— Все не так, Гэбби. — Значит мы никогда не спали? Я в замешательстве. — Знаю, знаю. Давай делать шаг за шагом. Боже, Гэбби. Твоя жизнь достойна канала «Лайфтайм»[1]. Я засмеялась, скорее всего, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. — Ты ненавидишь Lifetime. — Нет, я ненавижу эти глупые DIY[2] видео, которые ты смотришь. Лейн даже не заметил, что я только что сказала, но я заметила. Господи, почему я не могла просто вспомнить. — Откуда я это знаю, Лейн? Боже мой. Почему я помню о твоей неприязни к Lifetime? Лейн не ответил, лишь глубоко вздохнул. Я не стала просить объяснений. У меня были пробелы и побольше, которые нужно было заполнить, и они были важнее того, откуда я знала об этой нелюбви Лейна. Вместо этого я сконцентрировалась на Уолкерсах. — Мне нужно связаться кое с кем. Они воспитали мою сестру. — Уолкерсы? Из Мичигана? — Да, — сказала я настороженно, гадая, откуда он знал. Моя загадочная жизнь становилась все лучше и лучше, в саркастическом смысле. Карма меня ненавидела. — Откуда ты об этом знаешь? О них? — Ты рассказала мне, Гэбби. Я знаю о тебе все. — Почему? Тишина заполнила воздух, и не было слышно ничего, кроме глубокого дыхания Лейна. — Я чувствую себя обязанным. — Я понятия не имею, что это значит, Лейн. — Знаю. Представить даже не могу, каково это, когда все твои воспоминания стерты. — Но ты веришь мне? О Боже. А если это правда? Что, если я действительно этот страшный человек, убивший Иззи или Гэбби? Что, если я убила свою сестру? — Перестань. Ты не убивала Иззи. Ты не Иззи. То есть, да, ведь ты заняла ее место, но это из-за любви. Именно такой ты человек, Гэбби. Я не знаю более великодушного человека, чем ты. Ты никого не убивала. Не намеренно. Мои брови уже начинали привыкать к подобному положению — изогнутому и направленному к моему носу. — Я говорила об этом тебе, но не мужу? — Пэкстон Пирс… Я уверен, он никогда не спрашивал. Еще один нервный вздох сорвался с моих уст, и я издала смешок. — Я тоже в этом уверена. Только не понимаю почему. — Наверно, это к лучшему. Давай волноваться о том, как очистить твое имя прежде, чем ты окажешься в тюрьме. Было понятно, что он шутил, но я все равно заволновалась. — Это может произойти? Лейн ужасно скрывал чувства. Я видела, что он волновался, вот только не знала, из-за меня или из-за себя, из-за того, что он вообще встрял в эту историю. — Нет, Гэбби. Этого не может случиться. Этого не случится. Все это закончится, и ты вернешься к прежней жизни, которую ты знаешь. Поверь мне. Я знаю, о чем говорю, но ради своей же безопасности тебе стоит поговорить с Грегом. На случай, если я ошибаюсь. Я даже не попыталась скрыть свой тон или негодование. — Пэкстон так же делает все время. Я понятия не имею, о чем ты говоришь, но за твоими словами кроется некий смысл. Что-то тайное. Что-то, что ты скрываешь и не намереваешься рассказывать мне, да? — Нет, никакого скрытого подтекста нет. Лишь правда. Вот и все. Я закатила глаза, переведя внимание на окно. Он лгал. Как и все в моей жизни. Он лгал. — О Боже! А что с девочками? Мне нужно поговорить с ними, Лейн. — Эта мысль пришла из ниоткуда. В одно мгновение я думала о Лейне, в другое — о своих детях. — Да, об этом мы тоже позаботимся позже. У тебя есть телефон? Мой нервный смех может стать привычкой. Слова не могли описать мое состояние. Я была так взвинчена. — Ты действительно думаешь, что Пэкстон мне что-то отдаст? Ты обвиняешь его? Черт, черт, черт, черт. Что мне делать? Он никогда меня не простит. — Тебя это заботит? Взгляд, которым я его наградила, был принят именно так, как я того хотела — раздражение, смешанное с дерзостью. Лейн снова взглянул на меня и подлил еще каплю к моему безумию. — Что? Я просто говорю, что, если у тебя есть возможность выйти из этой ситуации кем-то другим, чтобы убраться от него, я бы поступил именно так. Серьезно? Ррр. Саркастический тон и повышенный голос полностью выражали мое недовольство его глупым комментарием. — У него мои дети! — Успокойся, Гэбби. Твоя нервозность ситуации не поможет. Единственное, о чем тебе сейчас нужно беспокоиться — очищение своего имени. Ему не удержать тебя вдали от девочек. Подумай об этом. У Офелии определенно твое ДНК. Все