Мишке козу. В следующее мгновение раздался вопль боли и удивленная ругань остальных казаков. Мишка, недолго думая, ухватил протянутые к нему пальцы и, одним резким рывком выворачивая их в обратную сторону, дернул протянутую руку на себя и вниз. Не ожидавший такого финта казак от резкой боли в вывернутых суставах рухнул на колени и замер, почувствовав горлом лезвие кинжала. – Еще раз так сделаешь, без пальцев останешься, – пообещал мальчишка, одним плавным движением убирая кинжал от его шеи и отправляя его в ножны. Вместе с тем он отпустил руку казака и сделал шаг назад. – Сказано ж тебе, Митрий, уймись, – зарычал хорунжий. – Ты б для начала в глаза им глянул. Они с самого начала смотрели так, словно целились. А теперь, вон, у всех холки дыбом, того и гляди рвать кинутся. Похоже, попробовали крови волчата? – уточнил он, вопросительно посмотрев на Елисея. – Кони все трофейные, – коротко усмехнулся Елисей одними губами. – Сироты это казацкие. Я их полтора года пестовал да натаскивал. Так что не смотрите, что молоды. Злости в них в каждом на троих хватит. – От, значит, как, – задумчиво кивнул хорунжий, который по возрасту был самым старшим в подъехавшей группе. – Слыхал я разговоры про школу вашу, да думал, блажь это. Байки досужие. Выходит, правда всё. – Правда, – коротко кивнул Елисей. – Добре, – вздохнув, кивнул подъесаул. – Раз уж так все оно сложилось, то пусть будет, как будет. Место вам под стоянку выделим рядом с полусотней. Как ни крути, а атаман своим приказом велел, что пластуны твои мне подчинены. Ты сам-то с нами? – уточнил он у Елисея. – Нет. У меня свой приказ, – мрачно качнул Елисей головой. – В школу новых рекрутов набирать. – А кто ж тогда за старшего у них будет? – не понял подъесаул. – Вот он, Андрей, – хлопнул парень по плечу самого старшего подростка. – А помощником у него Мишка. Не смотри, что годами невелик. Дело свое паренек добре знает. – Я смотрю, у тебя все как в хорошем отряде устроено, – одобрительно кивнул хорунжий. – А это и есть отряд, – твердо ответил Елисей, глядя ему в глаза. – И потому приказы им должен отдавать кто-то один. Тот, с кого потом и спрос будет. Раз уж приписали выучеников к полусотне твоей, то и отвечать за них ты будешь, – не громко, но так, что притихли даже кони, ответил Елисей. – И учти, подъесаул. Мне за тебя атаман ручательство давал. За каждого из этих мальчишек я с тебя спрашивать стану. Так что, прежде чем приказ им отдать, трижды подумай. – Уймись, казак, – выступив вперед, так же твердо ответил хорунжий. – Седых – подъесаул толковый и за людей своих душой болеет. Так что не изволь беспокоиться. Дурного не прикажет. А в остальном, думаю, твои волчата и сами справятся. – Прости, не знаю, как величать тебя, хорунжий, – чуть улыбнулся Елисей. – Нагайкин, Демьян Степанович. – А Ефим Степанович Нагайкин не родственник тебе? – удивился Елисей. – Брат единокровный. Младшенький, – обрадованно кивнул Демьян. – Знакомы мы с ним, – кивнул парень. – И кунака его Арслана знаю. – Погоди, так это ты Гюльназ спас? – вскинулся казак. – Было дело, – усмехнулся Елисей. – От, значит, как, – растерянно протянул подъесаул. – Ну, раз уж сложилось так, Демьян Степанович, то тебе в походе с ними и придется дело иметь. Вон, мальчишки даже смотреть на тебя другим взглядом стали, – тут же нашелся он. – Добре, – усмехнулся хорунжий. – Выучка у волчат непростая, ну да, думаю, не поссоримся. – Обычаи казацкие в школе чтутся свято, – твердо ответил Елисей. – Сам видишь, без спросу и слова не вымолвят. А рубке верховой их сам Святослав учил. Он за небрежение традициями, сам понимаешь, может и башку снести. Про старика Елисей ввернул не просто так. Услышав имя, хорунжий жестом отозвал парня в сторону и, встав так, чтобы со стороны было не рассмотреть, расстегнув ворот рубахи, молча вынул из-за пазухи громовую стрелу. Чуть кивнув, Елисей показал ему свою и, кивнув на своих ребят, тихо добавил: – Христом богом молю, Демьян Степаныч, присмотри за ребятишками. Молоды еще. Кровь кипит. Как бы глупостей не наделали сгоряча. – Присмотрю, – застегиваясь, решительно пообещал казак. – Решил их к Громовержцу привести? – То как бог даст, – вздохнул Елисей. – Главное, чтобы в мясорубке той выжили. – Присмотрю, слово даю, – помолчав, решительно кивнул хорунжий. – Но и ты пообещай. Ежели даст Господь вернуться, примешь сына моего в школу свою. – Школа моя в крепости. И коли будет на то желание сына и матери его дозволение, пусть приезжает, – склонил Елисей голову. – А что до того, вернешься или нет, так все в руках божьих. Сына приму. Как бы там оно ни случилось. – Благодарствую, – коротко поклонился казак в ответ. Они вернулись к остальным, и