Мы поднялись в квартиру. Я достала ключи, стала отпирать замок. Андрей невозмутимо стоял за моей спиной. Замок никак не открывался. Заело его, что ли? Не могла же я ключ перепутать. Да нет, та самая связка, с брелоком-дракончиком. Мама подарила, на прошлый Новый год. Символ года. Терпеть не могу всякую мелочёвку, не имеющую практической ценности. — С замком что-то. Попробуй ты, — я протянула ключи Андрею. Но в этот момент дверь распахнулась. И на пороге появилась Клавдия Алексеевна. Какая встреча! Свою квартирную хозяйку я бы предпочла не видеть ещё пару лет. Обычно я перечисляла ей деньги на карту, мы не встречались с того раза, как меня пролили соседи сверху, и старая ведьма приезжала качать права. Ну и что ей теперь надо? — Ты здесь больше не живёшь, тварь! — заорала она, едва меня увидев. — Ты что тут устроила? Притон? Моя квартира во всех криминальных сводках! Позор на весь город! Убирайся, чтобы духу твоего здесь не было! — У нас вообще-то договор аренды на год! — не растерялась я. — Я разрываю его в одностороннем порядке! — Тогда возвращайте задаток. — Какой задаток?! Ты мне за прошлый месяц ещё не заплатила! А моральный ущерб? А стоимость ремонта? — Какого ремонта? Квартира в идеальном состоянии! Я уже начала выходить из себя. Скандальная бабка не нравилась мне с самого начала. Знаю я таких. Получила квартиру в центре когда-то, сто лет назад, при царе Горохе, от какого-нибудь завода. Или союза кого-то там. А может, просто от родителей досталась. И теперь считает себя московской интеллигенцией в десятом колене, обеспеченной на всю оставшуюся жизнь. Понимает же, что владеет целым состоянием. За стоимость такой конуры можно виллу в Испании купить. С бассейном и бильярдом. — Ты что думаешь, кто-то захочет жить в квартире, где ты с половиной Москвы трахалась? Мне теперь ремонт делать! — Чего? Вы в своём уме, бабушка? Вы за базаром-то следите! Во мне проснулась девчонка из Энска. В доме, где мы с мамой жили, когда-то, пятьдесят лет назад, получали квартиры работники часового завода, и в моём детстве двор наводняли не самые интеллигентные бабки и редкие, дожившие деды. У нас во дворе было в порядке вещей облить водой из окна ребёнка, который слишком громко под этим самым окном играл. Или вздумал полезть на тутовое дерево, которое ветеран часового завода лично сажал в лохматом семьдесят первом. При этом воспитательное купание сопровождалось отборными матами. И разумеется, мы очень скоро научились отвечать, и словом, и делом. Бабка тебя водой из ведра, ты ей собачьим говном в дверь. Про поджигание почтовых ящиков я даже не говорю, то считалось безобидной шуткой. — Иди, чтоб духу твоего здесь не было! Небось, твой олигарх найдёт, куда тебя поселить. Если его не посадят, конечно. Ишь ты, спит с олигархом, а за квартиру платит с просрочкой. Дура, даже дать правильно не можешь. — Так научите, у вас жизненный опыт большой! — не выдержала я. Клавдия Алексеевна аж побелела и ринулась на меня. — Я тебя сейчас с лестницы спущу, шалава! Между нами вдруг вырос Андрей, прежде молча стоявший сзади. — Женщина, давайте без рук! Мы же цивилизованные люди. Бабка опешила. Она обалдело смотрела на Андрея, который был выше её на две головы. Сообразила, наверное, что это не мой олигарх, но кто-то из его окружения. У Андрея только что на лбу не было написано «служба безопасности», а в остальном типичный секьюрити: чёрный костюм, короткая стрижка, набыченный взгляд, характерная привычка держать руки на причинном месте. Почему, кстати, мужики в любой непонятной ситуации прикрывают своё хозяйство? Боятся неожиданного удара? — Нужна