Направляясь к парковке, Карен достает мобильник, набирает номер, внесенный в записную книжку всего несколько дней назад. Секунду медлит. Может, лучше подождать и сперва глянуть на ту самую дверь. Нет, решает она, лучше сразу. С тяжелым вздохом она нажимает на вызов. 28 Нейтральная территория, думает Карен, оглядывая паб. За барной стойкой виднеются платиновые локоны Эллен Йенсен, а за столиками возле телевизора — те же лица, что и вчера. Правда, сегодня всеобщее внимание направлено на соревнования “Формулы-1”, и вой двигателей смешивается с давними звуками “АББЫ” из динамиков. Риск, что кто-нибудь заинтересуется ею или ее собеседником, как будто бы минимален, с облегчением думает она. Он уже на месте. Когда Карен наконец замечает кузена, она издали машет рукой, проходит к стойке, делает заказ и только потом садится напротив него. — Спасибо, что пришел, — говорит она, разматывая шарф. Одд Эйкен отпивает глоток пива, откидывается на спинку стула и молча смотрит на нее. Всю теплоту и радость, какие она испытывала при прошлой встрече, теперь как ветром сдуло. Неловкость бьет мощным ударом; разговор будет трудный, как она и предполагала. Так что лучше не церемониться, сразу к делу. — Ты понимаешь, почему я хочу поговорить с тобой? — Ну, вряд ли чтобы оживить давние воспоминания. Они для тебя теперь, видать, мало что значат. Как и кровные узы, если я правильно понял. — Если бы они ничего не значили, мы бы сидели в полицейском участке, а не в пабе. — Ерунда, — резко бросает он. — Думаешь выудить у меня информацию потому только, что мы родственники, но на это не рассчитывай. Подходит Эллен Йенсен с заказом Карен. Ставит перед ней пинту “Спитфайра” и мисочку с арахисом и без единого слова уходит. Карен отпивает два больших глотка. — Ты прав, Одд. По крайней мере отчасти. Как тебе известно, я расследую убийство Фредрика Стууба, и на связь с “ОР” ничто прямо не указывает. Во всяком случае, в данный момент. Однако, судя по всему, есть связь между вами и Габриелем Стуубом. — Да неужели? — Ты можешь это подтвердить? — С какой стати? — Габриель не член “ОР”? Ты это хочешь сказать? — Никогда не слыхал про этого парня. Карен вздыхает, отпивает еще изрядный глоток. Потом откидывается назад, смотрит кузену прямо в глаза. — Ладно, Одд, тогда давай поступим так. Я расскажу, что я думаю, а ты скажешь, на правильном я пути или нет. И ты скажешь, поскольку не хочешь, чтобы я поставила на ноги весь аппарат. Одно мое слово — и остров заполонят коллеги, которые интересуются вашей деятельностью. Они призовут на помощь ревизоров и людей из отдела экономических преступлений, и те прошерстят все бумаги и у тебя дома, и у других парней. Обычно у них нет возможности проверить вас на вшивость, но в связи с расследованием убийства… …никакой масштабной операции, скорей всего, не получится, думает она в глубине души. Однако по лицу Одда пробегает тень беспокойства, которую он едва успевает замаскировать беззаботной улыбкой. — И полагаю, популярности в клубе у тебя не прибавится, если твои дружки узнают, что все это затеяла твоя кузина, — быстро добавляет она. — Продолжай, — коротко роняет он. — Нам известно, что Габриель запускает руку в гротовские склады. — Да ну? Я бы тоже так поступал, если б там работал, но, как я уже сказал, я этого парня не знаю. — Как я понимаю, главный источник доходов “ОР” отнюдь не алкоголь. В первую очередь вы обеспечиваете бедным рестораторам так называемую крышу. Избиения, вымогательство, отмывание денег на собачьих бегах и прочее по мелочи. Но не думаю, что у вас есть организация по сбыту солодового виски. Я права? — Насчет последнего, пожалуй, соглашусь. — Одд отпивает глоток пива. Тыльной стороной руки смахивает пену с усов, берет пригоршню арахиса. Запрокидывает голову, забрасывает орешки в рот и вытирает о штаны руку в крупицах соли. — Значит, Габриель ворует с гротовского склада