— Ах ты тварь! Отжимайся! — подбежал к нему второй «дед». — Отжимайся! Пошёл!! — поддержал его кудрявый. Я видел, что Петров пытается подняться, но не может. Наконец, оставив от усталости попытки, парень прошептал: — Не могу больше! — Ах ты тварь! — заорал кудрявый и неожиданно со всего размаху — ногой с пыра, ударил Петрова в живот. Я был относительно далеко от места неожиданной экзекуции, поэтому не мог сказать точно, но мне показалось, что я услышал хруст. То, что удар был очень сильный, доказывал и тот факт, что Петров закричал от боли и, перекатившись на другой бок и поджав ноги к животу, заскулил. — Отжимайся, козёл! — заорал второй и ударил лежащего Петрова ногой в лицо. — Отжимайся, иначе хуже будет! Другие, стоящие новобранцы, отшатнулись в разные стороны. У всех у них на лицах был ужас. Их было пятнадцать. Мучителей — двое. Но никто даже не подумал объединиться и дать тварям отпор. События понеслись галопом. Глава 9 Укрощение строптивых Сообразить о том, что произошло, я ещё до конца даже не успел, а кудрявый вновь заорав: «А ну стоять всем! Стройся!!», — ударил ещё одного парня, на этот раз, попав ему кулаком в солнечное сплетения. Новобранец сразу же упал как подкошенный. Я знал, что что-то подобное намечается. Но думал, что вначале неадекватные будут орать и пугать новичков, и лишь после этого, возможно, передут к рукоприкладству, которое я естественно допускать не собирался. Однако я не учёл неадекватность распоясавшейся пьяни. Им не хотелось говорить. Им хотелось бить, унижать и подчинять. Больше медлить было нельзя. Вскочив и даже не став надевать штаны, выкрикнул, стараясь отвлечь внимание на себя и остановить беспредел: — Эй! Хорош уже! Совсем стыд потеряли⁈ Где дежурный⁈ Почему он вас сюда пропустил⁈ На мой крик оба «деда» сразу же повернулись, и удивлённо посмотрели на меня. — Ты почему не построился, козёл? Ты чё, совсем берега попутал⁈ Я сколько раз кричал, чтобы все в строй встали⁈ А ты где был? Спал, скотина⁈ — придя в себя от изумления, заревел Кудрик. — Я сказал тебе, отстань от народа и вали из нашей казармы, — начал приближаться я к противнику. — И дружка своего забери. — Ах ты, сявка! — ощерился Чернявый и, прыгнув ко мне, произвёл удар рукой в область лица. Разумеется, не попал, ибо я был готов к подобной атаке, а поэтому увернувшись вложился хорошенько, ударив того в живот. Причём настолько сильно, что визави пролетев через две койки, влетел под третью. — Тебе конец, задохлик! — зарычал Кудрик и бросился в мою сторону. Я это тоже предвидел и встретил подонка с разворота ударом пятки в ухо. А когда тот, перевернувшись через голову, упал на тумбочку спиной, то подошёл к нему и, схватив за нос, поволок к выходу из казармы. Полуживое ошарашенное тело попыталось сопротивляться. Но два подзатыльника, пригладившие пышные кудри, немного утихомирили клиента. Доведя до лестничной клетки, чуть загнул кряхтящего бедолагу и отвесил смачный пинок. Отметив краем глаза, что кудрявый вылетел с нашего этажа вниз и приземлился на межэтажной плите, вернулся за его коллегой. Вытащил того из-под кровати и для разнообразия схватив за волосы потащил извивающееся тело через всю казарму всё к тому же лестничному пролёту. Когда мы туда пришли, то я провёл точно такую же волшебную процедуру, что и минутой раньше, сказав на прощание: — Удачного полёта! И дал смачный пинок. Клиент особо не сопротивлялся и, пролетев лестничный пролёт по ожидаемой траектории, вполне удачно приземлился на пытающегося встать Кудрика. Дело было сделано. Перед тем, как закрыть дверь, прокашлялся, привлекая внимание «лётчиков-залётчиков» и чётким баритоном произнёс: — И больше к нам, граждане, без приглашения попрошу не входить. Граждане не ответили и я, посчитав миссию выполненной, закрыл входную дверь. Обернулся и посмотрел на всё ещё стоящий на своих местах и мнущийся взвод. Ребята, стоящие в майках, поочерёдно смотрели, то на дверь, то на меня. Хотел было провести с ними разъяснительную работу, чтобы открыть им сердца и души, но решил что утро вечера мудренее. А потому ограничился двумя фразами: — Никогда не будьте такими как они! Это плохо! Потом подумал и, вспомнив, что пора спать, спросил: — Кто-нибудь знает, как свет выключается? Тогда давайте отдыхать. Как говорится: отбой! Лёг на кровать и закрыл глаза. В голове роился миллион мыслей. Я вновь и вновь корил себя за то, что снял тот неудачный видеоклип, который так сорвал башни у начальства. «Как жаль, что ничего в жизни нельзя изменить!» — плакался я себе, размышляя над тем, каким образом мне можно сделать службу в армии не только полезной для страны, но и для себя. Однако глубоко в свои мысли я провалиться не успел. Почувствовал движение и открыл глаза. К моей койке подошёл соглядатай Петров. — Круто ты их уделал. — Так получилось, — улыбнулся я и спросил: — Ты как? Рёбра целы? — Нет. Бок болит. — А чего ты ему в репу не дал? Палиться не хотел? — Да как-то думал, обойдётся. Поиздевается чуть и отстанет. А вишь, как оно получилось. — Я тоже так подумал, поэтому и не вмешивался. Парень сморщился, негромко простонал и, держась рукой за бок, прошептал: — По-моему, мне этот гад, их сломал. — Да ладно? — не поверил я и попросил: — Покажи. — Потом посмотрел наверх и, осознав, что все спят и свет тут не включен, предложил: — Пошли в коридор. Там света, конечно, было не много, потому что горели всего две тусклых лампочки, дающие тёмно-жёлтый свет, но, тем не менее, этот самый свет был, а это всяко лучше, чем рассматривать травму в темноте. Петров поднял майку и зрелище, представшее передо мной, было не очень приятное. Даже в столь тусклом свете было прекрасно видно огромную сине-красную гематому, которая шла от таза до подмышки. Всё это говорило о том, что травма получена не шуточная и сама по себе, без необходимого лечения, вряд ли «рассосётся». — Тебе в санчасть надо. Причём — срочно! — Да ладно, может, заживёт, — поморщившись, опустил майку травмированный соглядатай. — Да какой там — заживёт. Это не шутка. Если ребро сломано, то оно в лёгкое воткнуться может и пробить его. А это кровотечение. Так и помереть не долго. — Думаешь? Я кивнул: — Медлить и ждать утра смысла нет. — Н-да, но, — он замялся, — а вдруг они туда придут. — Кто? Гаврики эти? — я кивнул в сторону лестницы. — Ага. Вдруг придут и изобьют. На лице парня был такой испуг и обречённость, что я забеспокоился за него. — Ты чего, боец, расклеился. Неужели тебя там не учили, что нельзя опускать руки перед трудностями? — Не знаю. Может и учили. Но я не помню, — отмахнулся тот. — Да и давно это было. Я после восьмого класса, считай, и не учился больше толком нигде. Конюхом работал. А как восемнадцать исполнилось, за полгода до армии, на тракториста выучился. Но там мужики не учили толком, а всё больше пили. Выслушав эту белиберду, решил его тормознуть. — Слушай, Петров, передо мной то, ты зачем «Ваньку» валяешь? Я же в курсе, что ты в спецслужбах работаешь.