Два или три, эти цифры казались гигантскими и, без сомнения, являлись для меня большой потерей времени. Мама полностью права — я приносил нашей стране деньги. А теперь… Теперь ничего этого не будет. И очень жаль! «О, как много бы я смог сделать за столь длинный срок! Сколько фильмов бы снял! Сколько книг и песен написал бы! В конечном итоге, как много бы денег я смог заработать за такой период как стране, так и себе. Точно, конечно, сейчас подсчитать это невозможно, ибо история не терпит словосочетания ‘если бы», но всё же, если судить по предыдущей тенденции, где я за полгода заработал десяток миллионов… А, если учесть то, что старые проекты продолжили бы мне приносить прибыль, через два года у меня, скорее всего, было бы на счету, как минимум, пятьдесят лямов — не меньше. Теперь же все эти грандиозные планы пропали и всё пошло коту под хвост’. Раздумывая над печальностью происходящего, я закрыл глаза, и, вероятно, заснул, потому что из забытья меня вывела тряска. Кто-то настойчиво теребил меня за плечо и пьяным голосом твердил: — Кравцов. Проснись! Хорош спать. За тобой пришли. Тебя ждут! Кравцов, вставай! Рота подъём! — Э-э, шта? — не понял я спросонья. Спрыгнул с подоконника и поддержал шатающегося призывника, который меня и разбудил. Тот показал рукой на дверь, и, шмыгнув носом, всё тем же крайне нетрезвым голосом произнёс: — Ты же Кравцов? То-то! Вон иди, тебя купили. Твой вербовщик твою фамилию назвал и тебя ждёт. «Как же меня бесят неадекватные пьянчуги», — раздражённо подумал я, хотел было сказать этому парнишке, что я вовсе не Кравцов, а имею совсем другую фамилию. Но вовремя опомнился, открыл от изумления рот, после чего сразу же его закрыл. В голове всплыли слова полковника о том, что они мне не смогут в открытую помогать, а смогут лишь нелегально. И что я, мол, сам соображу, когда увижу эту помощь. И вот, очевидно, помощь пришла. Фамилия Кравцов именно об этом и говорила. Да и то, что парень был отправлен именно ко мне, и разбудил именно меня, явно было сделано по указанию сверху. Это был как тайный знак, с помощью которого мои кураторы, мои ангелы-хранители, уведомляли меня о своём негласном присутствии и направляли в нужное русло. «Молодец, дядя Лёша Кравцов! Не обманул! Выручил! Спасибо тебе огромное! Теперь я уверен, что со мной всё будет в порядке. Он сумеет всё организовать и служба моя пройдёт недалеко от дома в тихой и спокойной обстановке! Ура!» Поблагодарил полубодрого призывника за добрую весть, махнул не обращающей на меня внимания отдыхающей молодёжи, повесил спортивную сумку на плечо и пошёл навстречу своему избавлению, продолжая радоваться, что старшие товарищи про меня не забыли и обязательно решат все мои насущные проблемы. Так что жизнь мне снова показалось радостной, ибо я понял, что теперь всё будет чикибамбони. * Интерлюдия Москва. Министерство обороны СССР Кабинет генерал-полковника Порхунова — Здравствуй, Николай Юрьевич. Проходи. Присаживайся. Докладывай, — произнёс хозяин кабинета, увидев своего старого боевого товарища. Генерал-лейтенант Петров подошёл к креслу, стоящему возле письменного стола, присел и, вздохнув, произнёс: — Просто удивительная история, Максим Иванович. Мистика и аномальное стечение обстоятельств. Ничем иным произошедшее назвать было просто невозможно. — Давай сначала и подробней. — После известного скандала мы узнали, что нашего подопечного собираются отправить служить в армию. По указанию министра обороны мы сразу же разработали план по организации особых условий прохождения воинской службы для Васина. Предполагалось, что на первых порах служить он будет в подмосковных Мытищах в шестьсот сорок первом «почтовом ящике», а в дальнейшем, за неделю до привидения к присяге, будет переведён в Отдельный Краснознаменный Кремлевский полк. После этого он должен был войти в состав оркестра Александрова, где смог бы продолжить заниматься музыкой. Кроме этого, мы рассчитывали, что по прошествии некоторого количества времени, когда стихнет бушующая в верхах буря, Саша сможет продолжить заниматься не только музыкой, но и, в интересах Минобороны, приступить к съёмкам устраивающих нас фильмов. Одним словом, мы просчитали всё дальнейшее развитие событий, и с нашей стороны всё было готово. Но, к сожалению, кое-что мы всё-таки не учли. А именно — то, что с этим мальчишкой всегда всё идёт не так, как у обычных людей. Вечером 26 июля, когда Васин возвращался с прогулки, согласно приказу в ходе действий по ранее согласованному плану, ему