Но Макаров хорошо знал, что его все-таки заметили, поэтому и повел себя, таким образом, хорошо понимая, что было можно и что было нельзя ему сейчас делать. Недаром же он столько лет бок о бок провел работая с государем Петром Алексеевичем, завоевывая его уважение и расположение. Алешка прошел к письменному столу, притулившемуся у окна, удобно расположившись на одном из деревянных стульев с высокой спинкой. Также спокойно и не торопясь он раскрыл бювар и выложил на стол десяток писем, с которыми Петру Алексеевичу следовало бы сегодня ознакомиться и подписать. Сложив руки на животе, Алексей Макаров, слегка прикрыв глаза веками, стал ожидать, когда государь обратит на него внимание и можно будет начать разговор. Сегодняшний разговор с государем был особым случаем, речь пойдет о делах русских в Северной войне и отношениях с европейскими соседями, поэтому нужно было набраться терпения, когда Петр Алексеевич дозреет для этого разговора и проявит нетерпение. Внутренне Алексей Васильевич волновался, но виду не показывал. Петр Алексеевич продолжал на станке точить деревянную деталь. В кои времена он обещал Антошке Девиеру[11] выточить для него шахматные фигуры, да все времени у него было недосуг. Сегодня он выкроил пару часов на эту работу, но работа с самого начала не клеилась. Государь постоянно штангенциркулем производил измерения точимой фигуры и постоянно неодобрительно покачивал головой. Алексей Макаров по-прежнему сидел на стуле, оставаясь спокойным, подобно степному истукану. Он был хорошо осведомлен, что Петр Алексеевич работы не бросит, пока ее не выполнит, но разговор с ним может начаться гораздо ранее. В какой-то момент государь повернул голову через плечо и, бросив короткий и оценивающий взгляд на Алешку и ничего не сказав, снова вернулся к работе на токарном станке. Алексей Васильевич, не ожидая дальнейших распоряжений, заговорил негромким голосом, но именно такого тембра и высоты, чтобы государь Петр Алексеевич мог его хорошо расслышать в шуме работающего станка. В нескольких словах он рассказал о последних столичных новостях и слухах, а затем коротко перечислил письма, принесенные государю на рассмотрение и подпись. Когда Петр Алексеевич нетерпеливо передернул плечом, показывая, что это его мало интересует, то Алексей Васильевич таким же спокойным и размеренным голосом заговорил о более серьезных вопросах и государственных делах. Приятным баритоном Алексей Васильевич перечислил три главные проблемы, в то время стоявшие перед российским государством, которые он хотел бы поднять в разговоре с государем. Он сообщил, что только что получил сообщение от придворного доктора, в прошлом ноябре отправленного за границу для консультаций с европейскими медицинскими светилами по поводу лечения государевой болезни. В своем письме доктор проинформировал о том, что, по мнению немецких и голландских медиков, Петру Алексеевичу нужно срочно отправляться на лечение в некий городишко Пирмонт, расположенный вблизи Ганновера. Там бьют источники минеральной воды, которая по своему составу мягче вод Карлсбада,[12] где последнее время лечился государь. По мысли европейских медиков, эта минеральная вода окажет более благоприятное воздействие на состояние здоровья московского государя. Петр Алексеевич продолжал работать на токарном станке, но по его внезапно напрягшейся спине Алексей Васильевич понял, что государь не пропустил мимо ушей ни единого его слова о Пирмонте. Эта лихоманка очень беспокоила Петра Алексеевича и его близких друзей, так как она в последнее время все чаще и чаще случалась и это всегда происходило в самый неподходящий момент его жизни. С каждым разом Петр Алексеевич все с большим трудом ее переносил и от нее отходил. Ни один придворный медик или европейское медицинское светило так и не смогли установить, что это за лихоманка,[13] установить причину ее возникновения и объяснить, как от нее следовало бы лечиться. В одну из ночей Прутского сидения Петр Алексеевич поделился в кругу друзей воспоминаниями о днях своей молодости и истории борьбы за русский престол с сестрой Софьей. Рассказывая о тех временах, он вспоминал об ужасах и страхах, которые испытывал в ночь с седьмого на восьмое августа тысяча шестьсот восьмидесятого года.[14] В ту ночь из-за угрозы нападения стрельцов ему пришлось нагишом бежать из Москвы в Троице-Сергиев монастырь. После событий той памятной ночи у него впервые случилась такая лихоманка, с которой сегодня ни один европейский медик не может справиться. 