— Этого достаточно, чтобы ты передумала, или мне продолжить? Мое горло горит, и когда я пытаюсь ответить, мои слова превращаются в хриплое сипение. Я знаю: надежнее всего по-прежнему все отрицать. Но я не могу. Я впервые вижу его таким испуганным. Это придает мне уверенности в себе. Впервые за все это время козырь у меня в руках. Я знаю, Сильвио все рано отправит меня на пытку. Тогда почему бы мне сначала не помучить его? Вцепившись в его холодные, жестокие глазки, я нежно улыбаюсь ему. — Ладно, Сильвио, ты прав. Я знаю, где он. Он тотчас довольно кивает. — Умница. Давай расскажи все Сильвио, и делу конец. После чего мы даже ни разу не вспомним об этом. Он почти мурлычет. — Ты обещаешь? Обещаешь, что больше не будешь сердиться? — Конечно, не буду. — Он благосклонно гладит мои волосы. — Я буду гордиться тобой. Я никому не дам тебя в обиду. Я никому не позволю причинить тебе боль. — Я не знала, что делать с этим. Мне было страшно. Это такое облегчение — наконец признаться во всем, — отвечаю. — Я знаю, ты стараешься ради цирка. — Правильно, — улыбается он. — Я рад, что кто-то, наконец, оценил, насколько тяжела моя работа. Иногда мне приходится думать о более важных вещах. — Он… — Я продолжаю смотреть в эти маленькие дьявольские глазки и безмятежно улыбаюсь ему. — Вообще-то я передумала. Я ничего тебе не скажу. Я знаю, что это безрассудно, но он будет мучить меня в любом случае. Понимая, что он в глубоком отчаянии, я чувствую в себе прилив сил. Впервые за все это время. От досады он даже вскрикивает. Затем подскакивает ко мне, заламывает руку за спину, а голову за волосы оттягивает назад, заставляя посмотреть прямо в его мерзкую крысиную мордочку. Я продолжаю улыбаться. — Не хочу тебя разочаровывать, но мне все равно, что ты со мной сделаешь. Я не скажу тебе, где он. Мы собираемся уничтожить твой дурацкий цирк. Мы сравняем его с землей. Я не позволю ему запугать меня, он не получит и капли моего страха. Мы застываем на несколько секунд, глядя друг другу в глаза. Наконец он первым отворачивается и отпускает руки. Крошечная, но победа. — Знаешь, мне кажется, что ты говоришь правду. Похоже, я буду вынужден пересмотреть мою стратегию. Ты сделала свой выбор, Хошико. Я больше не намерен по-доброму разговаривать с тобой. Дальнейшие события — целиком и полностью твой личный выбор. Хочу, чтобы ты потом напомнила себе: это был твой выбор. С этими словами он, громко хлопнув дверью, выходит вон. Мне слышно, как в замке поворачивается ключ. Я почти не сомневаюсь, куда он ушел. Самому выполнять грязную работу — не в его стиле. Для этого у него есть специальные палачи. Возможно, они начнут с моих ног, тем более что те уже в ожогах. Можно сказать, работа наполовину сделана. Впрочем, они могут выбрать что-то еще. Когда ловят воришек-Отбросов, то им обычно отрубают пальцы. Скрывать беглого преступника — более тяжкое преступление. Я снова думаю о Бене и машинально касаюсь своего лица. Провожу рукой по коже. Я никогда об этом не думала, но теперь она кажется мне живой, она реагирует на прикосновения, чего раньше со мной не происходило. Везде, где прикасались его руки, мне слегка щекотно. Бен говорил, что моя кожа такая мягкая, такая гладкая. Думаю, это продлится недолго. Возможно, вскоре я вся обгорю. Или меня изрубят на куски. Или оторвут конечности. Что, если после этого его мнение обо мне изменится? Вдруг он больше никогда на меня не посмотрит? Никогда не прикоснется ко мне как к сокровищу? Самому прекрасному и бесценному? Я не знаю, что со мной сделают. Не знаю, в каком состоянии я буду, но я точно знаю: как я сказала, так и будет. Я не выдам его. Я скорее умру сама. Три дня назад я даже не знала, что есть такой юноша, а теперь ради него я готова пережить даже тысячу смертей. Бен У меня такое чувство, будто я в миллионный раз беспомощно прячусь в этой комнате, не зная, черт побери, что делать дальше. На этот раз все хуже, чем обычно. На этот раз я знаю, что это из-за меня ее только что утащили из этой комнаты. Они не станут вежливо осведомляться у нее о том, где меня искать, они не поверят ее словам, если она станет все отрицать. Риск слишком велик. Но если с ее головы упадет хотя бы волос, я их всех убью. Если я найду пистолет, то перестреляю их. Всех до единого. Мне нет смысла дальше прятаться здесь. Остается одно: выйти к ним и сдаться самому. Вряд ли они станут пытать Хоши, когда поймают меня. Я вылезаю из ящика и как можно быстрее иду по коридору. Я сдамся первому встречному, лишь бы это произошло раньше, чем они сделают ей больно. Я со всех ног бегу вперед. Внезапно дверь на другом конце коридора распахивается, и в ее проеме возникает полицейский. Я поднимаю руки и медленно направляюсь к нему, чтобы он успел рассмотреть мое лицо. — Я — Бенедикт Бейнс, тот самый, кого вы ищете. Хошико Томясь ожиданием, я нервно расхаживаю по комнате. Как же это ужасно — знать, что Сильвио вернется за мной. Или кто-то еще. Вернется с какой целью? В углу комнаты раковина. Я открываю кран, пускаю воду и делаю несколько жадных глотков. Затем заглядываю в холодильник. В нем ничего нет, кроме куска засохшего сыра. Представляю, как Сильвио грызет его, зажав в маленьких лапках. Я голодна, но не могу заставить себя поесть. Пробую ручки других дверей. Они все заперты. Я чувствую необъяснимое чувство разочарования. Почему мне так любопытно? Какое мне дело до того, где спит великий Сильвио Сабатини? Но я с удовольствием заглянула бы в его гардероб, чтобы изучить его личные вещи. Я заглядываю во все шкафчики и нахожу черный маркер в одном из ящиков. Перечницей я разбиваю все рамки с фотографиями и всюду подрисовываю Сильвио дьявольские рожки и хвост. Это ужасно мучительное ожидание. Ждать пытку — тоже пытка. Постепенно небо снаружи светлеет и далекий горизонт начинает розоветь. Интересно, что сейчас делает Бен? Ведь он здесь никого не знает, кроме меня и Амины. Надеюсь, он выберется отсюда. Когда меня не станет, ему помогут. Простит ли его мать? Позволит ли вернуться в родительский дом? Ведь теперь он представляет собой угрозу для всех ценностей, которыми она дорожит. Она плохая мать; в ней нет женской доброты — что, если она его убьет? Она скорее сделает это, чем примирится с его точкой зрения. Может быть, она просто откажется от него, но так будет еще хуже. Как он будет вести себя, если его вышвырнут в мир Отбросов? Он ведь не я, он не родился в нем. Люди вроде меня могут даже не рассчитывать на счастливый конец. Мы просто проживаем наши кошмарные жизни — кто-то чуть дольше, кто-то чуть меньше, а потом в одиночку умираем мучительной смертью. Я знала это с самого детства. Тогда почему мне сейчас так страшно? Потому что он пришел в цирк и принес мне надежду, впервые за всю мою жизнь. Благодаря ему я почувствовала то, что не имею права чувствовать. Наверное, зря я позволила себе мечтать, что у нас с ним может быть будущее. Что мы с ним герои волшебной сказки, хотя на самом деле мы в настоящем аду. Какое-то время я существовала и скоро исчезну навсегда. Зачем было все это? Самое ужасное, что иногда под куполом цирка мое тело реагировало на гул снизу. Зрители скандировали мое имя, и я была почти счастлива. Мне нравилось их внимание, нравилось ощущать себя принцессой цирка. Какой же дурочкой я была! Для них — я всего лишь игрушка. Дешевая кукла на канате, которой всегда можно найти замену! Бен Разинув рот, полицейский несколько секунд удивленно таращится на меня, а затем шепчет: — Ради бога, тише! Не надо кричать! — Но почему? Разве я не поднес вам себя на блюдечке? Теперь можно прекратить поиски. Никто из Отбросов не знает, что я здесь, клянусь вам. Я прятался здесь один. Полицейский поспешно запирает дверь, через которую вошел, и поворачивается ко мне. Мне все это не нравится — он явно что-то задумал. — Бен, Бенедикт или как там тебя звать, да, верно, ты наделал шума! Надеюсь, ты оценишь то, через что мы прошли из-за тебя и этой твоей канатоходки. Он говорит очень тихо, и я вынужден напрягать слух, чтобы понять его. — А теперь послушай меня. Я не знаю, сколько у нас есть времени. Но не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Меня зовут Джек. Я твой друг. Что он хочет этим сказать? Неужели он думает, что перед ним несчастный, невинный мальчик, похищенный Отбросами? — Амина связалась со мной. Мы выведем отсюда тебя и девчонку. Я ему не верю. Ни для кого не секрет, что полицейские ненавидят Отбросов. Это непременное условие, без которого не берут служить в полицию. А еще приветствуется любовь к насилию. — Тебя разыскивают по всему цирку, — продолжает он. — Мы должны вывести тебя отсюда. Амина что-то говорила про ящик с реквизитом. Я тупо киваю. Это совсем не то, чего я ожидал.