Часть 14 из 61 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Болтать — это прерогатива Фрэнсиса. Обычно я держу голову опущенной и стараюсь не привлекать к себе лишнего внимания.
— Бенедикт! — Мистер Раулинсон в восторге. Он вечно пытается заискивать передо мной.
— Могу я посвятить свое эссе цирку? — говорю я. — Ведь он сейчас выступает в нашем городе, не так ли?
Глаза учителя округляются от ужаса.
— Неужели ты хочешь сказать мне, что еще не приступал к заданию? — возмущенно ахает он, как будто я совершил тяжкое преступление.
— Нет, вообще-то, я уже его начал, — отвечаю я. — Моя семья была в цирке вчера вечером. И я изучаю его историю, — добавляю я. Это даже не ложь.
— Нашей матери вручили билеты в ложу для особо важных персон! — выкрикивает Фрэнсис. — Нас даже показывали в новостях!
Все снова вздыхают. Мой брат трещит об этом при первой же возможности: уже показал всем свою видеозапись, отвечал на вопросы: как это было? Тебе удалось увидеть чью-то смерть?
Терпеть не могу, когда он хвастается. Но на этот раз не он, а я пользуюсь высоким положением нашей матери, чтобы заполучить желаемое.
— Если бы я попросил маму, — говорю я Роулинсону, — она могла бы снова сводить меня туда. Возможно, я смог бы взять интервью у некоторых артистов.
— Гм. — Роулинсон внезапно насторожился. — Я бы не советовал вам тратить ваше время на разговоры с ними. Они наговорят вам всякого вздора. Нужно работать с надежными источниками.
— Разве это не может быть интересной темой? — спрашиваю я. — Например, выяснить, как они стали циркачами? Посмотреть, как ими управляют и все такое?
Похоже, мои вопросы поставили мистера Роулинсона в тупик.
— Поговори с родителями, — отвечает он. — Попроси их связаться со мной, если вдруг у них возникнут вопросы. Ты затянул с заданием, Бенедикт. Тебе придется заканчивать его в сжатые сроки, чтобы подготовить все как следует.
Свинцовая тяжесть на дне моего желудка внезапно отступает. Не знаю почему, но мне отчаянно хочется вернуться в цирк. Это похоже на зависимость. Это желание всецело овладело мной и опьяняет меня.
Вдруг мне повезет? И если разыграю все правильно, как и задумал, мне удастся поговорить с некоторыми из циркачей? Я даже смогу поговорить с Хошико.
Хошико
Репетиции сегодня отменены. На моей памяти такое впервые. Всем приказано начать подготовку к Шоу Призраков. Кто-то рисует магические символы, кто-то — шьет костюмы, кто-то занимается освещением и голограммами. Остальные готовят реквизит.
К нашему взаимному восторгу, Амина, Грета и я вместе с другими артистами собрались на главной арене. Наша задача — на один вечер преобразить ее до неузнаваемости.
Красные, золотистые и серебряные драпировки сменяются огромными листами пенопласта, тщательно выкрашенными в оранжевый цвет, чтобы превратить арену в подобие гигантской тыквы. Нам нужно сделать стены шатра похожими на мясистую внутреннюю часть тыквы. Прямо в центре манежа в беспорядке стоят огромные ящики, набитые оранжевой пенной тканью. Мы должны задрапировать все изнутри и надежно закрепить ее.
Нам с Гретой велели залезть на стропила и прицепить ее к потолку. Для меня это очень трудно — мои руки сильно болят, а толстая вата под повязкой мешает движениям. Грета забивает гвозди, а мне приходится разглаживать ткань.
Я наблюдаю из-под купола за работой моих товарищей, и снова поражаюсь тому, как много они все для меня значат. Даже новые циркачи, такие, как Кейт, да и другие, с которыми я едва знакома, уже стали моей семьей. Совместная работа в цирке, где нас терзают одинаковые страхи, где нам грозят общие беды, где мы поддерживаем друг друга в атмосфере смертельной опасности, быстро сближает нас.
Сейчас здесь царит атмосфера праздника. Если не обращать внимания на охранников, — они выстроились вдоль стен, нацелив на нас оружие — можно подумать, что мы готовимся к грандиозной вечеринке, а не украшаем публичную камеру пыток.
Наверное, это потому, что мы делаем нечто совершенно иное. Обычно репетиции занимают большую часть дня, и мысль о вечернем представлении никогда не оставляет нас, как темная зловещая тень. Шоу состоится в любом случае.
Внезапно возникает ощущение, что суббота наступит не скоро. Я не буду выступать целых два дня! В течение целых двух дней смерть не приблизится ни ко мне, ни к моим друзьям. Нет, охранники, замки на дверях, вечно урчащий голодный желудок — все это будет прежним, а вот вероятность внезапной, ужасной смерти — гораздо меньше. Мы свободны, как не будем больше никогда. Неудивительно, что все так этому рады.
Внизу команда рабочих закрепляет толстые черные полотна ткани, которые будут изображать пустые, черные глазницы тыквы и ее щербатый рот. Арену заливает жутковатый свет; если честно, декорации впечатляют. Неожиданно возникает ощущение, что мы действительно находимся внутри гигантской тыквы.
Краем глаза я замечаю Астрид и Луну, закрепляющих связки китайских фонариков на оранжевой драпировке.
Оживленную радость, которая только что владела мной, вытесняет чувство стыда. У них не предвидится выходных. Пока все остальные будут отдыхать в общежитии, им предстоит выступать перед журналистами. Надеюсь, все будет в порядке.
Бен
Как только я возвращаюсь домой, то сразу направлюсь в кабинет матери. Официально нам с братом никогда не запрещали входить сюда, но я не могу вспомнить, когда был там в последний раз. Я стучу в дверь и с опаской жду снаружи.
Похоже, она разговаривает по телефону. Я не могу разобрать слов, но слышу голос. Мама бесшумно открывает дверь, продолжая разговаривать, и ее брови удивленно взмывают вверх, когда на пороге она видит меня. После одобрительного жеста я прохожу и нервно опускаюсь на край большого кожаного кресла, ожидая окончания разговора.
— Послушайте, у меня действительно есть дела поважнее. Вчера вечером я показала свое лицо. Одного раза вполне достаточно, — она вешает трубку и внимательно смотрит на меня. — Надеюсь, у тебя что-то важное, Бенедикт. Я невероятно занята.
Она все еще сердится, и ей трудно справиться со своим настроением. Моя мать не из тех, кто может долго сердиться, и чрезвычайно гордится этим. Если ей что-то не нравится, она это изменяет. Возьмите мир и превратите его в такое место, где вы мечтаете жить: таков ее девиз. Вот почему она хочет стать следующим лидером нации — она собирается сделать страну безопаснее, и, по ее словам, добьется этого любыми средствами. Если она победит, нашей семье придется переехать в резиденцию официального главы государства, в Правительственный Центр. Мы будем жить в квартире, прямо на вершине здания. Окна встроены в глаза огромной золотой статуи Чистого, которая высится над всеми, попирая стопами Отбросов. Ей должно понравиться там.
Я не уверен, что именно должен сейчас сказать. То, о чем я пришел ее просить, не идет ни в какое сравнение с теми великими делами, которыми занимается она, и моя просьба, наверняка, покажется жалким пустяком. Я спрашиваю разрешения на выполнение школьного задания, когда она занята делами, решающими судьбу страны.
Но вряд ли я когда-либо желал чего-то больше этого разрешения.
— По правде говоря, это не слишком важное дело, — осторожно начинаю я. — Но мне хотелось бы поговорить об этом, если ты можешь уделить мне минуту. Если нет, я могу подождать.
— Не так занята? — Она сухо усмехается. — Когда же я буду не так занята? М-м-м, дай подумать… Может, лет через десять, когда мы, наконец, избавим мир от чумы Отбросов, создающей для меня столько работы?
Я стою, опустив глаза, а она смотрит на меня со своего места. Такие слова раньше никогда не беспокоили меня. Не понимаю, почему сейчас они кажутся мне неправильными.
Чума Отбросов.
Как убедить ее дать мне дозволение на еще один поход в цирк?
— Странно, сегодня я очень востребована у своих сыновей. Фрэнсис уже отправил текстовое сообщение с просьбой выслушать его позже, — говорит она. — Я могу уделить тебе минуту или две до начала моей следующей телефонной видеоконференции. Этого будет достаточно?
Выслушать… Этого будет достаточно? Она разговаривает со мной, как с одним из своих клерков или кем-то в этом роде. Неужели она всегда была такой отстраненной и холодной? Наверное, да. Вообще-то я привык, но сегодня это вызывает у меня неприятное чувство. Вдруг в школе надо мной начнут издеваться? А если я буду чем-то встревожен? С кем мне поговорить? Точно не с ней. И не с Фрэнсисом или отцом.
Наверняка ни с кем из них.
Возможно, это была бы Прия. Но что может сделать Прия? Ничего — она всего лишь Отброс.
Я чувствую, что на глаза наворачиваются слезы. Что со мной не так? Я не плакал уже много лет. Я торопливо моргаю. Она будет недовольна, если увидит, что я так расклеился. Мне нельзя волноваться; впрочем, она слишком занята, чтобы это заметить.
Я должен сделать все правильно — сказать то, что она хочет услышать.
— Я хотел извиниться, — начинаю я. — За мое неуместное поведение вчера вечером.
Мать поднимает брови.
— В самом деле? Так ты признаешь свою ошибку?
— Да. Это был опыт познания цирка, и какое-то время я был сбит с толку, забыл, что они Отбросы, что у них нет чувств, как у нас.
— Эта девушка, — хмурится мать, — пример того, что в нашей стране по-прежнему есть проблемы. Она расхаживает по канату с таким видом, будто все должны ею восхищаться! Если бы она упала, то оказала нам большую честь.
Я стараюсь не вздрогнуть от ее слов.
— Это заставило меня задуматься, — осторожно говорю я, — о цирке и о том, что, как ты сказала, Отбросов нужно лучше контролировать. Я придумал, как повлиять на ситуацию, чтобы больше людей это поняли.
— Продолжай.
Я глубоко вздыхаю и выдаю:
— Нам дали задание по новейшей истории. Мы должны подготовить доклад о современном обществе. Когда я увидел, что в город приехал цирк, то подумал, что исследование можно посвятить ему.
Губы матери недобро скривились, на лице появилось насмешливое выражение.
— Почему тебе захотелось это сделать? Я думала, ты, наконец, понял смысл, сам ведь сказал, что это отвратительное место. Таких существ нельзя показывать нормальным людям. Я еще сильнее укрепилась в этом мнении после того, как мы побывали там. Будь моя воля, все это безобразие закрыли бы давным-давно. Я уверена, что мы можем придумать более дешевый способ избавляться от проблемной части нашего общества.
— Вот потому я и выбрал эту тему, — говорю я. — Хочу использовать цирк в качестве примера того, что сегодня с нашим обществом что-то не так. Хочу показать другим ребятам, насколько расточительны эти циркачи, и предложить другие, более эффективные, методы контроля за Отбросами.
Мать внимательно смотрит на меня, и я замечаю, как она щурится.
— Что ты задумал, Бенедикт?
Я глубоко вздыхаю.
— Вообще-то, я надеялся, что ты договоришься о том, чтобы я получил возможность провести в цирке чуть больше времени. Я бы внимательно изучил его изнутри, и, прежде чем сдать домашнее задание учителю, показал бы готовую работу тебе. Еще я могу взять у тебя интервью на эту тему. Мой учитель будет рад услышать твое мнение о цирке.