по собственной инициативе. Немножко для домашнего употребления, а немножко на продажу с приличной наценкой, полагаю. Может, даже кой-какие продажи в дункерские и равенбюские кабаки. Способ подзаработать, просто-напросто. Одд весело смотрит на нее, жует орешки, а Карен продолжает: — Однако на складском здании у Грота есть метка, указывающая, что “ОР” замешана и что у вас были причины информировать Грота, что огрызаться ему не стоит. На миг Одд Эйкен перестает жевать, смотрит на Карен с недоверчивым удивлением: — Какая еще метка? — А как ты думаешь? Единица и знак процента. Даже я знаю, что вы ставите такие метки на своей территории. Сама раза два видела возле пивных в Дункере. Одд откидывается назад, вздыхает и говорит таким голосом, будто обращается к ребенку: — Ладно, Карен, допустим, такой знак существует, хоть я этого и не подтверждаю. Тогда это и вправду метка нашей территории, как ты и говоришь. Чтобы русские и балты держались подальше. Сколько таких меток ты видела на Ноорё? — Ладно, допустим, так оно и есть, — говорит Карен, в упор глядя на кузена. — Но вряд ли это помешает кому-нибудь из ваших использовать метку, чтобы добиться уважения. Скажем, предостеречь кого-то, кто его выследил или упирается. Кого-то, кто грозит обратиться в полицию. Ну, то есть чисто гипотетически. Одд Эйкен вскидывает брови и опускает уголки губ, показывая, что все возможно. Карен отпивает большой глоток пива. — Продолжим наши рассуждения? — спрашивает она. — Охотно. Только не забывай, мы говорим чисто гипотетически. “ОР” криминальной деятельностью не занимается, нас интересуют только мотоциклы, и все. Карен фыркает. — Конечно-конечно, — с улыбкой говорит она. — Однако давай представим себе, что некто из вашей ангельской компании байкеров вздумал нарушить закон и подворовывать у своего работодателя. Допустим, он работает в интернате или в библиотеке. Хотя нет, лучше на складе виски! Просто для примера. Одд подавляет зевок. — Долго еще? Чертовски охота покурить. — Мне тоже. Я коротко. — Поздновато спохватилась, а? Ты же понимаешь, я сижу здесь только по одной причине. — Он смотрит ей прямо в глаза. Она, не мигая, встречает его взгляд. — Я тоже, Одд. Оба в упор глядят друг на друга, несколько секунд оба молчат. Потом Карен глубоко вздыхает и продолжает: — Я точно не знаю, какое у тебя положение в клубе, но думаю, после стольких лет тебе есть что сказать. И вот что я предлагаю. Никакой реакции. Карен продолжает: — Я не стану вызывать сюда кучу полицейских, не стану устраивать домашние обыски, не заявлюсь в ваш маленький клуб. Но при одном условии. По-прежнему никакой реакции. — Ты расскажешь мне все, что знаешь о Габриеле Стуубе. — Забудь. Я братков не сдаю. — Конечно. Как удачно, ведь ты только что заявил, что Габриель Стууб в клубе не состоит, а стало быть, не “браток”. Вдобавок ты знать его не знаешь, так что полагаю, ничто не мешает тебе рассказать все, что ты слыхал. Одд не отвечает. — А мне-то как хорошо! Не надо переворачивать вверх дном ваш клуб да, пожалуй, и все частные дома законопослушных парней. Не надо привлекать членов семей, расспрашивать, что они знают о деятельности “ОР”. И как хорошо для тебя, если никто не узнает, что полицейская, которая все это устроила, твоя родная кузина. Мы обойдемся без всего этого, если ты разузнаешь о возможных связях молодого Стууба с убийством его деда и расскажешь мне. Она делает паузу. — Договорились? — Ну ты и стерва, Карен. — Считаю это согласием. 29 Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Карен сворачивает на съезд к магистральному шоссе. Встраивается в правый ряд, увеличивает громкость радио и с ощущением легкости прислоняется к спинке кресла. Контуры ноорёских гор в зеркале отступают все дальше и дальше. На часах всего двадцать минут двенадцатого. Почти двое суток отдыха от закопченных домов и расследования, которое топчется на месте.