5 Легким кивком головы Петр Алексеевич подтвердил, что хорошо слышал о Пирмонте, одновременно тем же кивком дозволяя Алешке далее вести свой разговор. Алексей Васильевич перешел ко второй части своего доклада государю. Он заговорил о предстоящем замужестве Катерины, дочери Ивана Алексеевича,[15] государева сводного брата. После смерти брата Петр Алексеевич остался пребывать в отличных отношениях с вдовой царицей Прасковьей. Да и царица имела к нему особое расположение, доверив ему под опеку обеих своих дочерей Анну и Катерину, разрешив их выдавать замуж во благо государственных интересов, укрепления родственных связей с Германией. В семьсот девятом году Анна была выдана замуж за герцога Курляндии, правда, на следующий день после свадьбы став вдовой. Семидесятилетний супруг, пожелав во всем соответствовать русской супруге, во время свадебного пиршества переусердствовал с водкой и на следующее утро помер из-за такого излишества. Старшую же Катерину, которой недавно исполнилось двадцать четыре года, было решено отдать замуж за герцога Мекленбурга, чье небольшое герцогство лежало на побережье Балтийского моря, между Померанией, Бранденбургом и Гольдштейном. Герцог Мекленбург-Шверина, Карл-Леопольд,[16] в глазах великого северного правителя Петра Алексеевича хотел выглядеть отменным германским правителем, по-немецки практичным и обстоятельным. Он уже давно прислал обручальное кольцо и официальное письмо с предложением руки и сердца любой из дочерей Ивана Алексеевича. Герцог считал, что поступил очень галантно, оставив в письме пропущенным место, куда русские сами могли бы вписать имя любой из этих двух девушек на выданье. Не повышая голоса, Макаров говорил о том, что герцог Карл-Леопольд в глазах своих соседей и подданных был настоящим шутом гороховым. Он был совершенно невоспитанным человеком, наглецом и хамом по своей натуре, полным невеждой и отвратительным правителем. Народ герцогства его ненавидел, а с дворянами он настолько испортил отношения, что те начали поговаривать об его насильственном устранении с престола и изгнании. Именно поэтому Карл-Леопольд, чтобы выжить, сильно нуждался в покровительстве европейского государя, сильного мира сего. Случилось так, что в тот момент совпали интересы двух столь разных сторон. Россия, которая все еще продолжала военные действия со своим северным соседом Швецией, срочно нуждалась в базе для размещения войск и в порте для флота в Южной Европе, чтобы блокировать Швецию. Тут под руку этой великой стране попадается этот паршивый немецкий герцог, который в своем герцогстве имел и то и другое. Когда Карл-Леопольд едва только услышал о благих намерениях русского царя выдать за него одну из своих царевен, то он обеими руками ухватился за уникальный шанс удержаться у власти в своем герцогстве. На сегодняшний день проблема на три четверти разрешена, Катерина отобрана в качестве невесты этого немецкого герцога, договор с герцогством Мекленбург о размещении русских войск на его территории и об использовании гаваней герцогства русским флотом словами начертан и Петром Алексеевичем одобрен. Оставалось только сыграть свадьбу Карла-Леопольда и Катерины, подписать договор о дружбе, подготовить и направить в герцогство Мекленбург-Шверин русский экспедиционный корпус. В этом месте Алексей Васильевич сделал короткую паузу, внимательно наблюдая за спиной Петра Алексеевича, ожидая замечания или дополнения своим словам. Он государю только доложил тайную информацию, которая была собрана его европейской агентурой. Ни один человек во дворце не знал и не ведал о том, что этот незаметный царский чиновник, подьячий Алексей Макаров, помимо секретарских дел занимается добычей и хранением такой тайной информации. О его деятельности в этой области знали только государь Петр Алексеевич и князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский.[17] Но государь продолжал увлеченно работать на токарном станке, не выказывая ответной реакции на слова своего придворного секретаря. Макаров легонько перевел дух, только что этим своим «невниманием» государь Петр Алексеевич подтвердил, что придворный секретарь Алексей Макаров правильно проработал этот вопрос. Далее Алексею Макарову предстояло затронуть другой очень важный вопрос о стратегическом союзничестве России в Северной войне, чтобы войну завершить наискорейшим образом. 