Все было не нормально. Далекие голоса слились воедино, а зрение размылось. Я перевела взгляд с их бледных лиц на телевизор. Новости канала «Фокс 8». Прямой эфир. Тело. Пропавшая женщина из Мичигана. Совпадение с Изабеллой Делгардо. Смыто в болота Бэй Вэлли. Разложившееся. Две татуировки на сердце. Семью оповестили. Найдено тело. Найдено тело. Найдено тело. Эпилог Вандер выглядел так красиво в своем маленьком костюме и галстуке, его волосы были уложены на бок, как у дяди Пэкстона. Он был таким хорошим мальчиком. Мое сердце переполняли воспоминания, но вид того, как маленький мальчик кладет розу на гроб, было самым тяжелым из них. Пэкстон крепко обнимал меня, и мы оба держали девочек за плечи, когда они стояли перед нами и смотрели, как их кузен медленно идет к белому ящику. Он смотрел на семейное фото, на единственного отца, которого знал, и на маму, которую больше никогда не увидит. Как бы грустно это ни было, этот день стал новым началом для нас. Завершением, которое я бы и заклятому врагу не пожелала, но то, которое было нужно нам всем, чтобы мы могли двигаться дальше. Вандер был бойцом, не проронил ни слезинки. По крайней мере, перед другими. Он плакал в моих объятиях, когда я укладывала его спать тем вечером, а я плакала с ним. Похороны сестры были второй самой сложной вещью, что я делала. Сложнее было только сказать ее сыну, что она больше никогда не придет к нему домой. Было больно. Очень. — Видишь вон тот вот? — спросил он, указывая на шар на стеклянных полках. Пэкстон перенес шкаф сюда из своего кабинета. Сказал, что ему нужно место, но на самом деле сделал это ради Вэна. Полки в нем прекрасно просматривались. Я встала и подошла к шкафу. — Этот? — Нет, следующий. Я взяла шар с голубой водой и серебряными снежинками. Посередине был изогнут простой знак и больше ничего. — Расскажи мне о нем, — попросила я, усаживаясь рядом с ним, и притянула его обратно в свои объятия. Никогда его не отпущу. Никогда. — На знаке говорится «все оставляет свой след». Знаешь, что это значит, тетя Гэбби? — Нет, малыш. Расскажи. — Мама говорила, что это значит, что все происходит так, как должно быть, потому что у всего на то есть свои причины. Я улыбнулась и взъерошила его волосы. — Твоя мама была умной. Мне нравится. — Я скучаю по ней. — Знаю, дружище. Тебе нужно отдохнуть. У тебя был долгий день. — Эй, Вэн-мэн. Ты представляешь, как я тобой горжусь? — произнес в дверях Пэкстон. — Спокойной ночи, зайка. Увидимся утром. Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя. Пэкстон остановил меня, схватив за запястье. Я уткнулась в него, просто потому что не могла сдержаться. Я была вся заплаканная и отчаянно искала какой-то поддержки. — У Фи заусеница. Ты нужна ей, — тихо проговорил он. Я посмотрела на него, словно маленькая, глупая рыбка, затем ему за спину на фото высокого темнокожего парня в футболке с номером десять и Вандером на плечах. На маленького мальчика, на чьем лице была написана огромная радость, любовь. — Мне ты тоже нужна, Габриэлла. Я искренне улыбнулась, но отстранилась. В основном из-за того, что Офелия звала меня так, будто умирала. Я не знала, что готовило для нас будущее, но одно мне было известно точно — я всем сердцем хотела эту семью. Знала, что нам придется пересекать мосты, платить дань, перепрыгивать через препятствия, но я была готова. Готова отпустить воспоминания, которые не помнила, готова создавать новые, и готова быть лучшей матерью, которой только могла быть для своих детей. Моих Клайдов. Вырезав крохотную заусеницу Офелии и подоткнув одеяло Роуэн, я вышла на улицу на прохладный вечерний воздух, чувствуя новое ощущение благополучия. Пусть даже была вероятность, что это чувство ложное, пусть были сомнения, что все будет хорошо, но я знала — все наладится. Я посмотрела в чистое, заполненное звездами небо и сделала вдох, закрывая глаза. — Ты в порядке? — спросил позади меня Пэкстон. Впервые за почти две недели я позволила ему прикоснуться ко мне, обнять меня и подарить ощущение, что я его. Что он мой, и что мы вместе будем сражаться в этой битве. Должны были. — Прости, что выбросил твой камень в океан, — проговорил он, уткнувшись мне в волосы. Я улыбнулась и прильнула к нему сильнее. — Прости, что и твой я выбросила туда же. Одна рука оставила мое тело и опустилась в карман. — У меня есть новый. Я взяла его руку в свою, позволяя волшебному камню, расположенному в ладони, соединиться с его. Вновь став одним целым. — Я так сильно люблю тебя, Габриэлла. — Я тоже люблю тебя, Пэкс. Клянусь. — Говоришь так, будто это что-то сложное. Я засмеялась на это. Это было преуменьшение. Пэкстона было тяжело любить, но и его ответная любовь была сильной. Глубокой настолько, что в этом даже не было смысла. Это любовь, ради которой тебе усердно приходилось трудиться, но ты знал, какой она может быть. К этому я стремилась. — Нам не обязательно говорить об этом сейчас, если не хочешь, но мне нужно знать, что написать на надгробии. Приму любое твое решение. Просто не знаю, хочешь ли ты… ну знаешь. Хочешь ли, чтобы там было сказано «Габриэлла»? Это то, кем она была. Я напишу все, что захочешь. Не обязательно указывать данные свидетельства о рождении. — Нет, хочу, чтобы там было написано Изабелла. Так и должно быть. Лучше оставлю ее имя себе. Так я чувствую себя ближе к ней, но ты прав. Давай поговорим о чем-то другом. Достаточно грусти на один день. — Мы не занимались любовью две недели. Я засмеялась. — Это необычно? — Неслыханно. Может, займемся? Я сделаю тебе куни. Еще один смех. — Ты продержишься минуты две. — Знаю, потому сначала предлагаю куни. Я повернулась к мужу и поцеловала его, отбросив все шутки. Я была влюблена в семью, которую не помнила, и мне это нравилось. Абсолютно все. Я глупая, маленькая рыбка.