- Хорошо. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы позволить Сидни жить свободно и полноценно. - Другого я от тебя и не ждала, - довольно улыбнулась Ирина. О, женщины. Даже с дьяволом проще - ему достаточно просто продать душу. А от вас, ваших чар и хитроумных махинаций, за которыми только успевай следить, не отделаться ни рёбрами, ни литрами крови, ни разорванным в клочья сердцем - ничем. Бог, конечно, с вами решительно ошибся. Он напридумывал, а нам разгребать. Как всегда. Глава 16. Дочки-матери Он был очень слаб, хоть и хорохорился изо всех сил. Во время непродолжительных промежутков сна лоб Сарка покрывался испариной, он метался из стороны в сторону так, что не оставалось никаких сомнений: ему снились кошмары. Я пыталась разбудить его, брала за руку, но он не мог вырваться из мучивших его видений и только судорожно сжимал мою кисть, будто это единственный спасательный круг, за который можно уцепиться. Всё остальное время Сарк проводил в дремоте, которая, по всей видимости, не давала реального отдыха. Силы возвращались к нему слишком медленно, и ужасная бледность по-прежнему не сходила с лица. Конечно, он каждый раз уверял меня, что всё в порядке, справится сам, и просил оставить его одного, но я прекрасно понимала, что это бравада. Джулиан Сарк не способен признать себя слабым перед кем бы то ни было. Особенно перед женщиной, которой симпатизировал. По крайней мере, мне хотелось верить, что это так. Очень хотелось. Я смотрела на Сарка изо дня в день и поражалась, насколько близким человеком он стал мне за эти месяцы совместной работы. Сидя у его постели, я изучила каждую чёрточку его лица, но больше всего хотела увидеть знакомую усмешку, глаза, полные самодовольства, услышать все эти его словечки с неизменным саркастическим оттенком. Другими словами, я отчаянно хотела видеть его живым и здоровым. В тот день, когда он появился в штабе Ирины, белый, как полотно, окровавленный, я поняла, что это ещё не самое страшное. Самое страшное для меня - если бы Сарк в тот день вообще не появился на пороге. Потерять его, узнать, что он мёртв или в плену у Гарантии, что практически одно и то же - вот, чего я боялась на самом деле. Но даже несмотря на это важное осознание, я всё еще не могла как-либо охарактеризовать своё отношение к Сарку. Мой мозг, с детства обожающий логические задачи и математическую чёткость в определениях и области допустимых значений, сейчас отказывался приходить к конкретной формулировке. Да что там, мне даже не хотелось смотреть в сторону этой аналитики. При этом я чувствовала, что ответ лежит на поверхности - и именно это заставляло мысленно бежать со всех ног. Как будто, однажды получив этот ответ, я уже не найду обратной дороги. Слишком многое навалилось за этот период: Элисон, Лазарев, внезапные героические поступки Сарка… Я не могла не признать, что с каждым днем он становился мне всё дороже, и его поведение сейчас меня не то, что огорчало, а скорее, убивало. Он был со мной подчёркнуто вежлив, улыбался, даже совсем не язвил - и это-то меня больше всего беспокоило. Мне виделась в этом отстраненность, а ещё равнодушие. Выходит, никаких чувств с его стороны ко мне нет. Уже нет. Но ведь были, я хорошо помню! Выходит, я это всё уничтожила? Необратимо? А если я так этим встревожена, что же это значит - мне нужны его чувства? Из тщеславия, новоявленной привычки к заботливому другу в его лице или...? Я ходила мрачнее тучи с глазами на мокром месте и не могла скрыть это ни от мамы, ни от Лазарева. Только если Андриан, как и положено мудрому опытному дипломату, понимающе помалкивал и вообще держал джентельменскую дистанцию, то мама явно ждала подходящего повода поговорить на тему Сарка. Сегодня этот повод в маминой картине мира всё-таки выдался, потому что она подошла ко мне, положила руку на плечо и прямо спросила: - Что с тобой, Сидни? Что происходит? - Да ничего, - я попыталась искренне и максимально тепло ей улыбнуться в надежде, что прокатит. – Я просто устала. Не прокатило. Но должна же я была хотя бы попытаться! - Девочка, это не разговор. Я же вижу, что ты сама не своя, - возразила мама. – Догадываюсь, в чём дело, но хотелось бы услышать от тебя. Поэтому спрошу: Сидни, зачем ты себя мучаешь? Почему не хочешь жить по велению сердца? - Однажды ты меня уже об этом спрашивала. - Я помню. Но ты моему совету не вняла. - Как раз наоборот, - вздохнула я. - Твоему совету я последовала и, как выяснилось, ошиблась. - Не ошибается только тот, кто ничего не делает, детка. И потом, сейчас совершенно не тот случай. - Конечно, не тот, - я не сдержала горькую усмешку. – Вону я явно нравилась, он даже был влюблён в меня - по его собственным словам, а также у нас был секс, и мы практически жили вместе. Сарку же от меня вообще ничего не надо - совершенно не тот случай, согласна. Судя по тому, как мама расплылась в довольной улыбке, а в глазах заиграла фирменная хитринка, я прокололась и выдала себя с головой. - Так вот, что тебя беспокоит, теперь я понимаю, - сказала она. - Дай ему время. И вообще, по опыту, если мужчина при первой же возможности не лезет к тебе под юбку, это далеко не всегда значит, что ему туда не хочется. - Мама! - вспыхнула я. - Я не это имела в виду! У меня и в мыслях не было, чтобы Сарк лез ко мне под юбку! - Дорогая, Джулиан просто считает, что ты ничего не помнишь, что ты не Сидни, - мама полностью проигнорировала моё возмущение и продолжила невозмутимым тоном. - У него даже сомнений не возникает на сей счет. Так что поздравляю, актриса из тебя более чем убедительная - на этот счёт впредь можешь не волноваться. - Ага, как же, - буркнула я. - То-то ты меня с полпинка раскусываешь. - Я твоя мать, это другое, - парировала она с улыбкой превосходства. - Я тебя выносила, родила, помню все твои спектакли в детском садике, помню, как ты хмурилась на детской площадке, если была чем-то недовольна. Полагаю, что отец тоже видит тебя насквозь, но на то мы и родители. Так вот, возвращаясь к Сарку, хочу сказать, что его я тоже неплохо знаю. Поэтому тому, что я сейчас скажу, можешь верить. Джулиан убежден, что вспомнив правду или узнав её от кого-то, ты его возненавидишь. Это единственная причина, по которой он с тобой так держится. - Единственная? - хмыкнула я. - То есть, ты хочешь сказать, что моя интрижка с его отцом никак ни на что не повлияла? О, мама! Так закатывать глаза, как Ирина Деревко, не умеет никто. - Какие глупости, - ответила она. - Тоже мне, новость. Можно подумать, такие происшествия в нашей шпионской жизни нонсенс, и мы тут ходим исключительно в белых пальто. Не смеши меня. А вообще, может быть, откроешься уже Джулиану? Ты же уже имела достаточно возможностей убедиться, что он скорее отдаст свою жизнь, чем предаст тебя. Думаю, ему уже пора знать, что ты Сидни, а не Джулия Торн. -Да, - вздохнула я. – Как ни странно, в этом вопросе я уже полностью ему доверяю. Если Сарк узнает о том, что я - это я, он точно меня не сдаст. Причина в другом. - Ты не уверена в его чувствах. Я права? О, моя проницательная мама. Я кивнула. - Всё так. Скажу тебе честно, одно время мне стало казаться, что он чуть ли не любит меня, но потом появилась Элисон, и Сарк поцеловал её сразу как он увидел. В этот момент для меня всё рухнуло. Дело даже не в том, что Элисон убила моих друзей, хоть я и пыталась себе говорить, что причина именно в этом. На самом деле, я почувствовала, что снова обманулась. С тех пор не могу отделаться от этого ощущения. Плюс ко всему, мне в принципе не по себе оттого, что всё зашло так далеко в плане меня самой и моего отношения к нему… - Сидни, Джулиан – хороший человек. - Ага, конечно. И говорит мне об этом Ирина Деревко, - теперь уже я закатила глаза. - Ты хорошая, он хороший, все вокруг хорошие, Гарантия, наверно, тоже, а я верблюд. - У каждой медали есть две стороны, доченька, - Ирину Деревко было ничем не пронять. - То, что я не работаю на ЦРУ и изначально являлась внедрённым агентом КГБ, никак не отменяет тот факт, что я твоя мать и испытываю к тебе материнские чувства. Тот факт, что Джулиан никогда не работал на ЦРУ, и вы гонялись за одними и теми же целями в интересах противодействующих организаций, никак не влияет на его мужские чувства по отношению к тебе как к женщине. Но вполне объясняет, почему он вынужден держать эти чувства за семью замками. Вы всю жизнь были по разные стороны. Когда-нибудь ты поймешь, что никаких сторон нет вообще, в этой жизни каждый делает свой выбор и отвечает за него перед собой - и только. Твой отец этого так и не понял, и потому мы никогда не сможем вновь стать семьей. Так и будем пересекаться от случая к случаю с обязательной строгой секретностью и неизбежными взаимными претензиями, совпадая безоговорочно только в одном: в вопросах, связанных с тобой. - Стоп-стоп-стоп, подожди секундочку. В каком смысле пересекаться? Вы с папой… видитесь? – поразилась я. - С тех пор, как ты сбежала из ЦРУ? - Ну, чаще мы, конечно, переписываемся, - подмигнула мама. – Но стараемся и видеться. - Господи, да что же произошло с этим миром за последний год?! - мой мозг отказывался переваривать услышанное. - Скажи ещё, что он перестал хотеть тебя убить! - С чего бы? - мама вздёрнула брови в недоумении. - Я же по-прежнему преступница, коварная вероломная злодейка, вражеская шпионка. И по-прежнему его жена, по совместительству. - И давно вы… как бы так выразиться... возобновили отношения? – Я тщательно пыталась подбирать слова. - Если помнишь, когда я сбежала из ЦРУ, вам удалось меня отследить, потому что Джек установил на мне пассивный маячок, - лукаво улыбнулась она. – Как, по-твоему, он умудрился это сделать?.. - Даже знать не хочу, - буркнула я. При этом часть меня ликовала и хлопала в ладоши. Мои родители любят друг друга, несмотря ни на что. Значит, не всё в нашей семье было легендой для миссии. Значит, семья была настоящей, и агент КГБ Ирина Деревко вовсе не случайно воздержалась от аборта. А может быть, и беременность сознательно допустила?.. И не из циничного расчёта?.. Боже, внутренний ребёнок Сидни, заткнись. Просто заткнись. - Да, Сидни, - продолжала мама. – Время и обстоятельства влияют на многое, но некоторые фундаментальные основы им не подвластны. Хоть жизнь и раскидала нас с твоим отцом по разные стороны, стены между нами больше нет. Наши обоюдные чувства друг к другу - сложные, неровные, но совершенно точно настоящие и сильные - её пробили. А ведь всё могло быть иначе с самого начала, мы до сих пор могли бы жить одной семьей. Я же знала о работе Джека в ЦРУ от него самого. Он не хранил от меня этот секрет. - Как? – этого я не ожидала. Совсем. Час от часу не легче. Какие ещё новости меня ждут сегодня?! - Твой отец доверял мне, рассказывал все рабочие моменты, делился, советовался, - пожала плечами мама. - Незадолго до моего ухода Джек сказал, что всерьёз подумывает бросить ЦРУ и жить только ради нас с тобой. Об этом узнало мое руководство - нас круглосуточно прослушивали. Собственно, это и заставило меня поспешно эвакуироваться, я получила приказ выходить из игры. - Но почему?! - Согласно изначальному сценарию, моя миссия должна была быть максимально длительной. Не удивляйся, есть пары, живущие вместе по тридцать лет, и один из супругов при этом внедрённый агент. Такое удобно в случае с политиками, главами стратегически важных корпораций и банков. По-разному бывает. Мое руководство рассчитывало, что я создам именно такую семью - крепкую, нерушимую, «долгоиграющую», если так можно выразиться. Но мы недооценили чувства Джека Бристоу и его преданность: семья стала для него важнее работы в Управлении. - Ты могла бы уйти вместе с ним, - нахмурилась я. - Он бы бросил ЦРУ, а ты - КГБ. Почему ты этого не сделала? Мама опустила голову. Кажется, впервые на моей памяти она не смогла найтись с ответом сразу. - Я не знаю, что тебе сказать, Сидни, - сказала она, помолчав. - Я была не