подъесаул, удивленно оглядев обоих, только головой покачал. – Ох, и непрост ты, Елисей. С дядькой Демьяном сговориться, это из шкуры выпрыгнуть надо, а тут за три слова уложился. – Так слышал же, я с братом его знаком, потому и сговорились, – тут же вывернулся парень. – Кому ж еще верить, как не брату единокровному? – Добре. Хватит попусту воду толочь. В лагерь поехали, – скомандовал подъесаул. – Атаман отписал, что ты из своих мортир стреляешь добре, и что мне надо канониров моих у тебя поучить. Возьмешься? – Надо, так поучим, – отмахнулся Елисей. – Главное, чтобы снарядов хватило. – Снарядов нам дюжину телег отвалили, пообещали еще прислать, – весело похвастался подъесаул. – Маловато, – скривился Елисей. – На два толковых боя. А дальше только трубами теми турок по головам бить. От такого заявления казаки дружно крякнули и растерянно переглянулись. * * * Елисей сделал шаг в сторону, и тяжелая болванка мины со свистом ушла в воздух. Что такое учебные снаряды, парень объяснил еще во время подготовки цехов артели к строительству, поэтому в обозе у казаков нашлись три ящика учебных мин. И вот теперь Елисей на собственном примере показывал, как правильно работать с минометом. Болванка с громким плюхом вонзилась в раскисшую от дождей землю, и все присутствовавшие на показе одобрительно загудели. Мина упала в шаге от кола, обозначавшего цель. С учетом разрыва и разброса осколков стопроцентное накрытие цели. Подъесаул, одобрительно хмыкнув, расправил усы и, покосившись на шестерых молодых казаков, ставших артиллеристами, осторожно поинтересовался: – Слышь, Елисей, а мои так скоро научатся? – От них зависит. Захотят, сумеют, – пожал парень плечами, накидывая на плечи бурку. – Я вроде все просто рассказал. – Поняли? – обернулся подъесаул к своим подчиненным. – Так вроде и нет ничего особо трудного, – переглянувшись, закивали бойцы. – Вроде, – скривившись, передразнил их казак. – Учитесь. Теперь, когда знаем, как снаряды эти снаряжать, каждый день до отхода стрелять у меня станете. Слава богу, болванки учебные на порохе работают, и начинки им не требуется. – Это правильно, – одобрил Елисей. – Любая наука, она с опытом приходит. Договорить свою мысль парень не успел. К батарее подкатила коляска в сопровождении десятка верховых. Подъесаул, едва увидев этот выезд, тихо зашипел сквозь зубы и, повернувшись к Елисею, тихо сказал: – Князюшка приехавши. Ты это, парень, гонор особо не показывай. Задирист он больно. – Ему же хуже, – равнодушно фыркнул Елисей, поправляя заметно потяжелевшую кубанку. Собирая своих ребят в поход, он озаботился средствами защиты и вдруг понял, что ничего подходящего в этом времени просто нет. Кольчуги, которые все еще используют горцы, от пули не защищают. Они даже осколок остановить толком не способны. От кирас давно уже отказались, а до бронежилетов еще тарахтеть и тарахтеть. Но что-то делать было нужно. Поэтому Елисей в срочном порядке заказал кузнецам десяток котелков, которые по его указанию и вшили в папахи. Не каска, конечно, но удар клинком по касательной и осколки эта защита головы держала уверенно. В их ситуации это было хоть чем-то. Чтобы не возникало споров и оговорок, парень лично вшил такой котелок в собственную папаху, тем самым пресекая на корню любые возражения. Ребята, отлично зная, что он ничего не делает просто так, принялись носить эти папахи постоянно, чтобы привыкнуть к весу. Из коляски выбрался мужчина лет пятидесяти и, с гордым видом оглядевшись, решительно зашагал к минометам. Следом за ним поспешил парень лет двадцати пяти. Судя по всему, родной сын. Охрана, спешившись, наблюдала за князем со стороны. «Сгрудились, словно бараны, – фыркнул про себя Елисей, наблюдая за их действиями. – А за периметром кто следить будет? Пушкин? Одно название, что охрана». Его мальчишки уже облазили все окрестности лагеря и успели изучить каждый куст и каждую ямку в округе. Вот и теперь, пока он проводил учебные стрельбы, ребята рассредоточились по округе, зорко отслеживая всех любопытных и пугая праздношатающихся своими лохматыми комбинезонами. Про его команду среди окрестных жителей уже начали байки рассказывать. Князь, подойдя к минометам, с интересом осмотрел стволы и, заглянув в каждый, удивленно спросил: – Эй, а как он стреляет? Порох куда сыпать? – Никуда. Порох в снаряде, – коротко ответил парень, кивком головы указывая на ящик с учебными минами. – А ты кто? – удивленно поинтересовался князь. – Директор школы пластунов, Елисей Кречет, – представился парень, глядя ему в глаза. – Вай-ме! Настоящий директор?! – иронично уточнил князь. – Вам показать указ Его Императорского Величества? – поинтересовался Елисей с мрачной иронией.