6 Не меняя высоты звучания голоса, Алексей Васильевич заговорил о том, что к этому году положение России в Европе качественно изменилось. До недавнего времени европейские державы к этой стране относились как к бедному родственнику с тяжелым боярским прошлым. Сегодня Россия поднялась на ноги и, пойдя по пути превращения в великую державу, начала на равных строить отношения с европейскими государствами. Первым шагом на пути из патриархально-нищенского прошлого стало направление великого русского посольства в страны Европы, в ходе которого русские учились современным ремеслам и наукам. Именно в те годы Россия вступила в антишведские союзнические отношения с Данией, Речью Посполитой, Саксонией, обязавшись начать войну со своим в то время великим северным соседом, Швецией. В этот момент Алексей Васильевич обратил внимание на то, что Петр Алексеевич стал меньше уделять внимания работе на токарном станке, начал более прислушиваться к его словам. А он продолжал говорить о том, что во времена своей первой европейской поездки государь Московского царства Петр Алексеевич, определяя стратегического партнера русской державы, сделал ставку на русско-английские отношения. Он полагал, а в этом его уверяли и сами англичане, что развитие подобных отношений всенепременно приведет к заключению торгового и политического соглашения России с Англией. Однако договор и по настоящее время не подписан, переговоры по нему даже не начинались. Несмотря на то что русский государь сохранил свое искреннее желание подписать с Англией такой дружеский договор, то со стороны англичан наблюдается другая, противоположного толка картина. Что же такого за это время произошло с владычицей морей, почему англичане изменили своим первоначальным намерениям? Вывод напрашивался сам собой, англичане испугались стремительного развития, прогресса и возвышения России, ее превращения в великую державу и той роли лидера, которую Россия начинает играть в Европе. Англия со своего острова самым внимательным образом наблюдала за ходом Северной войны, всеми силами, дипломатическими и разведывательными, стараясь не допустить усиления любой из сторон этого противоборства, оставляя за собой право третейского арбитра или главной европейской державы. Англичане сумели моментально разобраться в сути того, что произошло между шведами и русскими под Полтавой. Рассматривая Полтавское сражение как стратегический перелом военных действий в сторону одной из участниц конфликта, они пришли к выводу, что в этом сражении победила Россия. С этого времени Англия начала предпринимать дипломатические шаги и проводить скрытые операции своей агентуры, направленные на ослабление позиций России. Иными словами, доселе «дружественные англичане» начали вставлять палки в колеса российского политического и военного прогресса. Сохраняя улыбки и дружеское снисходительное похлопывание по плечу, продолжали с русскими дипломатами пустые разговоры о мире и о дружбе. Алексей Макаров сделал короткую паузу и продолжил излагать Петру Алексеевичу свое понимание политической ситуации в Европе, стараясь особо не углубляться в рассказ об имевших уже место событиях, которые Петр Алексеевич наверняка хорошо помнил. Государь Петр Алексеевич также продолжал хранить молчание, работая на токарном станке. Обычно государь в разговорах с Алешкой много балагурил, делал едкие и критические замечания, высказывал личное мнение, а сейчас за время разговора он еще не соизволил произнести ни единого слова. Это было несколько странновато и на обычное поведение государя совершенно не походило. Нутром Алексей Васильевич чувствовал, что высказываемые им вслух мысли затронули важные государственные проблемы, которые сильно беспокоили государя Петра Алексеевича. И что все то, о чем он говорил, в определенной мере совпадало с потаенными мыслями Петра Алексеевича по данной тематике. А сейчас очень походило на то, что государь с внутренним нетерпением ожидал продолжения рассказа, а также выводов и умозаключений Алешки, чтобы свериться со своими мыслями, выводами и предложениями по этому поводу. Ярким свидетельством не очень-то приятельского поведения англичан по отношению к России, по мнению Алешки Макарова, стал один факт. В октябре сего года была подписана союзническая антишведская конвенция в Грейфсвальде. Со стороны англичан конвенцию подписал ганноверский курфюрст Георг I,[18] который к тому времени уже стал английским королем. Смысл конвенции заключался во взаимных гарантиях сторон территориальных приобретений Россией Ингрии, Карелии, Эстляндии, а государством Ганновер — герцогств Бремен и Верден. Как выяснила русская европейская агентура Алешки Макарова, как только оба герцогства вошли в состав курфюршества Ганновер, то английский парламент категорически отказался ратифицировать конвенцию. Таким образом, Англия запретила Ганноверу исполнять союзнические обязательства в рамках этой союзнической конвенции, косвенным образом отказываясь от идеи вступления в политические отношения с Россией. Практически отказав ей в признании ее завоеваний в шведской войне, тем самым она нанесла великой российской державе смертельную обиду и оскорбление. Петр Алексеевич прекратил работать на токарном станке и, не перебивая мыслей своего придворного секретаря, тихо от него отошел, чтобы присесть на стул напротив Алексея Васильевича. Достав свою любимую голландскую курительную трубку с длинным мундштуком, он из кисета достал щепоть табаку и с видимым удовольствием стал набивать им трубку. Набив трубку, он не стал ее раскуривать, а взяв в рот и облокотившись о стол, продолжил с задумчивым выражением лица внимать словам своего секретаря. Алешка затронул слишком серьезные государственные проблемы, чтобы не обратить на них своего государева внимания. Далее же Алексею Макарову предстояло говорить о том, чего еще не было и что только должно было бы случиться, о своих мыслях по этому поводу. Он прекрасно понимал, что рассказывать великому государю о том, какие последствия в будущем будет иметь тот или иной его шаг на политической арене, это весьма рискованное дело. Легко можно было положить свою голову на плаху под топор палача. Петр Алексеевич был всегда скор с такими решениями, много голов уже порубил палач, да и он сам собственноручно. Но сейчас речь шла о будущем России, ради великого будущего своей родины можно было бы положить под топор палачу и свою буйную голову. Алексей Васильевич внимательно, но с некоторой тревогой в душе взглянул в государевы глаза, боясь в них увидеть тлеющий огонек недоверия или злоехидства. Но, сколько бы он ни вглядывался в государевы глаза, ничего, кроме глубокой заинтересованности, в них нельзя было рассмотреть. Уже давно государь Петр Алексеевич обратил свое внимание на некоторую особенность аналитического ума своего придворного секретаря. Дай тому волю, так он был способен по полочкам разложить любую ситуацию, на убедительных примерах показать, что и из чего вытекает. Умственно доказать и показать, кто и почему заинтересован в принятии того или иного его царского решения. Часто было приятно его слушать, что то или иное твое решение было действительно направлено на державную пользу и во благо народа, а иногда бывало так стыдно, когда Алешка говорил, что принятое им решение было на одну только пользу Ивану Демидову. Государю Петру Алексеевичу нравилась и одновременно не очень-то нравилась эта черта характера и склад ума своего Алешки Макарова, придворного писаришки. Поначалу государь умственные завихрения Алешки совершенно не воспринимал, не обращал на них внимания. Драл того неоднократно за вихры белобрысые для острастки, чтобы тот не совал своего простолюдинского носа не в свои дела, когда тот доставал его вопросами, как и на какие такие дела были истрачены те или иные денежки. Но вскоре государю понравился порядок, который Алешка навел в его денежных вопросах. Придворный секретарь самым аккуратным и скрупулезным образом записывал царские затраты, вписывая в тетрадки, куда и на что была истрачена каждая полушка.[19] Но однажды, когда Алешка, будучи в ранге придворного секретаря,[20] намекнул Петру Алексеевичу о грозящем предательстве со стороны его закадычного друга и приятеля Августа II[21] Сильного, тот ему не поверил и едва не прошелся своей верной дубинкой по спине придворного чиновника, сунувшего нос не в свое дело. Но по прошествию времени, когда данное предательство саксонского курфюрста действительно имело место, то Петр Алексеевич своего Алешку Макарова мысленно из разряда слуг перевел в разряд доверенных людей и стал более прислушиваться к тому, что тот говорил. Он переговорил с князем-кесарем Федором Юрьевичем Ромодановским и вежливо попросил того, чтобы тот более внимательно присмотрелся к Алешке Макарову, направлял бы его по божьему пути истинному. После долгого и плодотворного общения Ромодановского с Алешкой и после Прутского сидения[22] Петр Алексеевич самоличным указом Алешку Макарова из разряда простолюдинов перевел в дворянское сословие, а также ввел в ближнюю группу соратников и государевых друзей, служению и делам которых особо доверял. И надо честно признать, что не пожалел, сделав это, Лешка оказался неплохим организатором и за короткое время сумел создать писарскую группу под началом Ваньки Черкасова, которая занялась всей государевой перепиской. А также набрал тройку хватких парней, которые в России практически не бывали, постоянно находились в разъездах по европейским странам. Чем они там занимались, даже Петр Алексеевич не знал, но вот уже лет пять он из Европы получал качественную и весьма полную информацию. Время от времени проводимое драние вихров, которое, по мнению Петра Алексеевича, всегда на великую пользу шло верным слугам и соратникам, помогло и Алешке в скором времени превратиться в умного царедворца. Этот молодой хитрец быстро освоил секретарскую работу и стал великолепно, без замечаний ее выполнять. Правда, Алешка стал гораздо более осторожным в своих высказываниях, более скрытным, чем ранее был. В иных случаях, когда Петру Алексеевичу срочно требовались его молодая мысль или скорый совет, он просил время на сбор дополнительной информации и подготовку ответа. Тем не менее, этот придворный секретарь своей манерой работы и манерой исполнения его приказов Петру Алексеевичу нравился, постепенно он к нему привыкал. До многих дел Алешка самостоятельно своей головой доходил, только намекни ему, в чем проблема, а вскорости он уже бежит к тебе со своим предложением решения этой проблемы. Все чаще приватные доклады придворного секретаря о работе кабинета или об отношении России с европейскими государствами превращались в дружеский обмен мнениями. Частенько Петр Алексеевич, давая или объясняя Алешке Макарову новое поручение или задание, терпеливо ожидал, когда тот выполнит и доложит, как выполнил поручение. Потому что знал и был полностью уверен в том, что тот приложит все свое старание, выполняя данное поручение по возможности наиболее быстрыми темпами. Вскоре государь Петр Алексеевич оставлял за Алешкой право самостоятельно вершить большинство мелких кабинетных дел, временами информируя его об общем состоянии дел. Причем Алексей Васильевич твердо знал меру и границы своих дозволенностей, никогда не переходил их, никогда даже не касался тех дел, которые Петр Алексеевич один только вправе был решать. Сейчас же высказываемые Алешкой мысли о положении России в Европе были во многом созвучны государевым мыслям, правда, кое в чем они разнились. Но это происходило из-за того, что Алешка по своему малому придворному чину о некоторых делах ничего не мог знать. Но в большинстве своем его действия и мысли были истинно правдивыми, потому толковыми и ценными для государя. Ведь, а это действительно было правдой, когда Алешка говорил, что европейцы имеют много хороших качеств и дарований, толковы в ремеслах и торговле, в которых России стоило брать пример и науку. Прав он был и в том, что касаемо политики, в которой европейцы, особенно англичане, хотят чужое добро загребать чужими же руками, не делясь при этом ни с кем ими присвоенными чужими же завоеваниями. Сегодня Европа мечтает о том, чтобы взнуздать, обуздать и под свое седло приспособить поднимающуюся на ноги молодую великую державу, заставить ее отказаться от своих польз и выгод, полученных победами ее войск над шведами в Северной войне. Но виктория русской армии под Полтавой изменила расстановку политических сил в Европе. Если ранее Россия была рядовым участником Северной коалиции, пажом на побегушках у европейских стран, то сегодня она превратилась в сильную державу с боеспособной армией и флотом, в руководящую и ведущую силу новой антишведской коалиции. Теперь не ей подсказывают, с кем стоит входить или не входить в коалицию, а она сама решает, кто из европейцев ей более подходит или не подходит для продолжения войны со Швецией. После высказанных Алешкой мыслей, у Петра Алексеевича росло все большее убеждение в том, что ему войска следует отправить в Померанию, чтобы окончательно сломить дурное упрямство Карла XII на побережье Балтийского моря. Что России следует продолжить формирование новой антишведской коалиции, обращая большее внимание на Пруссию и ее короля Фридриха Вильгельма I,[23] который с пониманием отнесся к российским позициям и не раз публично выступал в их поддержку. А Алешка уже говорил о том, что в результате действия русских войск шведы будут изгнаны из Германии, а державы-участницы новой антишведской коалиции приступят к планированию десантирования своих войск на шведскую территорию. Подобные действия России, по мнению Макарова, заставят самих шведов задуматься о том, не настало ли время с Россией прекращать войну, и они начнут готовиться с ней подписать мирный договор. 7 Еще раз убедившись в том, что Петр Алексеевич ждет продолжения его рассказа, Алексей Васильевич набрался духа и храбрости, чтобы заговорить о том, что следующий одна тысяча семьсот шестнадцатый год станет годом наибольших военных побед и дипломатических успехов России. В состав руководимой Россией антишведской коалиции будут вовлечены Речь Посполитая, Саксония, Пруссия, Ганновер, Дания. Что благодаря формированию этой коалиции Швеция окажется в изоляции и будет отрезана от границ стран, ее поддерживающих. Русские войска начнут господствовать на южном и восточном побережье Балтийского моря, от Улеаборга[24] до Копенгагена. Русский флот после победы над шведами при Гангуте превратится в господствующую силу на Балтике. Установление родственных связей с герцогом Мекленбург-Шверина, с этой свиньей в образе человека, позволит России заключить с его герцогством договор и расквартировать русские войска на его территории, русский флот начнет свободно пользоваться гаванями этого герцогства. Но именно тогда, Алексей Макаров особо выделил и подчеркнул, что эти действия России заставят «королеву морей» Англию предпринять определенно-конкретные антироссийские действия. Ее дипломаты и тайные лазутчики начнут работу по разрушению только что сформировавшейся антишведской коалиции, сорвут вторжение коалиционных войск в Швецию. Под её непосредственным влиянием датский король потребует вывода русских войск из Дании. Англия потребует вывода русских войск из Мекленбурга, а в Ганновере вскипят антироссийские настроения. Пока Алешка Макаров докладывал государю видение аналитиками его тайной службы возможного развития событий в Европе на ближайшее будущее, Петр Алексеевич достал кресало и кремень. Парой быстрых и крепких ударов высек длинную искру, поджигая фитиль, от которого прикурил трубку. Через мгновение он снова был полное внимание, слушая умные мысли своего Алешки, мерно попыхивая курительной трубкой. Тем временем Алексей Макаров говорил о том, что шведский король Карл XII под влиянием своей фаворитки фрейлины Язи Мнишек постепенно приходит к мысли о том, что Швеции необходимо вступать в переговоры и заключать мир с Россией. Но он хотел бы при содействии России вернуть часть утерянных шведских территорий, отошедших Дании и Ганноверу. Россия и Швеция начнут первые секретные контакты и переговоры, которые будут близки к завершению, но случайная гибель Карла XII в Норвегии сорвет их успешное завершение. К власти в Швеции придет проанглийская партия, которая проголосует за продолжение войны с Россией, Северная война продлится еще несколько лет. Финансируемая Россией партия патриотов проиграет эти выборы из-за глупости некоторых русских дипломатов. Услышав последние слова, Петр Алексеевич поднял голову, взгляд своих круглых глаз он так вперил в Алешку, сейчас он очень хотел услышать, кто этот идиот из его окружения и как долго будет продолжаться эта проклятая и, казалось бы, такая нескончаемая война. Но в этот момент Алексей Васильевич говорил с закрытыми глазами, поэтому не заметил этого страстного и столь вопрошающего взгляда своего государя. Он продолжил высказывать мысли о будущем родной державы, говорил о том, что в следующем году «владычица морей» перестанет соблюдать свой так никогда и не объявленный «нейтралитет» по отношению к России, а открыто перейдет на антироссийскую позицию. Таким образом, Россия окажется в положении державы, которая будет вынуждена начать пересматривать свои позиции по отношению к Англии, отказаться от идеи союзничества с нею и начать поиски нового стратегического европейского партнера. В следующем году судьба явно будет благоволить великому государю России Петру Алексеевичу, его намерениям открыть отношения с далекой Францией. В сентябре этого года скончался французский король Людовик XIV, который в своей государственной политике в основном ориентировался на союзнические отношения со Швецией. В управление Францией в качестве регента[25] вступил герцог Филипп Орлеанский,[26] младший брат Людовика XIV, который, в принципе, с симпатией воспринимает реформаторские изменения в российском государстве. Придя к власти, регент разрешил многим французским ремесленникам отправляться в Россию и искать там счастья и богатства, а двадцати русским дворянам даже позволил перейти на французский флот гардемаринами. Эти события и отношение регента к России в какой-то мере