готова. Испугалась. Не считала себя достойной Джека, потому что он был со мной честен, а я за ним шпионила, предавала его изо дня в день, врала ему, играла роль любящей жены-учительницы. Мне становилось от себя противно. Я не стоила того, чтобы твой отец ломал свою жизнь ради меня. Я запуталась и не понимала, как поступить. Передо мной стоял выбор: либо быть агентом, либо женой и матерью. Тебе известно, что я выбрала. - Известно, - вздохнула я. - Ты нас бросила. Я смотрела в глаза матери с нескрываемой болью. Она не отвела взгляд. - Да, я бросила жизнь Лоры Бристоу, любящей жены и матери, бросила Джека и тебя, - сказала она. - И нет, Сидни, я не оправдываюсь, не каюсь и точно не ищу твоего прощения. Я просто не хочу, чтобы ты выбрала то же самое, что и я, потому что испугалась довериться своему сердцу. Поверь, оно того не стоит. Уж я-то знаю, о чём говорю. О, мама. Моя прямая, конкретная мама со своей безапелляционной прямотой, от которой у меня нет иммунитета. Я закрыла глаза, пытаясь осмыслить услышанное. - Знаешь, мама, - начала я, - я хочу с тобой поделиться. Точнее, кое в чём признаться. Когда Гарантия упорно делала из меня другую личность по имени Джулия Торн, я подыграла им, чтобы выйти на свободу. Изначально я просто хотела усыпить их бдительность, запудрить мозги, чтобы при первой же возможности связаться с ЦРУ, рассказать всё, что знаю и стать двойным агентом. Мне не привыкать, а за все пытки, за одно то, что они разрезали мне живот под слабым местным наркозом и зашили обратно хотелось не то, что развалить эту организацию - взорвать к чёртовой матери! - Они разрезали твой живот?! - теперь была очередь мамы изумляться. - Но зачем?! - А чёрт их знает. Шрам отвратительный оставили. Думаю, это была часть психологической обработки. Они ничего не объясняли, я никогда не знала, что именно ждёт на следующий день, даже не всегда понимала, сменился ли один день другим. Спасибо хоть не стерилизовали и вообще живой оставили. - После инсценировки моей смерти, когда я вернулась к своим, тут же попала в тюрьму, - сказала мама, и по её лицу пробежала тень. - Меня около полугода проверяли на лояльность, обрабатывали всеми возможными способами. А начали знаешь, с чего? С аборта. Оказалось, что я была беременной на момент выхода из игры. После аборта мне принудительно поставили спираль. На будущее. В те годы медикаментозно избавиться от плода было ещё нельзя. Скажем так, это была весьма неприятная и не щадящая процедура. Думаю, после такого можно было обойтись и без спирали. - Господи, мама! Я не знала! А папа в курсе? Воистину, сегодня день ошеломляющих новостей. - Нет, и я запрещаю тебе когда-либо ему об этом рассказывать, - отрезала мама. - Вернёмся к тебе. - Ты хотела в чём-то признаться. - Я до сих пор не связывалась с ЦРУ, - сказала я упавшим голосом. - Прошло уже почти полгода с момента появления Джулии Торн в мире большого шпионажа и почти год со смерти Сидни Бристоу. Я не связалась с ЦРУ, не вышла на папу, чтобы сообщить ему, что я жива. Я пыталась связаться с Воном, но увидела его с женой. Может быть, этот удар заставил меня не торопиться, может быть, что-то ещё, может, слишком быстро закрутилась совместная работа с Сарком... Я не знаю, честно. Но я всё откладывала и откладывала это на потом. А теперь уже и поздно, и в данный момент, мягко говоря, неосуществимо. Я полгода работала на врагов, зная, кто я такая. Моим напарником был никто иной, а Джулиан Сарк, мы вместе с ним похитили дипломата Лазарева и сбежали не куда-то, а к Ирине Деревко. Даже этот простой перечень гарантирует мне несколько пожизненных. Я не имею никакого морального права обращаться в ЦРУ - только если чтобы сдаться, потому что для них я преступница. Мама, конечно, прелесть. На моё признание она ласково, мягко улыбалась и смотрела на меня любящими глазами. - Что ж, вот теперь я уверена, что когда время придёт, ты сделаешь правильный выбор, Сидни, - сказала она и крепко обняла меня.