мне твоя халупа, — фыркнула я. — Дай хоть вещи забрать! Долго собираться мне не пришлось: одежду я прямо с вешалками сгрузила Андрею в руки, косметику, украшения и всякую мелочь покидала в сумку. Не так уж много у меня вещей. Все кастрюли-сковородки были хозяйские, да я ими особо и не пользовалась. С обувью провозились, Андрею пришлось три раза возвращаться за коробками. Бабка неотрывно за мной следила, чуть не по пятам шастала. Боялась, как бы я что-нибудь из её вещей не вынесла? Тумбочку, например? Господи, как же мне надоели съёмные углы. И каждый раз всё заканчивается скандалом. Я хорошо помнила свою первую съёмную квартиру в Москве. Ой, ладно, в Москве. В Котельниках. Денег у меня не было совсем, последние сбережения, привезённые из Энска, я уже успела потратить на гостиницу, в которой прожила неделю, в самом центре, поближе к вип-клубам, а также на платье и салон красоты, без которых доступ в вип-клуб был заказан. В общем, на аренду более-менее приличного жилья уже ничего не осталось, а подходящий спонсор за неделю ночных тусовок так и не отыскался. Я безуспешно изучала сайты с объявлениями, пока не наткнулась на очень любопытное сообщение. «Интеллигентной пожилой женщине требуется помощница по хозяйству. Проживание и питание гарантируется». Вариантов у меня особенно не было, я позвонила, а потом и приехала по указанному адресу. Интеллигентная женщина оказалась склочной бабкой восьмидесяти пяти лет с прогрессирующим маразмом, которую требовалось кормить три раза в день, бегать для неё в магазин и аптеку, напоминать, что пора пить лекарства, следить, чтобы она не открыла газ или воду и не натворила ещё чего-нибудь. И всё это за койку на остеклённом балконе и возможность жрать вместе с бабушкой диетические котлетки. Так себе удовольствие, но что мне оставалось делать? Я продержалась две недели. Бабка меня невыносимо раздражала. Ей не нравилось, как я готовлю, как одеваюсь, как выгляжу. Но хуже всего было то, что по ночам приходилось удирать из дома тайком. Бабка рассчитывала, что я буду ночевать через стенку от неё, и в случае чего смогу подать лекарство, вызывать «Скорую» или что там ей ещё потребуется. Я же вскоре поняла, что выбрала крайне неудачный вариант, ибо добираться по ночам из Котельников в центр Москвы было сложно и неудобно. Но потом, к счастью, мне встретился Игнат, владелец сети бильярдных, почти сразу следом за ним Рустам, занимавшийся недвижимостью, и я съехала от бабки в центр. Скандал был дикий, она орала, что я ей ещё должна денег, дабы та наняла сиделку, пока не найдётся следующая «компаньонка». Деньги на тот момент у меня уже водились, мальчики были довольно щедры, но с чего, скажите пожалуйста, я должна что-либо сумасшедшей старухе? Потом я снимала квартиры в пределах Бульварного кольца, но почти всегда в дополнение к квартире прилагалась какая-нибудь нервотрёпка. То хозяева имели привычку наведываться без спроса, пользуясь вторым комплектом ключей, то повышали арендную плату каждый месяц, то требовали вкладываться в ремонт. И чем дороже становилось жильё, тем больше проблем приносили его владельцы. Поэтому сказать, что мне до тошноты надоели съёмные углы, это ничего не сказать. Из машины я позвонила Тиграну. И мне даже не пришлось играть, пока я рассказывала ему о произошедшем, голос задрожал естественным образом, на глаза навернулись слёзы. В конце концов, я же не железная! Не слишком ли много неприятностей за столь короткий срок! Тигран молча меня слушал, так что мне в какой-то момент показалось, он занят чем-то другим. Может, у него совещание, и он просто положил телефон микрофоном вниз? Или сейчас скажет чужим голосом, что он не может говорить и перезвонит. Так уже пару раз случалось, после чего я старалась вообще не звонить ему первой. Но когда я сделала паузу, чтобы перевести дыхание, Тигран вдруг совершенно спокойно сказал: — Малыш, а в чём, собственно, проблема? Вещи ты забрала? — Забрала, — всхлипнула я. — Так езжайте с Андреем домой, пусть он поможет тебе их поднять. Можешь выбрать тот шкаф, который тебе нравится. Кстати, спальню тоже можешь выбрать. Если тебе та, где мы ночевали, не понравилась, есть ещё одна. Солнышко, прости, у меня тут рабочий телефон уже разрывается. Я перезвоню. Я убрала мобильник. Андрей невозмутимо рассматривал приборную панель перед собой, ожидая команды. — Ну поехали на Садовническую, — распорядилась я. — Домой… Домой. Тигран так сказал, как будто мы сто лет уже живём вместе. И я ничего не возразила. Чёрт возьми, я в Москве три года. Я могла десять раз переехать из съёмного жилья в квартиру кого-то из спонсоров. И предлагали, почти всегда. И всегда я отказывалась, принципиально. Одно дело, когда у тебя есть своя территория. Пусть за съёмную квартиру и платит спонсор, он всё равно в ней не хозяин. Сегодня один платит, завтра второй. Не устроил — иди, родной, получше тебя найдутся. Но стоит попасть на территорию мужчины, тот сразу начинает борзеть. И устанавливать свои порядки. Ты быстро превратишься из украшения его досуга в почти что жену, к которой можно предъявлять претензии. Сначала он захочет, чтобы ты ему завтрак в постель приносила, а потом оглянуться не успеешь, и ты уже варишь борщ и пылесосишь ковёр. Ну ладно, ковёр пылесосит горничная. Но ты должна за ней присматривать, а не шастать по бутикам и салонам красоты. Ключевая фраза «ты должна». Такой расклад меня совершенно не устраивал. К тому же, переезд в квартиру спонсора автоматически означал, что презента в виде ключей от своих собственных квадратов можно не ждать. А в мои планы не входило ублажать очередного золотого тельца до его старости. Впрочем, в случае Тиграна ждать пришлось бы недолго. Да уж, дедушка у меня в первый раз. И именно с дедушкой происходило что-то странное. Никто из моих предыдущих ухажёров не полез бы в драку. Максимум, вызывали бы охрану. А скорее всего, развернулись бы и исчезли, окажись они на месте Тиграна. Теперь же мой дедушка просто посоветовал отвезти вещи «домой». И выбрать спальню, которая мне нравится. Из чего там выбирать, если они абсолютно одинаковые? Одинаково безликие. Андрей уже без напоминаний помог мне перенести все вещи в квартиру, уточнил, нужен ли он ещё сегодня, и получив отрицательный ответ, отбыл в неизвестном направлении, пожелав мне хорошего дня. Да уж, день был просто чудесный! Такой чудесный, что хотелось удавиться. Я снова бродила по пустой и гулкой квартире Тиграна, не зная, что мне делать. И вообще, как дальше жить. Посреди гостиной стоял большой глобус-бар на ножках, из которого вчера Тигран извлекал «Хэннеси». Такие штуки пользовались бешеной популярностью лет десять назад, потом увлечение прошло. Сейчас под бар принято было оборудовать отдельную комнату, лучше в подвале дома. Со стойкой, барными стульями, стеллажами для вина и гирляндами разномастных фужеров над головой. Но Тигран явно не походил на человека, следящего за гламурными тенденциями. Я подняла деревянную крышку глобуса. Внутри обнаружилась вчерашняя бутылка коньяка и несколько запечатанных бутылок вина. Отлично, то, что надо. Штопор лежал на ободке глобуса, но с бутылкой пришлось повозиться, обычно рядом со мной находился мужчина, умеющий извлекать пробки. Зря Андрея отпустила. Подумала и усмехнулась. Ну да, не хватало ещё Андрея сюда затащить. А потом и в кровать. Чтобы уж до конца испытать терпение Тигранчика. Глупости, Андрей на такое не поведётся. Ещё одна преданная шавка. Не Лекс, конечно, но ему тоже вряд ли захочется работу терять. А то и жизнь. До меня постепенно доходил смысл вчерашнего происшествия. Да, впечатляет, когда твой мужчина лезет ради тебя в смертельную схватку. Но когда ты осознаешь, что он на самом деле может убить… Да-да, несчастный случай, он не хотел… Но кто знает, чего он в действительности хотел? И его нечеловеческое спокойствие… Вчера по нему ещё было заметно, что произошло нечто неординарное, по крайней мере, каменное лицо для него не характерно. А сегодня он уже обычный Тигран Борисович, который называет меня «малышом» и «котёнком». Чем больше я думала об этом, тем большая оторопь меня брала. Пробка не поддавалась, штопор не желал закручиваться. Намучившись, я сходила на кухню, отыскала там нож потоньше, попробовала выковырять пробку им. Без результата. Отчаявшись, просто протолкнула её внутрь. Теперь она плавала в вине, как одинокий кораблик. Зато вино беспрепятственно лилось из бутылки. Стакан искать я не стала, из горла вкуснее. Меня же никто не видит. Вино оказалось приятным, но крепким. Хорошо бы к нему какую-нибудь закуску, сыр, фрукты или хотя бы шоколад. Но как я помнила, холодильник мог предложить только замороженные полуфабрикаты. Ладно, обойдёмся без закуски. После пары глотков я почувствовала себя чуть менее одинокой. И не из таких передряг вылезали, Марина Владимировна. Надо просто собраться. С мыслями, с чувствами. И физически тоже собраться, а не сидеть посреди гостиной у открытого бара, размазывая сопли. Всё отлично. Тебе есть, где жить. Тебе есть, на что жить. В конце концов, на те деньги, что лежат у тебя на карточке, ты можешь снять другую квартиру, хоть сегодня. Нет, только не сегодня. Ну ладно, завтра. Или послезавтра. Поживи пока с ним, что ты теряешь? Уйти можно в любой момент. Чего ты ревёшь? К тебе лично у следствия нет никаких вопросов. Тебе что, Стаса жалко? Жалко сволочь, которая трахалась с тобой ради бриллиантов? Вспомнилась учительница по русскому и литературе. Прикольная была тётка, жена самого крутого в Энске стоматолога. Она работала в школе не из-за денег, денег стоматолог приносил в дом достаточно. Ей просто нравилось рассказывать детям о литературе. И не только о ней. Она порой говорила очень интересные вещи, которые подростки не всегда могли понять. Смысл запомненных фраз доходил гораздо позже. Она как-то сказала, что человек всегда плачет только о себе. Даже если оплакивает умершего друга или родственника, он плачет не по тому, кто ушёл. А по себе, оставшемуся, такому несчастному. Я тогда не поверила, не поняла. А сейчас вот вспомнилось. Я о себе плачу? Мне себя жалко? Ну а кого же? Но я всё-таки собралась. Встала и пошла выбирать спальню. Осмотрела обе и вернулась в первую, в которой мы уже ночевали с Тиграном. В ней был шкаф с четырьмя секциями, из двух половин. В одной полки и вешалки, и в другой так же. Одна половина его, вторая моя. Удобно. Может, и глупо, может, ему вообще шкаф не нужен. Похоже, здесь нет ни одной его вещи. Он сегодня на работу поехал в том же, в чём ходил вчера. Да плевать. Эта комната казалась хоть немного обжитой по сравнению со второй. Я перетащила в спальню вешалки с платьями и бросила их на кровать. По одной перенесла коробки с обувью и рассовала их по нижним полкам. Потом закатила чемодан с косметикой и побрякушками. Раскрыла его и села на пол рядом. А это всё куда? Туалетного столика тут нет, только большое напольное зеркало. В ванной маленький шкафчик. Ладно, косметику можно на раковину. А украшения куда? Мамины фарфоровые шкатулки чудом не побились при переезде. По-хорошему следовало бы их завернуть в тряпки или хотя бы в бумагу, но у меня просто не оставалось на это времени. Содержимое шкатулок перемешалось в чемодане. За золотую цепочку дорогущего кулона с изумрудами зацепился самодельный браслет из бисера. Почему я его храню до сих пор? Зачем вообще привезла его в Москву, когда ему давно место в помойке? Сама плела, классе в пятом. Он давно уже не налезает мне на руку, да и не надену я такое, смешно же. Бисер облупился, и розовые цветочки местами превратились в бледно-молочные, слились с фоном. Я была влюблена в рыжего Сашку. Он сидел через две парты от меня и, кажется, оставался единственным мальчиком в классе, равнодушным к моей персоне. Мне почему-то казалось, что с новым браслетом я ему понравлюсь. И я плела браслет вечерами, высунув язык от усердия, сверяясь со схемой в затрёпанной книжке, которая передавалась от девчонки к девчонке. Какими же мы были дурами. Так меня Тигран и застал, с наполовину опустошённой бутылкой вина, сидящей на полу в окружении шкатулок с побрякушками, и вконец зарёванной. Я слышала, как стучит его трость, но даже не потрудилась подняться. Он, увидев меня, почти что подбежал. Насколько это слово к нему применимо. Опуститься передо мной на пол — задача для него трудная, куда проще подхватить меня и поднять, прижимая к себе. — Что случилось, малыш? Кто тебя опять обидел? В тёмно-карих, почти чёрных глазах тревога. Неподдельная. Отчего слёзы потекли в два раза сильнее. — Ни-и-кто. — А почему плачем? Котёнок, да что с тобой? Я протянула ему шкатулку, которую держала в руках. Одна всё-таки пострадала при переезде. — Что? Он, бедный, совсем ничего не понимал. Я всхлипнула, уткнувшись ему в плечо. — Цве-еточек откололся. Тигран тяжко вздохнул, но не сказал ни слова. * * * Два дня я не выходила из дома, совсем. Да что там из дома, я из кровати-то выбираться не хотела. Просыпалась к полудню и ещё часа два валялась в постели, щёлкая телевизионным пультом. Телевизор показывал около десяти каналов, похоже, Тигран не заморачивался со спутником. Логично, если он сюда изредка наведывался ночевать, зачем ему? Я включала музыкальный канал и бессмысленно пялилась в экран, ожидая момента, когда почувствую силы встать. Вставать мне было абсолютно незачем. Я искала цель, ради которой стоило бы покинуть мягкую постель, и не находила. Тигран не появлялся, только звонил. Говорил, что у него очень много работы и «других проблем», и он приедет, как только выдастся такая возможность. Я прекрасно понимала, какие могут быть «другие проблемы». Жена. Метёт хвостом перед семейным очагом после загула. Сколько он дома не появлялся? Сначала поездка в Нарьян-Мар, потом со мной две ночи подряд. Это уже наглость. Я невовремя припомнила, как моя бывшая квартирная хозяйка орала что-то про криминальные сводки, которые показывали по всем каналам. Вряд ли жена Тиграна смотрит такое, но что, если смотрит? Или кто-то из знакомых посмотрел и ей доложил? Да и вообще, Москва-то большая деревня. Слух о том, что Авазов выбросил с балкона молодого соперника, разлетится быстро. И если жена в курсе, представляю, какую сцену она ему устроила. Неудивительно, что Тигран предпочитает ночевать дома. Так, глядишь, и до развода дело дойдёт, с разделом имущества. Вот это самый плохой расклад. Плавали, знаем. Вопреки расхожему мнению, далеко не каждая любовница спит и видит, как бы перебраться на место законной жены. Мне, например, такое счастье даром не нужно. Сколько там он ещё продержится во вменяемом состоянии? Год, два? Ну пять. А потом будешь нянькой при старом маразматике, ходить за ним с горшком и надеяться на наследство. Я знала одну девчонку, Катьку из Вологды, которая вот так замуж вышла. Её папика хватило на год сексуальных приключений, изрядно подстёгиваемых волшебными таблетками. Катька рассчитывала, что однажды мотор у папика не выдержит сверхнагрузок. Вот только мотор оказался крепким, не выдержало что-то другое — папик словил инсульт и три года пролежал, пуская слюни и все остальные жидкости. При нём, конечно, были и сиделки, и врачи, но Катьке тоже досталось. Он хотел есть кашку только из рук любимой девочки и засыпать только рядом с ней. При том, что свои желания озвучивал папик весьма условно. Но Катька его понимала, и варила кашку, и преданно сидела у постели в ожидании логичного финала, в котором она — владелица нехилого бизнеса и нескольких тысяч квадратов элитного жилья. О том, что у папика имелись дети, а также давным-давно составленное завещание в их пользу, Катька узнала, когда пришло время вступать в наследство. И таких историй великое множество. С молодыми всё ещё печальнее. Полные сил и энергии, они обычно не страдают маразмом и не питают иллюзий насчёт больших и светлых чувств. И отношение к партнёршам у них примерно такое же, как к автомобилям — год в цене, ещё год можно потерпеть, если нет варианта получше, а потом, хочешь-не хочешь, а надо менять, иначе друзья не поймут. Ты ж не лох на старой тачке кататься. На той же Рублёвке жёны меняются с завидным постоянством. И рассчитывать, что ты угрызёшь у любимого кусок пирога при разводе, не приходится. Молодые и умные вместе с обручальным кольцом сунут тебе под нос брачный контракт, составленный очень высокооплачиваемым юристом. Да… Я уж точно не летаю в розовых облаках среди сиреневых пони. И если мадам Авазова укажет Тиграну на дверь, совсем не обрадуюсь. Начнутся суды и скандалы, он будет злым и дёрганным. Если он с ней всю жизнь прожил, как чаще всего с представителями его поколения и случается, то он ещё и нехилый стресс получит. Любит-не любит, а привык наверняка. Вполне вероятно, что он первый начнёт обвинять меня в разрушенном семейном счастье. Или просто кони двинет от переживаний. И в обоих случаях мне придётся экстренно искать Тиграну замену. А не хотелось бы. Вот эта мысль меня настораживала. Что со мной? Сменить квартиру, сменить любовника, найти нового спонсора, что может быть проще? Ещё недавно я радовалась переменам, всегда казалось, что впереди нечто более интересное и перспективное. Почему теперь я не хотела ничего менять? Да я, собственно, вообще ничего не хотела. На карточке лежала солидная сумма, которую за последние два дня Тигран увеличил ещё на треть. Андрей мог приехать по первому звонку и катать меня по Москве хоть целый день. Я могла вызвать такси, хотя Тигран и просил этого не делать, но когда я его спрашивала? У меня были все возможности отлично провести время, заглушить стресс прогулкой по магазинам за новым платьем или туфлями. Да и в салон не мешало бы заглянуть, ногти давно нуждались в коррекции, а на расчёске стало оставаться слишком много волос, пора было что-то делать. Я давно собиралась пройти курс спа-процедур для кожи головы. И лицом надо заняться, возле глаз уже какие-то складки намечаются. Но мысли о салоне красоты не вызывали ни радости, ни просто желания встать с кровати. Если бы хоть с Лёлькой вдвоём. Посидели бы, потрещали, пока девочки будут делать нас красивыми. Одной скучно, все их журналы, кофе и светские беседы из серии «вы прекрасно выглядите, а за окном чудесная погода» мне уже поперёк жизни. Я даже позвонила Лёльке, но она зашипела в трубку, что не может разговаривать. А потом прислала мне целую поэму в мессенджере, где подробно описывала, какой дурдом у них в офисе после возвращения шефа. Оказывается, и следаки его таскают, и журналисты у входа дежурят, в надежде вытянуть какие-нибудь подробности из Тиграна или его окружения, и с партнёрами у компании какие-то разборки. Ещё Лёлька написала, что я сумасшедшая, что она же меня предупреждала насчёт Стаса, и что с Серёгой у них сейчас всё сложно, потому что он тоже в курсе произошедшего, и теперь у него большие вопросы, на концерт ли мы с Лёлькой ходили. В общем, я поняла, что звать Лёльку в салон или просто погулять не стоило. После общения с ней мне стало совсем тоскливо. Такое ощущение, что вся Москва только нас и обсуждает. И Тигран, значит, лютует. Странно, со мной он разговаривает как обычно, всякие «котёнок», «малыш» и «солнышко» сыплются через слово. Меня, признаться, давно напрягает этот детский сад. Называть «малышом» шпалу метр семьдесят один, которой недавно тридцатник исполнился, ну, знаете… Но на большее его фантазии не хватало. На третий день я вообще решила не вставать. Вяло доползла до холодильника, куда накануне сгрузила остатки ужина, поковырялась в контейнерах, но раскисшие суши не вызвали аппетита. Вызвать какую-нибудь доставку? Последнее время я только и делала, что вызывала курьеров, спуститься до магазина, а тем более кафе было выше моих сил. Я перебрала в уме «вкусные» места и поморщилась. Не хотелось ни суши, ни шашлыков, ни бургеров. И даже лобстеров и кроличьих лапок в клюквенном соусе не хотелось. В итоге сцапала пластиковый стаканчик с «фруктово-сливочным парфе», позавчерашним, тоже из доставки, и вернулась в кровать. Каково же было моё удивление, когда в дверь позвонили. У Тиграна стоял видеодомофон, избавлявший от тупого вопроса «Кто там?». То, что пришёл не сам хозяин, было очевидно — Тигран никогда не звонил, у него всегда были ключи, даже от моей съёмной квартиры. Сам попросил, когда стал ночевать у меня более-менее регулярно. Я глянула на мониторчик и увидела тётку лет пятидесяти в платье, какое просто не может носить женщина в Москве двадцать первого века. Ну если только она не сбежала с Мосфильма, где снималось что-нибудь по Чехову. — Марина Владимировна, меня зовут Марта. Тигран Борисович должен был вас предупредить. Точно. Он что-то говорил, когда звонил сегодня утром, но я ещё спала и отвечала ему на автомате. Марта. Домработница из его загородного дома. Я открыла дверь, радуясь, что явился не Лекс и не какой-нибудь сосед снизу, так что мне не надо идти за халатом. Марта перешагнула порог и, увидев меня, замерла. Что? Я опустила взгляд, проверяя. Трусы на мне надеты. Что ещё надо? Да, я люблю спать голой, не вижу тут ничего плохого. И всем, кто спал со мной, моя привычка казалась очень милой. В случае с Тиграном вообще невозможно надевать какое-либо приличное бельё, этот медведь обязательно что-нибудь порвёт, снимая. — Тигран Борисович велел мне навести здесь порядок. Марта уже справилась с шоком и теперь деловито вытаскивала из сумки, которую принесла с собой, какие-то тряпки. Одна из них оказалась белым передником, который она проворно завязала на себе. Теперь её платье приобрело более привычный, но всё равно киношный вид. В жизни бы не подумала, что современная прислуга носит форменные платья чуть ниже колена и белые передники. Впрочем, жить с прислугой мне ещё не приходилось.