образумится. Успокойся, хорошо? Я попыталась избавиться от головной боли, сжимая переносицу, надеясь, чтоб его слова были правдой. Несколько глубоких вдохов помогли успокоить мои нервы, но никак не спасли от растущей боли за глазами. Он был прав. Фи моя, и, если верить моей интуиции, сомнений у меня в этом не было. С помощью простого мазка ротовой полости я могла доказать, что родила ее. Конечно, мысли «а что, если нет» не могли не всплыть, и я заволновалась. Грегори Ричфилд разговаривал по телефону, расхаживая по кабинету Лейна, когда тот открыл передо мной дверь. Достаточно крупный мужчина приказал кому-то грубым тоном копать глубже и повесил трубку. — Грег Ричфилд. Вы Габриэлла? — произнес мужчина с протянутой рукой. Моя рука показалась детской в его. — Нет, то есть, да. Наверно. — Она — Гэбби. Какого черта, Грег? Мы же это обсуждали. — Это всего лишь имя, — сказал он, словно это пустяк, и сел в кресло перед столом Лейна. Я села возле него, по большей части слушая, как Грег и Лейн переговариваются, пока я просто пыталась поспевать за ними. Грег был высоким мужчиной, крупным и с неряшливой бородой. Он совершенно не был похож на успешного адвоката. Казалось, он ел слишком много чизбургеров и мог дотянуться до самолетов с вершины Эмпайр Стейт Билдинг. Он был огромен, неряшлив и пах не лучшим образом. — Ты можешь попросить своего партнера сделать психиатрическую оценку сегодня. Чем быстрее мы ее получим, тем лучше. Вы совсем ничего не помните, что было в день аварии? Может, Вы высадили где-то свою сестру? Или она попала в аварию вместе с Вами? Лейн вышел из-за стола, приходя мне на помощь. Его рука легла мне на плечо — жест, который должен был меня успокоить. — Мужик, я уже сказал тебе. Она ничего не помнит. — Я вспомнила некоторые моменты своего детства, но больше ничего, — объяснила я, положив руку на запястье Лейна. Касаться его казалось так естественно, словно я миллион раз это делала. Наши глаза встретились, и я опустила руку. Быстрая дрожь, которую только Годзилла мог не заметить. Мы с Лейном оба почувствовали это, неловкое доказательство. — Я могу провести оценку. Ник занят на протяжении всего дня, — произнес Лейн быстрыми, обрывочными словами. Нервно. — Ты не можешь провести оценку, и ты это знаешь. Повезет, если нам сойдет с рук то, что это сделает твой партнер. И снова я села, слушая перепалку двух мужчин. Лейн, казалось, слишком серьезно принял поражение, но почему? Почему он так сильно обо мне заботился? Годзилла посмотрел на свои изощренные часы и встал, заправляя неряшливую рубашку в помятые штаны. — Мне пора в суд. Достань мне оценку и больничные записи. Как можно скорее. Лейн проводил его, а я осталась на месте, мой взгляд бегал по комнате. Вау. Лейн был психиатром. Я знала, что он был врачом из разговоров с Кэндес, но я и не додумалась спросить каким именно. Фотография Шанс и Кэндес стояла на полке в серебряной рамке рядом с подписанным бейсбольным мячом. Волна вины нахлынула на меня. Я была ужасным человеком, и мне не нравилось, как я себя чувствовала. Она этого не заслуживает. Шанс этого не заслуживает. Я выгнула затекшую спину, чувствуя тупую боль в бедре, и вздохнула. Во рту пересохло, я была вымотана, мое тело болело. И я понятия не имела, что за фильм проигрывался у меня в голове. Если я думала, что мое замешательство было большим, то сейчас оно утроилось. Ничто не могло с этим сравниться. — Ты в порядке? — спросил сбоку Лейн. — Господи, Лейн. Что, черт возьми, происходит? — Не знаю, но не волнуйся ни о чем. Я отвезу тебя в отель на несколько дней. Пока мы не поймем, что произошло с тобой. — Все плохо? — это был глупый вопрос. Конечно, плохо. Я села в машину со своим идентичным близнецом, и одна из нас пропала. Исчезла, как ветер. Испарилась без следа. — Не волнуйся об этом. Грег нанял кого-то изучить ДНК схожесть идентичных близнецов. Надеюсь, ты отделаешься приговором на формально-юридическом основании. Если нет, Ник скажет, что ты невменяема. Обвиняемые не могут быть осуждены, если они психически нестабильны. А ты нестабильна. Ты даже не знаешь, кто ты. Черт, Гэбби. Все так запутанно. Тебе стоило уехать до шторма. Ты никогда не слушаешь. Ты должна была уехать, Гэбби.