будут содействовать большему сближению обоих государств. В любом случае Франция сегодня уже не та, что была при короле Людовике XIV, некоторые ее дипломаты уже ведут подготовительную работу по возможному приглашению русского государя в свою великую страну, а главное, это государство сегодня в своей европейской политике реально противостоит туманному Альбиону. Когда Алексей Васильевич сделал небольшую паузу в своем рассказе, то государь Петр Алексеевич не выдержал своего столь долгого молчания и обратился к Алешке с вопросом: — Слушай, мил человек, похоже, ты хочешь меня убедить в том, что Англия — плохая союзница, а Франция будет нашим лучшим другом? Так в этом меня убеждать не надо. Что касается Англии, то я это на собственном горбу испытал. А что касаемо Франции, то я не совсем убежден в прозорливости твоей службы, Алешка. Ведь Европа только о своей выгоде и пользе печется, ей до России совершенно нет никакого дела. Только приставив к ее груди солдатский багинет, она начнет тебя признавать и уважать. А когда разворачиваешься к ней спиной, то гляди, она сама готова свой багинет тебе в спину ткнуть. Так что политика, как говорят сами французы, дело дерьмовое и лучше от нее подальше держаться, а то можно здорово испачкаться, да и запахом смрадным от нее сильно несет. Ты, Алешка, лучше поясни мне, дубине стоеросовой и бестолковой, что ты имел конкретно в виду, когда о Франции говорил? — Петр Алексеевич сделал очередную затяжку курительной трубки и выпустил изо рта ароматное облако дыма. — Государь мой, Петр Алексеевич, я только хотел сказать, что в следующем году тебе обязательно нужно съездить в Париж и поближе познакомиться с французами. Герцог Филипп, нынешний правитель Франции, в своем недавнем письме на твое имя, я ему ответ еще не отписал, дал понять, что он с радостью примет твое величество в своей столице и окажет тебе истинное французское гостеприимство. Это означает, что французам сегодня чего-то от нас тоже надо, иначе они тебя сами бы не приглашали, государь. Да и тебе было бы полезно пройтись по их Парижу, увидеть Францию и ближе познакомиться с французами. Посмотреть, как их можно было бы против англичан использовать. Ведь они с ними на ножах постоянно находятся. Только недавно друг с другом воевали за Испанское наследство. Так что думай и решай, государь, когда снова в Европу отправишься? На апрель мы договорились Катерину Ивановну за Карла-Леопольда выдавать, да их свадебку играть, в июне тебе в Пирмонт на минеральные воды съездить требуется, здоровье подправить. А после этого ты свободен и может во Францию смотаться. — Хватит, Алешка, на меня давить и своего требовать. Хочешь меня в Европу отправить, так и быть по сему. Поеду я в Европу и скоро поеду. Катьку замуж выдадим и на водах Пирмонта полечимся. Но ты, мил сударь, больше думай о Франции, что с ней будем делать. Хорошо будет, если нам удастся ею англичан попенять, постращать, к пониманию привести, что не только они самые важные в Европе. Франция может стать важным пунктом нашей европейской поездки. А снова по Европе мы должны так проехаться, чтобы все европейцы поняли, что перед ними новая Россия, а не старая боярская патриархальная Московия. Ты лично, Алешка, будешь за организацию поездки во Францию и за трату там денег отвечать, поденный дневник вести будешь, а также будешь мне готовить информацию о людях, с которыми будем встречаться. Но на твоих плечах остается вся державная и деловая переписка, так что заранее готовь своих кабинет-курьеров. Приготовленные бумаги оставь, опосля посмотрю и что надо подпишу. А сейчас иди прочь, найди и позови Нартова, мне надо обещанные Антошке Девиеру шахматы завершить точением, а все некогда. Пускай он и доточит. Только Алексей Васильевич поднялся со стула и отправился к выходу из государевой токарной комнаты, как за спиной снова послышался голос Петра Алексеевича: — Слушай, Алешка, а чего ты с Петром[27] снова сцепился, чего вы там не поделили? Имей в виду, хотя ты человек смирный и покорный, но я не позволю вражды и крови между вами. Вы оба мне нужны, так что прекращайте лаяться и со злобой друг на друга при людях посматривать. А теперь ступай и зови Нартова. В день двадцать четвертого января одна тысяча семьсот шестнадцатого года великий государь Петр Алексеевич с супругой Катериной и шестьюдесятью сопровождающими лицами придворных чинов и вельможных сановников покинул Санкт-Петербург и отправился в свое второе большое путешествие по европейским странам. Глава 2