была вручена повестка. Он расписался в получении и отбыл домой. На следующее утро в 8:00 Васин, имея в руках спортивную сумку с личными вещами, прибыл в Останкинский военкомат. Там его провели на пункт сбора, где уже находились другие призывники. Как Вы знаете, для того чтобы легализовать экстренный летний призыв и узаконить его, было принято решение выпустить приказ о внеплановом летнем призыве. Согласно этому приказу, в течение двух дней в трёх военкоматах было собрано более семисот призывников, которые по тем или иным причинам не попали под ранее происходивший весенний призыв. Всё прошло в штатном режиме, и военкоматы выполнили приказ. Для того чтобы не привлекать лишнего внимания к нашему подопечному, и для того, чтобы исключить любые слухи о его поддержке с нашей стороны, вербующий офицер из мытищинской части должен был забрать к себе Васина лишь на следующий день. Чтобы исключить любую возможность вербовки Васина другими офицерами, списки новобранцев были изменены. Из всех них исчезла фамилия Васина. Одним словом, на этом этапе всё шло согласно плану. В назначенное время вербовщик прибыл в военкомат, но Васина там обнаружить не удалось. Васин, без сомнения, в военкомате был, но оттуда не вышел, а попросту исчез. От него осталось лишь его личное дело. — Ты говоришь, что на втором этапе операции Васина из Останкинского военкомата должны были перевести в Мытищинский военкомат? — Так точно. — То есть, вы сделали так, что Васин должен был отбыть в город Мытищи? Туда, где, по мнению, как минимум, большей половины человечества находится магическая школа и учится мальчик-волшебник Гриша Ротор? Туда, где повсюду это самая магия и волшебство? И после этого ты удивляешься, что Васин исчез? — Э-э, да… Вы хотите сказать, тут есть связь? — Гм, уже не знаю… Конец интерлюдии * Глава 6 В добрый путь О том, что суперплан Кравцова работает не совсем так, как мне это изначально представлялось, я понял в тот момент, когда, погрузив нас в вагоны поезда, объявили, что мы направляемся в Мурманск. Нет, я понимаю, конечно, что: «Этап на Север, срока огромные», если перефразировать когда-то слышанную песню. Но разве не бесчеловечно светоча мысли, бывшего комсомольца-пионера, величайшего из величайших вот так, по-простецки, взять и отправить на этот самый Крайний Север? Не крайний? Ну, так до крайнего там рукой подать! Я отвернулся к стенке и, не обращая внимания на соседей, стал думать о своём удручающем положении. В пути мы были уже больше трёх часов, и окружающая обстановка меня уже начинала изрядно бесить. Особенно напрягали две вещи — открытые купе, ибо плацкарт и незатихающий гвалт, стоящий вокруг. Плацкарт — как много в этом слове… ненависти к извращенцам-инженерам, сотворившим такое безумие. Именно безумцы могли создать проект, в котором нет дверей. Уверен, что данную конструкцию изобрели те же организации и индивиды, что и проектировали общественные туалеты без дверей и даже иногда без перегородок. Что должно было быть в голове у проектировщика, который обрекал сограждан на стыд в туалете и почти такой же стыд в поезде? Ни переодеться, ни отдохнуть, ни поесть нормально в тишине. Постоянное движение, постоянные разговоры и постоянное касание до пяток, ибо сами ноги лежащих пассажиров нередко торчат непосредственно в коридоре. Это же даже как-то стыдно и аморально, когда ты, лёжа на верхней койке, чувствуешь, что в твои ступни постоянно упирается лицо проходящего по коридору пассажира. Уверен, что и тем, кто упирается лицом в чужую ногу, неприятно и противно вдвойне. Хотя, к сожалению, в нашем разношёрстном обществе есть разные извращенцы-фетишисты, которые, вполне возможно, такие изыски очень даже приветствуют… Но всё же основная-то масса населения вполне адекватна. Так, может быть, имеет смысл перед проектированием опираться на их вкусы и чаянья, а уже затем начинать работать и таки придумать двери? Что хотели сделать таким чудесным инженерным «бездверным», решением разработчики, было абсолютно непонятно. Ну что они выиграли? Хотели увеличить количество мест за счёт тех мест, которые расположены в коридоре? Ну, с такой логикой можно было вообще убрать лежачие места, и заставлять людей ездить стоя, плотно забивая их в вагоны как килек в банку. Про места в коридоре даже упоминать кощунственно. Там вообще спишь как на проходной. Нужно ли говорить, что при таком активном отдыхе психика человека резко стремится к нулю и у него вполне возможно, и даже очень вероятно, через пару дней такого «сна» просто сорвёт крышу. Неотдохнувший организм, измотанное и озлобленное состояние, в конце концов, дадут о себе знать и обязательно вылезут наружу. Итог же такого выхода отрицательной энергии, скорее всего, будет плачевным. Озлобленный на весь мир гражданин сорвётся и своей злостью отыграется на ком-нибудь другом, как правило, ни в чём не повинном индивиде. И кому от этого будет легче? Уж не тем, кто придумал использовать плацкарт при уже изобретённых купе. Иногда людям приходится ездить на достаточно большие расстояния и проводить в поезде не один день. Столь длинные поездки очень выматывают как с моральной, так и с физической точки зрения. В таких дальних рейсах организм человека испытывает стресс и отдых тут очень важен. Но из-за конструктивных особенностей вагона пассажиру всё это время приходится жить в сумасшедшем стеклянном доме без окон и дверей. По сути — проходной двор, в котором нет места для уединения и отдыха, вот что такое плацкартный вагон. И это не какие-то капризы, высосанные из пальца. Это объективная реальность. Вокруг вообще-то не девятнадцатый век, когда паровозы были в диковинку. Мир изменился, и прогресс ушёл далеко вперёд. Человек, вообще-то, уже летает в космос. Человек меняет окружающий мир, перекрывая плотинами реки. Человек делает операции на сердце, выращивает органы в лабораториях и придумал санитарные нормы. А тут на тебе — плацкартный вагон и чьё-то не выспавшееся лицо, упёршееся спросонья в чужую ступню… Никому не кажется, что где-то тут есть некоторое несоответствие и оборвана какая-то логическая цепь⁈ Что же касается того самого гвалта, постоянно исходящего от других пассажиров, который, по большому счёту, получался из-за конструктивных особенностей клятого плацкарта — отсутствия дверей, то от него деваться в данном техническом сооружении злых гениев попросту некуда. Ни уйти, ни убежать. Бубнёж стоит, что называется, адский. Я даже не прислушивался, кто и о чём говорит, но у меня сразу же сложилось чёткое впечатление, что все находящиеся вокруг граждане до этих пор никогда в жизни не разговаривали с другими людьми и вообще никогда людского племени не видели и не подозревали, что кроме них на планете ещё кто-то существует. Они словно взбесились. Они говорили и говорили, они смеялись и поддакивали, они бубнили и бурчали, они буквально упивались возможностью излить душу всем подряд и каждому по отдельности. Как-то в старой жизни я лежал в больнице, в палате на восемь человек. Так вот, там тоже люди соплеменников явно до того момента не видели. Так отчаянно они общались друг с другом на разные темы, что у меня даже слов не было, дабы проявить свой восторг. Без умолку тёрли друг с другом с утра и до ночи все семь дней, что я там провёл. Это был просто праздник красноречия какой-то. Но, к моему великому счастью, там у меня было противоядие от этого безумства — наушники с плеером, а когда он надоест, беруши. Тут же никакой возможности изолироваться и защититься от этого людского гвалта я не имел. Находился я в и без того нервозном состоянии, и в довесок к нему всеобщее помешательство на теме общения меня просто вымораживало. Пришлось лезть в сумку с вещами. Там, в пакете с медицинскими лекарствами, кои я, как сын медработника, всегда брал с собой в дальние путешествия, нашёл вату и как можно глубже запихнул её себе в уши. В общем-то, полегчало. Когда пихал, о том, что, возможно, часть этой ваты я обратно из ушных раковин достать не смогу, абсолютно не думал. Сейчас мне было не до этого. Сейчас мне очень хотелось отгородиться от этого мира как можно более плотной стеной тишины, и вата стала для меня самым настоящим спасением… Но не панацеей. Сколько бы я её ни пихал, а всё же безудержный гогот и горячие споры продолжали доноситься до моего сознания. А потому решил принять дополнительные меры и прибегнуть к древнему способу, что в стародавние времена придумали страусы. Только они голову в песок прятали, а я замотал её в одеяло и спрятал под подушку. Жить стало заметно легче… А вот дышать — нет. И этот нюанс был крайне неудобен, ибо вносил в намеченный отдых некую часть дискомфорта. Я имею ввиду, что постоянные выныривания на свет божий, для того чтобы хоть немного наполнить лёгкие воздухом, меня в конечном итоге так уморили, что я решил перестать прятаться от цивилизации и постарался провалиться в сон, решив погрузиться в свои мысли без помощи инородных тел. Для начала, принял решение вновь проанализировать сложившуюся ситуацию. А она была явно патовая. Налицо был просчёт не только мой, из-за которого я попал в армию, но и просчёт руководства, что не смогло реализовать планируемую операцию. Где-то какие-то механизмы не сработали, и я явно сейчас нахожусь не там, где должен. «Ну, действительно, на кой хрен меня бы они отправили так далеко от Москвы? Ведь всё — и киностудии, и музыкальные студии, и репетиционная база находятся именно там. А они меня почти на край галактики спровадили. Нет, я уверен, что и в Мурманске этих лет есть и киноаппаратура, и звукозаписывающая аппаратура. В эти годы киностудии и музыкальные студии в достаточном количестве были раскинуты по территории всей огромной страны. Но очевидно же, что какая бы хорошая аппаратура там ни была, она, вряд ли дотягивает по своему качеству до той, что есть на ‘Мелодии», «Мосфильме» или недавно построенной киностудии «Знамя мира». В которой, вообще, благодаря, в том числе, моим усилиям и усилиям американского коллеги, уже должен был быть собран и начать работу цех по созданию компьютерной графики. Однако от всего этого благолепия меня всё равно решили отлучить. Ведь не могло же так случиться, что они просто забили большой болт на моё творчество? Или могло? — вздохнул и почесал затылок. — Пожалуй, что вполне может быть, что и забили… Ну, если даже и так. Если даже пофигу им на новые проекты стало. Всё равно не сходится! Кравцов сказал, что поможет, а помощи-то не видно. Еду неизвестно куда и неизвестно зачем. Где, я спрашиваю, та самая обещанная поддержка⁈ Очевидно, что её нет! А это значит, что операция провалилась и теперь я действую самостоятельно вдали от баз снабжения и штаба!’ Последняя мысль меня привела в шок. «Да какого хрена происходит?!? Если предположить, что никакой операции не идёт, то какого хрена я выдал себя за Кравцова? Какого хрена я не Васин, а непонятно кто⁈ — постарался вспомнить последние моменты, проведённые в военкомате, и обомлел. — Ёлки-палки, неужели меня просто перепутали? Неужели произошла обычная ошибка? Вполне возможно, что в мыслях комитетчика вовсе не было идеи делать из меня Кравцова! Неужели я спутал сам себе все карты⁈ Или, быть может, противодействие верхов было настолько сильным, что ни полковник, ни ГРУшный генерал Петров не смогли ничего сделать⁈» Это был удар ниже пояса. «Раз так, раз даже генерал-майор ничего поделать не смог, то, значит, дело моё действительно швах. И сейчас, под совершенно нелепой легендой, я с каждой секундой уезжаю от своего дома всё дальше и дальше. И ничегошеньки поделать я не могу, — настроение окончательно испортилось. — Вот же засада. Это же надо так попасть. Нахожусь хрен знает где, еду на Север, да ещё и не под своим именем. Это же феерическая подстава! — И тут я вновь обмер. — Точно — подстава! Если даже я и буду служить, то получится, что служу-то не я, а какой-то Кравцов, с которым меня перепутали. Также получится, что Васин, то есть — я, вовсе не служит. И более того, он — Васин, не просто не служит (хотя ему повестку дали), но ещё и где-то скрывается, прячась от призыва. Вот уж жесть так жесть! Они же маме весь мозг вынесут, объявив меня в розыск! А я буду, как ни в чём не бывало, служить в полной безызвестности, ибо я ни капельки не Кравцов. — После этих слов на меня словно бы снизошло откровение, и я всё понял. — Точно! Не Кравцов я! Совсем не Кравцов! Абсолютно не Кравцов, и даже не родственник! А это, в свою очередь, значит что? Правильно! Это значит, что если я сбегу, например, спрыгнув с поезда, то никто меня искать не будет! Точнее, искать-то, разумеется, будут. Но будут искать не меня, а Кравцова. А вот Васина искать в этих краях не будут точно, ибо его, то есть меня, тут нет и я, как бы, ни причём! Кстати, как его зовут-то, кстати, вообще, Кравцова этого? То есть меня? Или уже не меня?» Немного обалдев от образовавшегося сумбура в голове, постарался упорядочить мысли, разложив их по полочкам. Давалось это с трудом. Уж больно много различных нюансов оказывалось в этой удивительной истории задействовано. Из обдумывания меня вывел толчок в плечо. Открыл один глаз и посмотрел на стоящего передо мной призывника, который, вроде, был соседом по купе. Он стоял и беззвучно открывал рот, словно рыба. Я не сразу понял, что он от меня хочет, ибо без слов я общаться не умел. А потом до меня стало доходить, почему так происходит. Пара секунд ушла на то, чтобы вытащить вату из одного уха. Как только звуки вернулись, поинтересовался у гражданина, оторвавшего меня от раздумий: