А что у нашего Эдуарда Третьего происходило в семье? Вот тут — внимание. Имен много, но вам придется смириться и потерпеть, потому что без этой информации не будут понятны все дальнейшие перипетии, которые в следующие два столетия становятся все более и более сложными. Итак: папа — Эдуард Третий, мама — Филиппа Геннегау. Первый сын — Эдуард Вудсток, принц Уэльский, по прозвищу Черный Принц. Второй сын — Лайонел, герцог Кларенс. Третий сын — Джон Гонт, герцог Ланкастер. Четвертый сын — Эдмунд, герцог Йорк. Пятый сын — Томас, который после смерти старшего брата, Эдуарда Черного Принца, получил его имя Вудсток, он же герцог Глостер. Дочерей перечислять не станем, скажем только, что живых-здоровых было четыре плюс еще два сына и одна дочь умерли в раннем возрасте. Как видим, брак короля с девушкой из Фландрии был весьма удачным не только в смысле богатого приданого, но и в плане плодовитости. Теперь еще одно пояснение для тех, кто не в курсе или просто забыл. При обычном порядке престолонаследия преимуществом пользуется первый из рожденных сыновей. Если к моменту освобождения престола старший сын уже умер, то королем становится не второй сын, как можно было бы ожидать, а прямой потомок покойного первого (сын или внук), ежели таковой имеется. Если их нет, к трону подпускается второй по старшинству сын, и опять все сначала: коронуют либо его самого, либо его прямого наследника. И только потом очередь доходит до третьего сына и далее по порядку. Конечно, у действующего короля могут быть свои резоны и он вправе самолично распорядиться и назвать своего наследника, пропустив, например, второго или третьего сына вперед первого, как это сделал когда-то сам Вильгельм Нормандский Завоеватель. Всякое бывает. Вон Генрих-то Второй сколько лет морочил голову своей семье, все никак не мог выбрать между сыновьями! Так что прецеденты имеются. При нормальном течении событий трон после смерти Эдуарда Третьего должен был наследовать его старший сын Эдуард Вудсток, принц Уэльский, он же Черный Принц. Даже при том, что Черный Принц во время французской кампании проявил себя жестоким беспредельщиком, который ухитрился за несколько недель разорить и разграбить пятьсот мирных городов, любящий отец не усомнился в его способности эффективно управлять страной и других наследников не рассматривал. Вероятно, в те времена выражение «бандит без тормозов» никак не ассоциировалось с проблемами интеллектуальной деятельности и управленческим потенциалом. Эдуард Вудсток по прозвищу Черный Принц активно участвовал в войне вместе с отцом, помогал отвоевывать и удерживать французские земли, но потом здоровье его пошатнулось, и в течение последних 6 лет своей жизни он уже тихо слабел и увядал. Умер Вудсток за год до смерти своего отца, короля Эдуарда Третьего. Сам король к этому времени уже значительно одряхлел, утратил вкус к руководству Англией и выпустил власть из своих рук. Но она, власть то есть, не упала и не валялась на полу: ее ловко и своевременно подхватил третий сын короля Джон Гонт (то есть рожденный в Генте), герцог Ланкастер. Его права на престол были еще далековаты, потому что первым в очереди после смерти короля стоял Ричард, старший сын старшего сына, иными словами — сын Черного Принца, а за ним еще второй сын Лайонел. Правда, мальцу Ричарду всего 10 лет… Эдуард Третий Плантагенет Годы жизни: 1312–1377. Годы правления: 1327–1377. Преемник — внук Ричард (сын старшего сына). «Семейная свара», или Король Ричард Второй Вы думаете, что после коронации малолетнего короля добрый дядя Джон влез во власть по самые локти и начал открыто и демонстративно пользоваться своим положением? А вот и нет. Хотя все этого ожидали. Джон Гонт исчез с правительственного горизонта и удалился в семейное гнездо — королевский замок Кенилворт в Уэльсе. Но предварительно убедился, что в совет из 24 человек, созданный для помощи маленькому королю, вошли правильные люди. Этими людьми он весьма ловко руководил из-за кулис, что конечно же не осталось незамеченным. Авторитет и влияние Джона Гонта ни для кого не были секретом. Когда Ричарду Второму было 14 лет, в стране начались беспорядки. Во время последнего периода правления Эдуарда Третьего Англия сильно пострадала от трех эпидемий чумы, население значительно поредело, и очередной виток растущего налогового бремени спровоцировал взрыв недовольства. Все мы помним хотя бы по названию восстание Уота Тайлера; вот как раз о нем сейчас и идет речь. К слову заметим, что в ходе этих беспорядков был сожжен роскошный Савойский дворец, принадлежавший Джону Гонту: наш герцог Ланкастер не светился особо на авансцене, но был влиятельнейшим и богатейшим человеком Англии, ему принадлежала третья часть всех земель страны. Народ его отчего-то не любил. Даже странно… Наверное, люди думали, что Гонт дурно влияет на несовершеннолетнего племянника-короля. Так вот: Ричард, 14-летний пацан, самолично вышел к бунтовщикам, пообещал им манну небесную, всякие права, налоговые поблажки и полное прощение, добился, чтобы они ему поверили, а потом нагло обманул, наврал им, что Уот Тайлер — предатель, и заманил людей в ловушку, где их и повязали. Когда «обманутые дольщики» обратились к королю с просьбой все-таки выполнить свои обещания, данные им публично всего несколько дней назад, тот в ответ назвал их жалкими тварями и вонючими смердами, которых нужно давить и уничтожать. Уота Тайлера казнили, что, в общем-то, неудивительно. Других лидеров восстания тоже в живых не оставили. В целом Ричард Второй, как и большинство Плантагенетов, был красив, гневлив и груб. Тот факт, что в столь юном возрасте он столкнулся с проблемой первого и единственного народного восстания в истории Англии и сумел победить, сыграл с королем злую шутку: парнишка уверовал в то, что он — король от Бога, настоящий, прямо Король Королевич. Англичане и до этого верили в божественную сущность королевского сана, но Ричард эту веру преумножил и усилил. Разумеется, в собственных глазах, а не в глазах окружающих. Его самомнение и самоуверенность выросли до небес. И став взрослым, Ричард Второй постоянно и по любому поводу подчеркивал свое королевское величие. Одним словом, зазвездился вконец. Мог, например, заявить: «Мое величие будет только расти, несмотря на происки всех моих врагов». В 15 лет мальчик-король женился на дочери императора Священной Римской империи, своей ровеснице, а в 16 лет заявил, что может править Англией сам и никакой «совет» ему больше не нужен. К войне Ричард Второй пристрастия не питал, но красивые турниры любил и вообще предпочитал всякие излишества и роскошь, хотя и понимал, что воевать необходимо, иначе ты плохой король. Вон прадедушка-то, Эдуард Второй, как опозорился, не умея и не желая заниматься активными военными действиями! Поэтому Ричард все-таки попытался кое-где показать зубки: попробовал освободить Фландрию от французов — не получилось; затем через два года потерпел фиаско, ввязавшись в войну против Шотландии, которая объединила свои силы с Францией. Ричард и так-то войну не любил, а тут еще эти постыдные провалы… В общем, больше он в военные приключения не пускался. Больно надо! В жизни есть и другие радости. И другие способы утвердить собственное величие. Итак, молодой король решил проявить самостоятельность и взрослость. Разогнал всех старых советчиков и консультантов, окружил себя новыми людьми, принялся раздавать им посты и земли, ни у кого не спрашивая совета. Парламент попытался воздействовать на Ричарда, потребовал отставки канцлера (креатуры короля), на что Ричард довольно грубо ответил, что из-за жалоб парламента он не то что канцлера — он даже последнего кухонного мальчишку не выгонит. Пришлось действовать через старших родственников: может, хоть их строптивый юнец послушает. К Ричарду направился его дядя, Томас Вудсток, пятый, самый младший сын Эдуарда Третьего. Вместе с ним приехал Ричард Фицалан, граф Арундел. Лорды довольно жестко указали молодому королю, что в управлении страной он не проявляет мудрости и нарушает законы, а также напомнили, что королей иногда смещают, и его прадедушка Эдуард Второй — яркий тому пример. Ричарду был всего 21 год, силенок еще маловато, хотя самомнения уже достаточно, и он решил временно отступить. Во всяком случае, канцлера своего тогдашнего он позволил сместить и даже посадить в тюрьму. Парламент расправил плечи, ему показалось, что на короля нашлась управа. Но не тут-то было! Королю совсем не нравилось, что парламент пытается наложить на королевскую власть какие-то ограничения, и Ричард быстренько организовал решение главных судей (нечто примерно такое, как решения нашего Конституционного суда). Согласно ему король может своей властью изменять или отменять ордонансы парламента по собственной воле в любой момент, а ежели кто попытается ограничить власть короля, того можно наказывать как предателя, даже если его формально не уличили в измене. Лорды пришли в ужас. Эдак ведь любого можно к ногтю прижать, казнить, а земли конфисковать. Кому такое понравится? Конфликт созрел быстро, и лорды взялись за оружие. Король в битве не преуспел и трусливо спрятался в Тауэре. Два или три дня ситуация висела над пропастью. То есть король оказался фактически низложен, но кого ставить на его место? Вот теперь самое время вспомнить, сколько сыновей было у Эдуарда Третьего, и прикинуть, сколько у них прямых потомков. Претендентов на корону — целая куча, и если сейчас посадить на трон кого-то из них, то гражданская война неизбежна, ибо обязательно найдутся те, кто с решением не согласится, кто бы ни стал новым королем. Единственно верным решением в тот момент представлялось снова посадить на престол молодого Ричарда Второго, но, как говорится, с нюансами. В рамочках. Пусть ведет себя прилично, законов не нарушает и соглашается с определенными ограничениями своих полномочий. Ричард пообещал. Дал слово, что будет слушаться, вести себя хорошо и позволит умным и опытным лордам заняться ведением хозяйства. Лорды взялись за дело, но не преуспели. Они больше занимались собственными проблемами и действовали в своих интересах, а не в интересах страны в целом, поэтому ничего из их затей не получилось, кроме склок и конфликтов. Управлять государством надо уметь, это целая наука, но в Англии, как и впоследствии в Советском Союзе, считалось, по-видимому, что такая работа по плечу любому вплоть до кухарки. Чего там уметь-то? Сиди да руководи, отдавай приказы — и все будет сделано. Однако так отчего-то не выходило… И тут Ричард выпустил когти, заявив: вы, дескать, двенадцать лет, с момента моей коронации, рулили и ничего путного сделать не смогли и показали полную свою некомпетентность; кончилась ваша власть, теперь я сам буду все решать. Я, дурак, поверил вам, уступил часть полномочий, урезал свое королевское величие во имя блага государства, а вы что? Где результат? Нет результата? Тогда пошли все вон, я сам буду решать, мне уже двадцать два года, я большой мальчик. Ричард вполне искренне считал себя хорошим королем, источником справедливости и образцом правителя. Через 8 лет он решил, что пришла пора свести счеты. Пригласил одного знатного лорда, графа Уорика, к себе на обед — да и арестовал. Коварный был, видимо. Узнав об этом, граф Арундел (тот, который вместе с дядей Томасом приезжал, чтобы урезонить юного короля), сдался сам. А дядюшку Томаса Ричард арестовал самолично, не поленился ради этого поехать к нему в замок. Ну а как они хотели? Подняли против короля бунт, отстранили от престола на целых три дня, а что это было десять лет назад — так блюдо под названием «месть» полагается подавать холодным. Томаса Вудстока, дядю Тома, увезли в Кале, заперли в бастионе и втихаря порешили. То ли периной придавили, то ли полотенцем придушили. Графу Арунделу отрубили голову. Ему можно, он не королевской крови. Это с Томасом нужно было действовать потихоньку и тайно, он же сын короля, с ним так нельзя, а с Арунделом можно было и не церемониться. А знаете, что еще вытворил хитрый и коварный Ричард Второй? Он объявил, что требует всей полноты власти и что очень хорошо помнит, как на него пытались наложить всякие ограничения, но наказывать за это никого не будет, потому что любит своих подданных. Он всех помилует, кто против его полной власти умышлял. Всех. Кроме некоторых. Этих некоторых — 50 человек, но имен он никому не назовет и списочек свой черный не покажет. Вот и мучайтесь теперь, пытайтесь угадать, кто есть в этом списке, а кого нет. Можете себе представить, что творилось после этого в головах и сердцах английских лордов. Врагу не пожелаешь такого. С наследниками у Ричарда получилась полная беда. За двенадцать лет брака — ни одного ребеночка, а тут жена Анна Богемская возьми да и умри. А ведь король жену-то свою любил прям по-настоящему. Даже приказал сровнять с землей замок, в котором они когда-то были счастливы. И вот ему 27 лет, положено иметь семью, потомство, а у него — голяк. Надо срочно что-то предпринимать. Ну, Ричард Второй предпринял, женился в 1396 году на дочери французского короля Изабелле. Одна засада: девочке всего 7 лет. То есть до консумации брака ждать еще лет 7–8, да потом еще неизвестно, когда она после этого понесет и родит. Иными словами, в ближайшие 10 лет реального наследника не предвидится. И тут, как назло, возникла новая свара. Как водится, внутрисемейная. Именно с этого места и начинается действие пьесы Шекспира «Ричард Второй». В чем же суть конфликта? Возвращаемся к длинному списку сыновей Эдуарда Третьего. Третьим номером в этом списке идет Джон Гонт, которого мы с вами вроде потеряли из виду после коронации Ричарда. У Джона Гонта есть законный сын и наследник по имени Генрих Болингброк, герцог Херефорд. Сам-то Джон у нас герцог Ланкастер, но пока отец жив, сын этот титул носить не может. Уточняем: король Ричард и герцог Херефорд — кузены, поскольку являются сыновьями родных братьев, Эдуарда Черного Принца и Джона Гонта. Генрих всегда поддерживал короля, за что и был должным образом вознагражден высоким титулом. И был Томас Моубрей, герцог Норфолк, который тоже оказывал Ричарду Второму поддержку и всякие услуги и тоже получил в награду пэрский титул. Моубрей был капитаном Кале как раз тогда, когда туда привезли и втихую задушили королевского дядюшку Томаса Вудстока. Вы поверите, что Моубрей был, как говорится, ни сном ни духом и не при делах? Ну и правильно, никто не верил. И вот Моубрей чисто по дружбе предупреждает Генриха, что король — существо злобное и мстительное, и поговаривают, что он собирается ликвидировать Джона Гонта и его сына, а земли конфисковать в свою пользу. Генрих Болингброк не поверил: да быть такого не может, чтобы с его отцом и с ним самим так поступили! Король же так любит своих дядю и кузена! Тем не менее об этой информации сынок Генрих доложил папе Джону, и рано или поздно, но все эти разговоры дошли до короля. В итоге молодым людям пришлось объясняться перед парламентом и в присутствии монарха. Моубрей, само собой, все отрицал, он же не идиот — признаваться и тем самым подписывать себе смертный приговор. Генрих настаивал на том, что разговор о королевских кознях был, Моубрей упорно шел в отказ и даже пытался «накатить» на Болингброка, дескать, у него самого рыльце в пушку, выделенные на армию денежки растратил или присвоил. Сошлись на том, что спор должен быть разрешен поединком: кто победит — тот и прав. Король проявил себя в этой ситуации настоящим миротворцем, изо всех сил старался примирить врагов, уговаривал отозвать решение биться насмерть на поединке, призывал их протянуть друг другу руку и обняться. Но не вышло. Парни уперлись. Пришлось назначать время и место. Условились выяснять отношения мечом в сентябре 1398 года. Дату указываю не для того, чтобы казаться сильно умной, а для того, чтобы нам всем легче было считать годы. Потому что в данной ситуации это важно. Когда до начала поединка оставались считаные секунды, король вдруг остановил процесс и удалился в свою палатку. Никто не понимал, что происходит. Ричарда не было два долгих часа, за которые люди уж чего только не передумали… Наконец спикер Палаты общин огласил королевское решение: поединок отменяется; Генрих Болингброк, герцог Херефорд, изгоняется из Англии на 10 лет, Томас Моубрей, герцог Норфолк, — навсегда. Почему же король Ричард повел себя так странно? Ответ, как считают историки, прост: он боялся последствий поединка. Если в живых останется Моубрей, то правда о роли короля в смерти дяди Томаса могла выплыть наружу. Раньше Ричард был относительно спокоен, полагаясь на умение Моубрея держать язык за зубами, но теперь, после того как он слил тайные планы короля относительно Джона Гонта и его сына, в верности этого человека уже нельзя было быть уверенным. Про Гонта разболтал — так и про дядю Томаса в Кале разболтает. А если в живых останется Генрих Болингброк, то есть шанс, что он захочет стать преемником короля или даже свергнуть его с престола. Своих детей у Ричарда пока нет и в ближайшем будущем не будет; следующие за ним — потомки дяди Лайонела, но у него две дочки и ни одного сына; а за Лайонелом как раз идет Джон Гонт и его сын Генрих. Нехорошо выходит. Идеальное решение: убрать обоих. Моубрея — насовсем, пожизненно, а Генриху и десяти лет хватит, потом может возвращаться, к тому времени у Ричарда уже, бог даст, свой сын родится. Теперь считаем: маленькая дочка французского короля, на которой женился Ричард Второй, родилась в 1389 году, стало быть, к моменту поединка ей всего 9 лет. Раньше чем через 5–6 лет первых родов ждать не приходится, да еще и не факт, что беременность разрешится благополучно, а если и благополучно, то нет гарантий, что получится мальчик, а не девочка. Так что 10 лет — самое оно со всеми допусками. Шекспир, правда, считал иначе, но об этом поговорим в следующем отступлении. Моубрею не повезло: через год жизни в изгнании он умер. А вот Генрих Болингброк, сын Джона Гонта, — это уже совсем другая история, не менее любопытная. «Жадность фраера сгубила», или Любящие кузены Генриха погнали метлой из Англии, и он осел во Франции, под крылом у короля Карла Шестого, который принял опального кузена английского короля со всем гостеприимством и выделил ему резиденцию. Но и полгода не прошло — скончался Джон Гонт, первый герцог Ланкастер. Поскольку Генрих был единственным выжившим на тот момент сыном, рожденным в законном браке, все папашино имущество должно было отойти ему, а имущества того было ох как немало! Опупевший от собственного величия король Ричард Второй решил, что ему все можно и законы не для него писаны, посему он единолично, своей властью, продлил изгнание Генриха Болингброка на неопределенный срок и конфисковал в свою пользу все его богатое наследство, включая обширные земли и три десятка замков по всей Англии. Проще говоря, нарушил не только закон, но и свое королевское слово, а попутно проявил прямо-таки недетскую жадность. Общество было в шоке: таким манером можно ведь у кого угодно отобрать собственность! Это что же у нас за король такой? Тиран, а не король! А если еще про списочек вспомнить, в котором неизвестно кто упомянут, то ни один землевладелец и ни один лорд не могли отныне спать спокойно. И Генрих, взяв с собой всего 300 солдат, отправился в Англию возвращать свое кровное. Улучил момент, когда Ричард Второй непонятно с какого перепугу решил устроить себе командировку в Ирландию, хотя никакой служебной необходимости в той поездке не было, а страну оставил на попечении еще одного своего дядюшки, Эдмунда, герцога Йорка (смотрим в список и видим, что это четвертый сын Эдуарда Третьего). Эдмунд был и руководителем слабым, и полководцем никудышным, и страну от разгневанного Генриха Болингброка защитить не смог. Вообще-то, бедняге Эдмунду можно только посочувствовать, он ведь приходился дядей и королю Ричарду, и изгнаннику Генриху, они оба его родные племянники, и политика политикой, а душа-то за обоих болит… Генрих ничего такого насчет короны и престола в виду не имел, он хотел только наследство вернуть, но по мере продвижения по стране видел, как в его войско вливаются восставшие лорды и недовольные королем вассалы, и понял, что позиции-то у нынешнего короля весьма шаткие, чтобы не сказать гнилые. Не станет народ такого короля защищать и спасать. А Ричард все проспал. Пока до него дошли известия о вторжении Генриха, прошло целых шесть дней (эх, не было мобильных телефонов!), да пока он корабли собирал — минуло еще две недели. За это время Болингброк как раз все успел. Тем более дядя Эдмунд, герцог Йорк, вовремя почуял, что дело короля Ричарда Второго явственно пахнет керосином, и быстренько сдался Генриху. Конечно, совсем уж без боя Ричард не отступил, он попытался выкрутиться из ситуации путем переговоров, но толку не вышло. Закончилось тем, что самоуверенного и самовлюбленного короля заточили в маленькой каморке в одном из замков, потом перевезли в лондонский Тауэр. И — вишенка на торте — одним из двух его надзирателей стал сын того самого графа Арундела, которому по приказу короля отрубили голову за то, что он вместе с дядей Томасом посмел погрозить пальчиком тогда еще совсем юному Ричарду Второму. Вот как судьба, бывает, поворачивается… Короче, прежде чем кого-то обидеть, сто раз подумайте: как бы чего не вышло. Что ж, перед Генрихом открылись приятные перспективы. Он после смерти отца, Джона Гонта, унаследовал его титул и стал герцогом Ланкастером. Учредили специальный комитет, который должен был рассмотреть дело «об отстранении короля Ричарда и об избрании на его место герцога Ланкастера». Вообще-то, у парламента не было полномочий свергать королей, но Ричарда вынудили все-таки подписать отречение от престола, после чего Генрих Ланкастер объявил, что в силу прямого кровного родства с королем Генрихом Третьим он имеет право надеть корону. И почему именно с Генрихом Третьим? У него и с Эдуардом Вторым такое же прямо кровное родство, и с Эдуардом Третьим… Наверное, у Генриха Третьего репутация была получше, на него ссылаться было приятнее. Ну ладно, допустим, Эдуард Второй и в самом деле не та фигура, родство с которой радостно признавать, но дедушка Эдуард Третий-то чем Генриху не угодил? В этом месте вы можете спросить: неужели кроме Генриха Болингброка, герцога Ланкастера, не нашлось в тот момент ни одного человека, имевшего право на трон? Как так получилось, что при том немалом числе сыновей у Эдуарда Третьего в итоге остались только два потомка мужского пола, внуки Ричард Второй и Генрих? Вопрос правильный. Ибо был еще один претендент, прав у которого было даже больше, чем у Генриха, сына Джона Гонта. Представляем вам Эдмунда Мортимера, 5-го графа Марча. Откуда он взялся? А он прямой потомок Лайонела, герцога Кларенса, второго сына Эдуарда Третьего. У Лайонела сыновей не было, зато была дочь Филиппа Плантагенет, которая умерла совсем молодой, но успела выйти замуж за Эдмунда Мортимера, 3-го графа Марча, и родить сына Роджера, который, в свою очередь, подрос, женился и родил сына Эдмунда. Путем несложных подсчетов получаем вывод: Эдмунд Мортимер — праправнук короля Эдуарда Третьего, и поскольку он происходит от второго по старшинству сына, Лайонела, то и прав на корону у него больше, чем у потомка третьего сына, Джона Гонта. Вот такой расклад. (К слову заметим, что Мортимеры — потомки того самого Роджера Мортимера, любовника Изабеллы Французской Волчицы. Надо же, как бывает забавно…) И быть бы Эдмунду новым королем, если бы не возраст: ему на момент освобождения престола было 8 лет, а Англия слишком хорошо помнила, что получается, когда на трон садится король-мальчик. Нет, этих приключений никто больше не хотел. Генриха Ланкастера короновали, и стал он королем Генрихом Четвертым. Принялись судить-рядить: что делать теперь с низложенным Ричардом? Пока решали — все само сделалось. Тело Ричарда, бывшего короля, нашли в тюремной камере без признаков жизни. Как он умер — до сих пор неизвестно. Может, сам, а может, и не сам. Не был бы он таким жадным, не захапал бы себе наследство Ланкастера — глядишь, все и обошлось бы… Отступление Давайте снова вернемся к Шекспиру и посмотрим, каков же был Ричард Второй в представлении драматурга. И вообще зададимся вопросом: а все ли у Шекспира правильно? Можно ли полагаться на то, что он сочинил? Ответа нет. Шекспир нередко отступал от исторической правды, и тому наверняка было множество причин. Во-первых, история как наука не стоит на месте, постоянно проводятся все новые и новые изыскания, находятся ранее неизвестные рукописи, проводится более тщательное сопоставление установленных фактов, не прекращаются археологические раскопки и обнаруживаются разные интересности. То, что считалось «точно установленным» 500 лет назад, не может считаться истиной сегодня. Во-вторых, Шекспир творил не в безвоздушном пространстве; он жил в стране, населенной людьми и имеющей правителей, а это означало, что пьеса должна «соответствовать». Иначе не будет ни постановок, ни денег. С властью приходилось поддерживать хорошие отношения, и это не могло не сказываться на драматургическом произведении. И в‐третьих, Шекспир творил. В принципе. Он создавал произведение, а не писал газетные репортажи, и для него на первом месте все-таки были драматургия образов и конфликты, а не точное соответствие историческим реалиям. А в‐четвертых, он, как и любой автор, использовал своих персонажей для того, чтобы донести до зрителя (читателя) какие-то собственные мысли, вкладывая их в уста действующих лиц и заставляя произносить то, что они вряд ли говорили на самом деле (если речь идет об исторических персонах). Посмотрим, что мы имеем в пьесе «Ричард II» (кому лень читать — можно посмотреть первый фильм из цикла «Пустая корона»). Действие пьесы начинается с того самого разбора полетов между Генрихом Болингброком и Томасом Моубреем, в ходе которого и был назначен приснопамятный поединок. Поединок, как мы помним, состоялся в сентябре 1398 года. Читаем перечень действующих лиц и с немалым изумлением видим в нем «Королеву, жену короля Ричарда». Позвольте, первая жена, Анна, давно скончалась, а новой жене, Изабелле, всего 8 или 9 лет (мы готовы допустить, что между судилищем и поединком могло пройти несколько месяцев). Находим сцену в первом акте, где появляется Королева, и убеждаемся, что она — вполне себе взрослая дама. Но в первом акте «Королевы» совсем мало, буквально пара незамысловатых реплик, которые мог произнести и ребенок. Проверяем по третьему акту. Нет, все-таки взрослая, очень уж осмысленные у нее суждения и переживания. Это что? Это как? А никак. Авторская вольность. Как, в трактовке Шекспира, умер король Ричард? О, весьма героически! Заподозрив, что тюремщик принес отравленную еду, он начинает избивать несчастного. На крики тюремщика в камеру входит лорд Экстон со слугами, Ричард выхватывает у одного из слуг секиру, пытается убить Экстона, но лорд наносит низложенному королю смертельный удар. Надо полагать, не кулаком, а холодным оружием вроде меча, рыцарь же. То есть никаких тебе «обнаружен в камере без признаков жизни» и «скончался по неизвестной причине». Рана-то от меча должна остаться вполне красноречивая, какие уж тут неизвестные причины. А что, Экстон действительно хотел отравить бывшего короля? По Шекспиру выходит — да, собирался. Но все намеками, полунамеками, никаких точных указаний. Новый король Генрих Четвертый «дал понять», Экстон информацию уловил и для верности еще со слугой уточнил: правильно ли понял. Экстон Ты тоже слышал, как король сказал: